Доктор Деген - хирург и поэт

«Мальчишкой он в июне 1941 года сбежал из эвакуации и сколотил с такими же, как и он, старшеклассниками собственный отряд. Спустя 2 месяца кровавых боёв, из всего батальона в живых осталось только двое ребят, и раненому в бедро Дегену пришлось 19 дней пробирался через захваченную врагами территорию. Истекая кровью, он переплыл Днепр (!) и полуживым прорвался к своим, рассказывает сам Ион Лазаревич в своей книге «Война никогда не кончается». Врач полевого лазарета решил ампутировать раненую ногу, но Иона дотянул до тылового госпиталя на Урале, где ногу всё-таки спасли, и в январе 1942 года тайком вернулся на юг, чтобы быть поближе к фронту. Там ему удалось, несмотря на юный возраст попасть в разведроту бронеэшелона, где вчерашний школьник быстро заслужил уважение суровых разведчиков, наградивших его прозвищем «Малец». Имя Дегена прогремело на весь фронт, когда Малец, командуя разведвзводом, разоружил в горах целую роту «эдельвейсов» во главе с обер-лейтенантом. Но жизнь Дегена опять готовилась совершить новый опасный вираж…
В октябре 1942 года Дегена вновь опасно ранило. Пули изрешетили всю правую сторону тела, и врачи опять считали эту рану безнадёжной. Но Ион выжил, с отличием окончил танковое училище и весной 1944 года снова отправился на фронт. Восемь месяцев Деген продержался на острие танковых атак наступающих войск. Он был отчаянно смел, на счету Иона, прозванного за везение «Счастливчиком», больше десятка боевых машин противника. Говорят, Дегена дважды представляли к званию Героя Советского Союза, но, как сообщает Юрий Солодкин в своей книге «Слово об Ионе Дегене», каждый раз представление отклоняли из-за строптивого нрава героя. Когда его товарищ Толя Сердечнев остался после боя без одного сапога, а начальник интендантской службы отказался выдать замену, Деген с друзьями, хлопнув трофейного шнапса, просто… снял с интенданта его собственные сапоги, подходившие Толе по размеру. Тогда скандал удалось замять, но в другом случае всё могло закончиться хуже.
В одном из сражений танк Дегена были подбит и ему, умирающему в горящей машине, пришло видение ангела, который протягивал к нему с неба руки… Открыв глаза, Деген обнаружил себя лежащим в 30 метрах от горящего танка на траве, а рядом с собой он увидел девушку в погонах младшего лейтенанта. В спасшую его разведчицу Марину Парфёнову Деген влюбился без памяти. Студентка филфака, Марина читала вчерашнему школьнику стихи совершенно неизвестных ему Гумилёва, Бальмонта, Брюсова, Северянина. Внимая шёпоту любимых губ, он впитал строки, открывшие для него мир поэзии. Их роман с Мариной оказался недолгим. Как-то Деген случайно оказался возле блиндажа начальника разведки, который грубо кричал на девушку, отказавшую ему в близости. Деген молча вошёл в блиндаж, отодвинул с дороги Марину и врезал майору так, что ударом того отбросило к противоположенной стене. От трибунала Дегена, пишет Юрий Солодкин, спасло только личное вмешательство командующего дивизией, а Марину отослали на другой участок фронта. Возможно, именно тогда Деген, терзаемый душевной болью, по-настоящему стал поэтом, но времени для творчества и даже для жизни у Иона почти не оставалось. Впереди ждал новый удар судьбы, который мог оказаться последним.
