***

Небес зашторенные окна
Открыла юная заря,
Тумана белые полотна
Полощут в озере ветра.

А сосны с высоты небесной
Роняют шишки на тропу,
Звенит заздравная над лесом,
Стрекозы сели на лопух.

Так празднично и очень просто
Благословенный новый день
Вошёл в мой мир больших вопросов,
Что задаёт земная тень.

А в мире света всё так ясно,
Неведом там сомнений плен.
Себя не мучая напрасно,
Туда сбегу через плетень.

Я шла к тебе по берегу июля,
Звенел закатной песней старый сад.
Письмо в полупрозрачном ридикюле
Что написал мне тридцать лет назад.

Писал с Афгана, что вернёшься скоро,
И умолял, чтоб я тебя ждала.
Но лето покатилось с косогора,
Позолотила осень купола.

И годы шли, менялись времена,
Но каждый день тебя я вспоминала.
Дочь наша замужем. А я одна...
Но не готова всё начать сначала.

А ты звонишь мне. Через тридцать лет...
Не знаю даже, кто тебе дал номер.
И приглашаешь. Мне сказать бы "нет".
Но я приеду. Вот уже и в доме.

Звоню в квартиру. Открывает мать.
Ты рядом... на коляске инвалидной:
"Тебя я не хотел обременять...
Про дочь только вчера узнал... Обидно."

А овцы так боялись волка,
Что снились по ночам кошмары.
И утром блЕяли так громко,
Что разбудили всю отару.

И обсуждали меж собою,
Как страшен волк, что за межою,
Грозились злобному изгою
Расплатой скорою тяжёлой.

Но вот пришёл пастух Василий,
Он выбрал трёх овечек жирных,
Ударом точным кровь пустил им,
Зажарят нынче их для пира.

Вот так и умерли овечки,
И не поняв как всё тут просто.
И достаёт пастух из печки
Жаркое из овечек толстых.

А за забором всё другое,
Там небеса в косую клетку,
И увлечённые игрою,
В ум правду капают пипеткой.

А ложь течёт рекой раздольной
Средь берегов кисельно-вязких,
И тени выгнали в подполье
Все неугодные им краски.

В том мире даже ветры дуют
В согласьи строгом с расписаньем,
И каждый знает вещь простую:
Здесь каждый агнец для закланья.

Строка -- бессонною волной
На край тетрадного листа,
Пишу стихи я перед сном,
Чтоб мысли дня в клубок смотать.

Мне хочется поговорить
О тех, кто встретился в пути.
И мыслей непослушных нить
В канву цветастых строк вплести.

И может быть, произойдёт
Слиянье неба и земли,
Когда небесных слов поток
Земную жажду утолит.

Август томный
Собирает с неба звёзды.
Берег сонный
Будит шум прибоя грозный.
Полнолунье.
Ночь в серебряной накидке
Пишет руны
На спине волны-улитки.
И вздыхает
У воды проныра-ветер.
Ночь глухая
Засыпает на рассвете.

В душе живёт крылатый Ангел,
Что нас зовёт к небесным высям,
Но Дьявол нынче выше рангом,
Всех соблазнил проказник лысый.

Он знает, что кому подсунуть,
Одним богатство, другим славу,
А кто готов весь мир подлунный
Отдать за плотские забавы.

И Дьявол жадно ест тьму мыслей,
Вино страстей он пьёт, хмелея.
А Ангел света коромысло
В обед повесил над аллеей.

Кого кормить решает каждый,
Святым так трудно в мире быть.
Но всё ж подумать нужно дважды,
Пред тем, как Дьявола кормить.

Ромашковые строки
Вплету в венок пшеничный,
По борозде широкой
Иду под пенье птичье.

И небо васильками
Цветёт на поле чистом,
Течёт ручей под камень,
Июль рисует кистью

Широкие просторы
От неба и до неба,
Колосья спелых зёрен.
Пусть будет вдоволь хлеба!

Сквозь дырявое сито
Ветер небо просеял,
На газоне небритом
Пух полотнищем белым.

Дождь бежит кособокий
По размытой тропинке,
Пляшет в луже глубокой
Озорную лезгинку.

Парень в майке зелёной
Убегает от ливня,
Наблюдаю с балкона,
Солнце жду. Не наивно ль?

Расплавленным воском стекали минуты
В бездонную чашу ночИ,
И звёздною сетью всё небо опутав,
Рога юный месяц точил.

И было мне слышно, как падают капли,
И плавится время ночИ.
А облако в серой нейлоновой шляпе
Закрыло полнеба почти.

И в сон провалилась, как в нежную вату,
Укутавшись в клетчатый плед.
Далёкого грома глухие раскаты
Меня разбудили в рассвет.

По росистой траве босиком
Ходит утром заря на востоке,
И кричат петухи за рекой,
Небо смотрится в омут глубокий.

Волны спят в эту чуткую рань,
Напоённые солодом пресным
Из пророщенных звёздных семян,
Созревающих в поле небесном.

А восток пламенеет вдали,
Неба тьму разрезая лучами.
И играют мальки на мели
Меж отмытыми речкой камнями.

Они сидели на скамейке
После прогулки перед сном,
А в небе чайки-белошвейки
Кроили неба полотно.

И солнце медленно садилось,
Украсив берег бахромой.
А он поправил кудри милой,
Встал со скамьи: "Пора домой."

Помог ей встать, обняв за плечи,
Увёл по липовой аллее,
И улыбался нежный вечер:
"Любовь, как видно, не стареет."

Их в палате только двое.
Ноет один день и ночь,
Вечно он всем недоволен,
Трудно такому помочь.

Ну а другой так смиренно
Всё принимает, как дар.
Благодарит ежедневно
Бога и медперсонал.

Как-то ворчливый спросил вдруг:
"Что видишь там, за окном?"
"Двор большой вижу, мой друг,
Дети гуляют с отцом.

Небо синