Иаков

Ночью в жаре июльской, посередине
сна и бессонницы, думаешь одиноко -
чем дорожить, разве жизнь, это хлеб единый,
и бережешь сам себя, как зеницу ока.
Веруешь, хоть и не верил, скрывая от
прочих домашних неверие за насмешкой,
зная - кто умер, больше не оживёт,
всё, что предложено жизнью бери, не мешкай.
Молодость растранжирив, растратив зрелость,
в этом июле находишь себя иного,
думал - затухло, на деле же - разгорелось
то, что всегда служило первоосновой -
страх, что проснёшься утром и никого...
Снилась Рахель, наяву обнимала Лея,
первая - в страсти, безудержной, роковой,
ну, а вторая - в любви, говорила, млея -
мой, не отдам... Не надейся на молодую,
старость под окнами, как ей любить седого.
Страсть приходила играя, любовь - колдуя,
обе садились и плакали, словно вдовы.
И целовали, касалась губами лба,
там, где ещё не остыли другие ласки...
Крепко неверие, вера, увы, слаба,
знаешь - молчи, не спеши предавать огласке.
Жарко в июле... Не хлебом единым, воду
пьёшь ледяную и думаешь - одинаков
ты для обеих. А смерть сторожит у входа,
и улыбается - ты одинок, Иаков.