В Ейске

Мой дядька юный взял меня с собой
На маленькую станцию, в закате,
Где паровоз пыхтел, и моря плеск
Чуть долетал сквозь решето акаций.
Мы провожали девушку куда-то –
Уже не вспомню; стрижка, чёрный волос,
Как у Ненашевой Галины. Поезд
Ушёл, гармошку сцепки удаляя
Последнего печального вагона…

И мы пошли – и в парке очутились.
Где в тире, словно вырезки, мишени,
С кружочком чёрным для свинцовой пульки
(Там раздавались выстрелов плевочки).
Мой дядя юный, загорелый, хмельный,
Как Вакх-блондин, рельеф Буонарроти,
Со шкурой леопарда и сатиром-
Мальчонкой малым, – выбивал мишени.
И падали фанерные фигурки
Зверей и птиц, и банки жестяные
Звенели тут и там, а два медведя
Стучали по фанерной наковальне.   

И сам Поддубный свысока смотрел,
И будто перехватывал рукой
Стальные спицы колеса, до неба
Вознесшим люльки верхние, качая
Курортников, размерами с копейку…
 
Волшебный Ейск! Жемчужина Кубани.
Тут возлегли казацкие станицы,
Как девы босоногие у моря.
Тут загорелый, в стременах, сармат
Пускал стрелу, отравленную ядом.
И, любопытны, приплывали греки
На дне безмолвном амфоры оставить,
Заросшие, как мхом, зелёной тиной.

Здесь дворик был моей «великой тёти», -
Белёный дом, зелёный виноградник:
На лесах рыболовных кудри вились.
И осенью молчащее вино
Бродило в шитых ватником бутылях.