Проникающее ранение головы, открытый огнестрельный перелом верхней челюсти, семь пулевых ранений рук, четыре осколочных ранения ног, с такими травмами зимой 1945 года Деген оказался в очередном госпитале. Врачи были готовы вынести ему смертный приговор – начинался сепсис, и ожидать какого-либо улучшения было нельзя. Но прибывший из Свердловска консультант распорядился выделить для Дегена дефицитный пенициллин и всё-таки вытащил парня с того света. В 20 лет выписавшись из госпиталя, Деген твёрдо решил посвятить себя медицине, о том, как было приято это решение Ион Лазаревич рассказал в своём большом биографическом интервью сайту «Я помню». Он экстерном окончил школу и поступил в Черновицкий медицинский институт, между аудиториями которого передвигался на костылях. Мечтая спасать людей, получивших такие же травмы, как и он сам, Деген уже во время учёбы смело внедрял новые технологии, в том числе, первым начал эксперименты с магнитной терапией, став со временем одним из ведущих хирургов страны.
И всё же творчество его не отпускало. Работая над диссертациями, создавая новые уникальные лечебные методики, Деген продолжал писать. Чаще «в стол», а изредка публикуясь. Когда 18 мая 1959 года он впервые в мировой медицинской практике пришил молодому слесарю-сантехнику отсечённое фрезой правое предплечье и в одночасье стал звездой советской медицины, ему, наверное, не раз вспомнился другой случай, оказавший на него не меньшее влияние и, возможно, определивший для него выбор профессии врача.
Пытаясь с 1942 году спасти своего боевого товарища Гошу Куликова он, как рассказывал Деген своему биографу Юрию Солодкину, стоя по колено в грязи под проливным дождём возле разорванного шрапнелью тела, услышал, что Гоша, захлёбываясь собственной кровью, пытается остановить его, рвавшего на жгуты единственную свою рубаху: «Зря ты это. Рубашку стоит отдать живому». Эти слова, возможно, превратились потом в бессмертные строки, названные Евтушенко «ошеломляющими по жестокой силе правды»:
«Мой товарищ, в смертельной агонии,
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.»
В маленьком городке под Калининградом есть братская могила. В ней похоронены танкисты, погибшие в Восточной Пруссии зимой 1945-го. Среди имен на постаменте – ЛЕЙТЕНАНТ ИОН ДЕГЕН.
Из подбитого танка извлекли обгоревший лейтенантский погон и полевую сумку. Hашли листок со стихами… Останки танкиста погребли, стихи прочитали… и до конца войны, и после нее, из уст в уста передавали страшные строки погибшего, как считали тогда, безымянного автора.
А в 1988 году в «Огоньке» эти восемь строк опубликовал Евгений Евтушенко. Они начинались словами: «Мой товарищ, в смертельной агонии…»
Ольга Берггольц вспоминала, как врач в госпитале прочитал ей эти стихи погибшeгo солдатa. «Они потрясли меня и, думается, оказали даже влияние на мою блокадную лирику», – рассказывала О. Берггольц.
Ho лейтенант Ион Деген не погиб.
Дегена подобрали после боя. 7 пуль и 6 осколков изуродовали лицо, пробили грудь, руки и ноги.
Из интервью Иона Дегена: «Господь… оставил в живых на войне, что было совершенно невозможно, это я вам говорю… как врач. В моей истории болезни… написано: «Травма несовместима с жизнью».
Спустя годы он встретил врача, спасшего ему жизнь.
– …Спасибо, Василий Дмитрич. – …За что?
– За то, что вы мне жизнь спасли.
– А что, мы с вами знакомы?
Я рассказал, как он лечил меня, и он вспомнил: «Это ты! Не может быть!.. Выжил?!»
Кощунство, или Жестокая правда войны
Мой товарищ, в смертельной агонии….
Не зови понапрасну друзей…
Многие называли эти строки лучшим военным стихотворением: поэты-фронтовики – Александр Межиров, Борис Слуцкий, Михаил Дудин; писатели-фронтовики – Василий Гроссман, Виктор Астафьев. Но находились и те, кто считал это кощунством и воспеванием мародерства.
«До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Разве не это правда войны? Женская верность. Мужская любовь и готовность к смерти ради этой любви. Высокая и красивая правда!
Но «…выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую» – это тоже правда войны. Неприглядная, жесткая, но… правдa!
Так и стихи Дегена. Страшные по своей сути. Такие же страшные, как и сама война. Когда снять валенки с только что погибшего друга – это не кощунство. И вот именно в том, что «это – не кощунство», заключается ужас войны.
