О нынешних претендентах на престол в России
http://colonelcassad.livejournal.com/?skip=10
Интервью с рептоидом-инуаком Александром Пыргау _https://www.youtube.com/watch?v=_aYZs_8Px8
Уничтожение Европы (версия проф. Хайнзона Германия)
http://www.stihi.ru/diary/gloria4/2015-10-03
Жизнь хранит великую силу единения
Оленька Лазарева: литературный дневник
Если вы поместите две живые клетки сердца различных людей в чашку Петри, через некоторое время они найдут третью и будут поддерживать общий ритм.
Молли Васс
В этом биологическом явлении сокрыта тайна всех отношений. Это доказательство на клеточном уровне того факта, что, несмотря на наше сопротивление, на неудачи наших устремлений, сама природа жизни хранит великую силу единения. Эта врожденная способность находить общий ритм — чудо любви.
Именно эта сила делает сострадание не только возможным, но и толкает к нему — ведь если две клетки оказываются в состоянии найти общий ритм, лежащий в основе всего, как сильно его может ощущать все сердце целиком, когда не останется никаких оправданий?
Это стремление к общему ритму — сила, лежащая в основе любопытства и страсти. Именно она заставляет незнакомцев завязать разговор, несмотря на дискомфорт. Именно она заставляет нас рисковать в поисках новых знаний. Чтобы достаточно долго оставаться спокойным рядом с чем-то живым, мы ищем способ петь единую песню без слов.
Тем не менее мы часто очень устаем, борясь с тем, что наши сердца хотят соединится. Мы редко понимаем, что сила и покой исходят из нашего сердца, которое бьется в унисон со всем живым, что есть в мире. Кажется невероятно возбуждающим то, что даже не зная друг друга, все сердца бьются в едином ритме.
Мне вспоминается, как великий поэт Пабло Неруда в конце своей жизни остановился во время путешествия в угольной шахте Лота в сельском районе Чили. Он остановился в изумлении после того, как шахтер, только что вышедший из своей шахты, черный от угольной пыли, шагнул прямо к Неруде, обнял его и сказал: «Я так давно знаю тебя, брат мой!».
Возможно, именно в этом и кроется секрет — каждый раз, когда мы наделяем голосом ритм, что звучит внутри нас, мы приглашаем другую клетку сердца обнаружить то живое, что находится между нами и песней...
Марк Непо — Книга Вдохновения
http://www.stihi.ru/2015/10/11/8523
Алексиевич, нобель и политика
Жанна Безкорсая
Николай Кофырин 10.10.201506:0510 Окт 2015 06:05:14.
Присуждение Нобелевской премии по литературе Светлане Алексиевич стало ожидаемой неожиданностью. Премию ей пророчили ещё в 2013 году.
В этом году Нобелевский комитет единогласно проголосовал за вручение премии Светлане Алексиевич с формулировкой «за её многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству в наше время».
Секретарь Шведской королевской академии наук Сара Даниус так объяснила решение комитета: «Это выдающийся писатель, большой литератор, который создал новый литературный жанр, выйдя за рамки обычной журналистики».
Впервые за полвека Нобелевская премия по литературе была присуждена писателю, работающему преимущественно в жанре документальной литературы, причём профессиональному журналисту.
Одни называют Алексиевич «блестящим мастером художественно-документальной прозы», другие вешают на неё ярлык «спекулятивно-тенденциозная журналистика», третьи упрекают в политической ангажированности.
Главную идею своих книг Светлана Алексиевич сформулировала так: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить».
Наибольшую известность получили её книги в жанре художественно-документальной прозы «У войны не женское лицо», «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва», «Время секонд-хэнд».
Алексиевич присуждали самые различные иностранные литературные премии: немецкая премия «За лучшую политическую книгу» имени Гердера, премия Курта Тухольского «За мужество и достоинство в литературе», премия Андрея Синявского «За благородство в литературе», российская независимая премия «Триумф», лейпцигская книжная премия «За вклад в европейское взаимопонимание» и др.
Светлана Алексиевич стала первым с 1987 года автором, получившим Нобелевскую премию по литературе, которая пишет в том числе и на русском языке.