Мне приходилось и читать, и слышать от фронтовиков, что способность человека привыкать даже к самому страшному – это счастье. Без этого, как сказал как-то один старик, бывший на фронте командиром батареи, все бы просто с ума посходили…
Да, снимали валенки – босым не повоюешь. Да, радовались, что остались живы… Да, теряли товарищей и продолжали жить дальше… Об этом и писал Ион Деген.
На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Всё, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.
А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.
Есть у Ионa Дегенa стихи «Мадонна Боттичелли». Есть и рассказ с таким же названием.
В имении, оставленном врагами,
Среди картин, среди старинных рам
С холста в тяжелой золоченой раме
Мадонна тихо улыбалась нам.
«Наступление выдохлось. Нас отвели в тыл. Мы поселились в роскошном имении. В том самом, в котором мы увидели эту картину. Но черта с два танкистам дадут усидеть в имении. Нас поперли. Не немцы – свои. Штаб стрелкового корпуса».
Лейтенант Деген повесил «Мадонну Боттичелли» в офицерской землянке.
…Яснее батальонного парторга
Мадонна рассказала нам о том,
Что милостью окажется раненье,
Что снова нам нырять в огонь атак,
Чтобы младенцам принести спасенье,
Чтоб улыбались женщины вот так.
А потом приехала комиссия из политуправления фронта. И штабной полковник с воплем: «Кто разрешил икону?» полоснул ножом по висевшей в углу «Мадонне Боттичелли».
Армейский капитан, начбой, как пишет Деген, врезал ему по морде. Капитан! Полковнику! Да из политуправления! Да при штабных офицерах! Трибунал? Расстрел?
«… полковник вскочил и выхватил пистолет… ни о какой субординации уже не могло быть и речи… Забрали мы пистолет. Руки скрутили. Связали его… Политотдельцы, слава богу, сообразили, что если озверели офицеры из экипажей, то лучше не иметь с ними дела.
Явился к нам сам член военного совета. Начбой всю вину взвалил на себя. А генерал только укоризненно покачал головой:
– Как же это вы, интеллигентный человек, могли допустить, чтобы картину Боттичелли гноили в этой сырости?
На следующий день прилетели из Москвы реставраторы и «Мадонну» увезли. Вот такая история.
Чтобы завершить рассказ об Ионе Дегене – солдате, скажу, что он был бесстрашным асом-танкистом, награжденным множеством советских и иностранных орденов. И медалью «За отвагу». Еще остались в награду четыре ранения и более двадцати осколков и пуль.
Его дважды представляли к званию Героя Советского Союза. И дважды не дали… То ли строптив не по чину был молоденький лейтенант, то ли биография подкачала…
Cам он позднее шутил: «Танковая промышленность прекрасно обошлась без меня, а я – без Звезды, хотя было бы приятно».
В 1960 году журнал «Хирургия» напечатал статью об уникальной операции. Никому не известный киевский хирург Деген пришил правое предплечье слесарю, чья рука попала в станoк. Позднее Ион Лазаревич вспоминал: «Я возненавидел слово «ампутация». Решил, что стану врачом и буду не ампутировать, а пришивать конечности».
Он закончил медицинский институт, защитил кандидатскую и докторскую. Из интервью Иона Дегена.
«Я тогда работал в детской костной больнице. Боже мой, каким дерьмoм я оперировал … Это потом стали говорить, что я виртуоз… у меня после ранения не работает большой палец правой руки, рабочей, и вот с такой рукой, да еще с такими инструментами, я должен был быть виртуозом. Я компенсировал левой рукой, но в левой руке у меня тоже четыре пули… И вот после операции зашел к главврачу: «Варвара Васильевна, до каких пор я буду этим дерьмом оперировать?» Отвечает: «Сил у меня нет от этих евреев, там бедные египтяне на Синае от них страдают, а здесь я должна от них страдать?» Ну, я ей кое-что сказал, я не очень воспитанный человек…»
Он был блестящим хирургом-ортопедом, доктором медицинских наук, известным в этой области ученым. Работал в обычной больнице рядовым врачом. Что тут скажешь? Mы все знаем, как это тогда было…
Из интервью Иона Дегена:
«Работы мои цитировались во всем мире, меня приглашали в Египет, в Японию, но не выпустили даже в социалистическую Польшу… Когда меня пригласили заведовать кафедрой в Томском институте, я сказал: "Всё, поздно, надоело, уезжаю в Израиль".
Шел 1977 год. Уезжающие были отщепенцами и предателями родины. Во время таможенного досмотра Деген прошел через рамку металлоискателя, и вот она – о радость! – зазвенела. К нему бросилиcь со всех сторон: «Какие ценности вы пытаетесь нелегально вывезти из СССP? Снимайте обувь! Говорите! Где?!»
Он усмехнулся и честно сказал, где… «Один – в плече, два – в спине, под лопаткой». И пояснил: «Осколки, с той войны.»
9 мая 2010 года Израиль отмечал 65-летие победы над фашизмом. Бывшие граждане Советского Союза к этому времени уже не были «отщепенцами», они стали «нашими соотечественниками, живущими за рубежом».

И если раньше у них могли забрать полученные под пулями награды, то теперь Посольство России в Израиле торжественно вручало ветеранам юбилейные медали. Этому событию Ион Деген посвятил стихи. И прочитал их… военному атташе с глазу на глаз.
По-царски нам на сгорбленные плечи
Добавлен груз медалей юбилейных.
……..
А было время, радовался грузу
И боль потерь превозмогая горько,
Кричал «Служу Советскому Союзу!»,
Когда винтили орден к гимнастерке.
Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.
Равны в пределах нынешней морали
И те, кто б.ядовали в дальнем штабе,
И те, кто в танках заживо сгорали.
Однажды в больницу отец-араб привез младенца, грязного с головы до ног. Доктор Деген сам помыл малыша, осмотрел, лечил семь месяцев и вылечил.
Посещая больных в дальних поселках, Деген брал с собой американский пятнадцатизарядный пистолет «Ругер». Однажды на дороге его начал преследовать форд. Oн расказывал:
«Я остановил машину… вышел из автомобиля. С «Ругером»… подошел к форду… За баранкой сидел араб лет двадцати пяти. Увидев «Ругер» в моей руке, он… стал белее мела.
– В этом пистолете пятнадцать патронов. Если я увижу тебя за мной… будешь трупом. Понятно? – и завершил эту речь лучшим образцом из моего танкистского репертуара. Bпечатление было такое, что он всё понял. Я сел в автомобиль и уехал, а он остался стоять».
В следующую среду в кабинет заскочил знакомый таксист.
– Ну, доктор, наделал ты переполох в арабских селах. Рассказывают, что здесь на «вольво» разъезжает хромой доктор, совершеннейший бандит. Но говорят, что этот хромой доктор… отмывал от говна арабского младенца и вылечил его.
Об Ионе Дегене можно расказывать бесконечно. О Дегене – воине. О Дегене – враче. О Дегене, организовавшем протезирование в Израиле Льву Яшину. О Дегене, по чьей инициативе в Израиле лечились и получили бесплатные протезы 18 советских мальчиков, искалеченных на Афганской войне.
Ион Деген умер 28 апреля 2017 года. В одном из интервью у Ионa Дегена спросили, что помогло ему выжить на войне. Он ответил: «Во время войны я об этом не задумывался. Считал, что случайность, удача. Теперь понимаю, что это подарок Всевышнего».
Есть у моих товарищей танкистов,
Не верящих в святую мощь брони,
Беззвучная молитва атеистов:
– Помилуй, пронеси и сохрани.
Стыдясь друг друга и себя немного,
Пред боем, как и прежде на Руси,
Безбожники покорно просят Бога:
– Помилуй, сохрани и пронеси!»

Другие статьи в литературном дневнике:

• 05.02.2025. Доктор Деген - хирург и поэт