Первым русским лауреатом Нобелевской премии по литературе в 1933 году был Иван Алексеевич Бунин – «за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в прозе типичный русский характер».
В 1958 году Нобелевской премии «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы» был удостоен Борис Леонидович Пастернак. Недавно стало известно, что публикация романа «Доктор Живаго» за границей без разрешения автора, было операцией ЦРУ.
В 1965 году Михаил Александрович Шолохов был удостоен Нобелевской премии «за художественную силу и цельность эпоса о русском казачестве в переломное для России время».
В 1970 году Нобелевскую премию получил Александр Исаевич Солженицын – «за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы». Солженицын подчёркивал политический аспект присуждения премии, хотя Нобелевский комитет это отрицал.
В декабре 1987 года лауреатом Нобелевской премии по литературе становится Иосиф Александрович Бродский – «за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины».
Как, по каким принципам присуждают Нобелевскую премию по литературе, остаётся загадкой. Это весьма сложная система выдвижений и рекомендаций. Предлагать кандидатов могут члены Шведской академии и аналогичных учреждений других стран, профессора литературы и лингвистики, лауреаты премии предыдущих лет и председатели писательских организаций.
В августе 2009 года в Пушкинском доме я встречался с лауреатом Нобелевской премии по литературе за 2006 год турецким писателем Орханом Памук. На мой вопрос «После получения вами высшей награды по литературе – Нобелевской премии – каковы цели вашего творчества?» Орхан Памук ответил: «Нобелевская премия изменила мою жизнь, но не изменила мои литературные пристрастия. Я пишу не ради премии, а ради удовольствия».
Обычно в списке, составляемом самой академией в начале каждого года, значится до 350 имён писателей и поэтов. В апреле этот список сокращается до 15-20 человек и затем – до пяти кандидатов, из которых в октябре члены академии выбирают большинством голосов одного.
Новый лауреат выбирается голосованием на заседании за полтора часа до его обнародования. Весь список номинантов этого года будет рассекречен лишь через 50 лет, и документы можно будет посмотреть в архиве Шведской академии в 2065 году.
Но ни для кого уже не секрет, как, кому и почему даются литературные премии. Об этом хорошо написано в работе французского исследователя Пьера Бурдье «Поле литературы».
Присуждение литературной премии произведению не является гарантией его эстетической ценности. Литературные премии не являются также показателем социального признания. На самом деле премии есть средство управления литературным, и в целом, социальным процессом.
Чтобы получить литературную премию нужно: а\ выдавать ежегодно литературный продукт неважно какого размера и качества, но обязательно ежегодно, и лучше не один; б\ нужно обладать высоким модусом внутригруппового участия (проще говоря, участвовать в литературных тусовках и быть «в обойме»); в\ демонстрировать лояльность к определённым темам и политическим условиям.
Из пяти русских лауреатов Нобелевской премии по литературе, кроме Шолохова (который получил её за роман «Тихий Дон» – причём, не о красных, а о белом движении), все находились в конфликте с властью. Солженицын был диссидентом, высланным из страны, Бунин и Бродский – эмигрантами, Пастернак получил премию за антисоветский роман, опубликованный без его разрешения за границей.
Может сложиться впечатление, что вручение всяческих премий является актом политической конъюнктуры. Однако Нобелевский комитет категорически опровергает предположения о политической подоплёке в выборе кандидатов.
Хотя Альфред Нобель завещал присуждать премию за лучший роман идеалистической направленности, нетрудно заметить, что русским писателям Нобелевскую премию дают за оппозицию власти.
В нынешней ситуации трудно найти более удачного лауреата, чем Светлана Александровна Алексиевич. Она родилась в западной Украине, потом жила в Белоруссии, пишет на русском языке. С начала 2000-х годов проживала в Италии, Франции, Германии. С 2013 года вновь живёт в Белоруссии. После оккупации Крыма Алексиевич выступила с осуждением российской политики в отношении Украины.
«Мы видим, что есть переодетые российские военные в Украине, — говорила Алексиевич. — А Путин смотрит в лицо мира и говорит, что там их нет. Он говорил, что их не было и в Крыму. Европейцам тоже трудно нас понять. Мне кажется, что Обама и Европа ведут себя очень разумно. Вот Лукашенко говорит, что это слабые политики».
Алексиевич последовательно выступала против политики президента Александра Лукашенко. Государственные издательства Белоруссии прекратили выпуск её книг после прихода А. Лукашенко к власти.
«Я вообще не верю больше политикам, — говорил Алексиевич. — Я думаю, что они сами не знают, во что они верят. Они будут верить в то, что на данный момент служит каким-то целям. Я не верю ни Путину, ни Лукашенко. В наших краях политикам нельзя верить, тем более таким тоталитарным».
На мой взгляд, художник должен быть в оппозиции к власти (в хорошем смысле этого слова). Он должен критиковать власть, показывать её недостатки и призывать к их устранению, быть совестью нации.
ТРАВА, ВЗЛАМЫВАЮЩАЯ АСФАЛЬТ, – вот метафорическое выражение коллизии "художник и власть".
«Человек стал более откровенен, но не свободен. Свободных людей я не встречала», – считает Светлана Алексиевич.
«Существует некая спайка власти и всего самого тёмного в человеке, и она очень способствует соглашательству. И каждый человек найдёт себе оправдание».
Я тоже считаю, что каждый не склонен обвинять себя, и почти всегда оправдывает. Мало кто способен искренне покаяться, чтобы исправиться и не повторять свои грехи. Почти никто не верит в Страшный Суд перед Высшей Справедливостью.
«Сейчас мы в плену, и судя по всему, это минимум лет на десять, – говорит Светлана Алексиевич. – Главным диктаторам постсоветского пространства около 60. Они в самом расцвете лет. И просто так власть никому не отдадут».
По моему мнению, всякая власть стремится к абсолютизации, если нет сдерживающих механизмов. Поэтому придумали институт разделения властей. Человек – существо несовершенное. Устройство общества может либо потворствовать его порочности, либо ограничивать. Ограничение инстинктивной природы человека и есть культура. Но инстинкты сильнее культуры.
В человеческом сообществе действуют те же законы джунглей, что и среди диких зверей; господствует право силы, а не сила права, выживает сильнейший, и сильнейший всегда прав. На мораль и право плюют, если всего можно добиться силой.
«Мы перепутали добро со злом», — считает Алексиевич.
«Я просто о том говорю, что зло — это вещь более хищная, более удобная, простая. Более отработанная, чем добро. Это уже отшлифованный человеческий механизм — чего о добре не скажешь. … А зло — оно постоянно вокруг нас».
Мне близка позиция Светланы Алексиевич. Но что такое «зло» и что такое «добро»?
«Двойные стандарты» и манипулирование общественным сознанием смешало представления о добре и зле. «ЗЛО» – это всегда ОНИ, другие, чужие. А «МЫ» – всегда хорошие, мы «добро»! Наоборот никогда не бывает. Это психологический закон.
«В экстремальной ситуации мир огрубляется, – считает Светлана Алексиевич. – А в метафизической, экзистенциальной ситуации открывается мир чувств, который более нормален. Человек начинает говорить о такой вещи, как счастье. Сугубо интимная вещь. И здесь, конечно, абсолютное отсутствие опыта у людей. Но абсолютное желание быть счастливыми».
«Уже давно все в мире поняли, что рационалистический путь развития — это тупик, – полагает Светлана Алексиевич. – Просвещённая Европа верит в то, что мир спасёт гуманистический человек. И если мы не будем думать об этом человеке, то мы пропадём».
Мне близка гуманистическая ориентированность Светланы Алексиевич и её оппозиция власти и злу. Я тоже последовательный гуманист. Писатель должен говорить то, в чём страшно признаться читателю. В конечном итоге, интересует даже не само произведение, а подвиг его создателя, личность самого творца.
«Мне кажется, пришло время говорить об ответственности идей, — говорит Светлана Алексиевич. — И, если интересно моё мнение, то я скажу, что это — хорошее время для интеллектуальной элиты. Её идеи востребованы. Есть на них запрос. Ну и, разумеется, идеи, которые производят интеллектуалы, не так опасны».
На мой взгляд, в мире две главные Идеи, от которых производны все остальные.
1\ Первая идея – мир был сотворён Богом и надо жить по божественным законам, любить ближних и помогать слабым.
2\ Вторая идея – наш мир есть результат долгой эволюции, и жить надо по природным законам естественного отбора (Дарвина), где выживает сильнейший, а слабый погибает или приспосабливается; где каждый за себя и выживать надо любой ценой.
Что важнее: жизнь или идея?
Заслуживает ли какая-нибудь идея, чтобы пожертвовать ради неё своей единственной жизнью?
Если важнее жизнь, и даётся она только один раз, то ради сохранения своей единственной жизни можно пойти на любую подлость, на любое преступление.
Если важнее идея, то ради неё можно пожертвовать жизнью, причём не только своей, но и других людей – «погибнуть за Идею».
Чего стоит наша жизнь, если в ней не за что умереть?!
«Отношение к моим книгам здесь, в России, – признаётся Светлана Алексиевич. – связано с отношением даже не к Белоруссии, а вообще к этому документальному жанру. Его как бы не существует. Русская литература, вообще русская культура неохотно впускает мир в себя. Может, инстинкт самосохранения срабатывает. В Европе понятно, что мир сегодня требует не то чтобы другой литературы, но в искусстве нужно что-то делать, искать, чтобы прослышать, прослушать весь мир».
Как я и предполагал, популярной становится литература, основанная на реальных событиях и документальных материалах. Я тоже работаю на реальном материале.
Настоящий писатель — не сочинитель; он лишь отражает жизнь, ибо сочинить правду невозможно, можно лишь её отразить. Правда выше вымысла!
Моя задача не учить читателя, а побудить его вместе разгадывать Тайну. И для меня счастье, если читатель откроет в тексте больше смыслов, нежели открыл я.
Я хочу помочь человеку задуматься, создаю пространство для размышлений, не навязывая своего мнения, поскольку каждый должен сам постичь себя и загадку мироздания.
Каждый год в декабре я получаю приглашение из музея Альфреда Нобеля на мероприятия, проводимые в рамках Нобелевской недели. Дело в том, что в библиотеке Нобелевского фонда хранятся оба моих романа: роман-исследование «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» и роман-быль «Странник» (мистерия).
Недавно некто под именем «Андрей Малахов» и с логотипом передачи «Пусть говорят» написал мне: «А вот я мечтаю о том, что Николай Кофырин когда-нибудь придёт к нам на программу и ответит стране на все те вопросы, которыми засыпают редакцию телезрители. Вот только некоторые из них. … Николай Валентинович, мы с мужем в прошлом месяце ездили на экскурсию в Стокгольм, и там в Библиотеке Нобелевского комитета, на самом видном месте под стеклом, выставлен Ваш роман. Представляете, как мы гордились!!! Мы теперь навсегда Ваши читатели!!! (Семья Воронцовых, Самара). Кстати, Николай - разъясните, в каких еще ведущих библиотеках мира можно встретить Ваши романы? Этих вопросов накопилось больше всего! С уважением, А.»
Публикуя свой роман, я не имел цели заработать денег или стать известным. Я писал ради того, чтобы попытаться сделать мир лучше, помочь своим опытом самоспасения тем, кто оказался в схожей трудной ситуации. Если мой роман сможет помочь хотя бы одному человеку, то труд семи лет не будет напрасным. И судя по откликам читателей, я не зря опубликовал свой роман.
Сегодня успех автора определяется не тиражами, а силой его идей!
Если не уверен, что твои произведения будут читать через сто лет, не стоит и бумагу марать.
На мой взгляд, важно не премию получить, а остаться в истории литературы, или ещё лучше – в человеческих сердцах как можно большего количества людей.
Главный итог прожитой жизни — не количество написанных книг, а состояние души на пороге смерти. Можно опубликовать тома, а на слуху останутся только строчки.
Слава — это от человеков, её можно купить, она как блеск от света прожекторов; тогда как лишь при вечном мерцании звёзд обнаруживается истинная ценность сотворённого.
Так что справедливо, когда настоящий талант оценивается после смерти. Купить посмертную славу невозможно. Только Вечность даёт истинную оценку».
(из моего романа «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература.
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература
Другие статьи в литературном дневнике:
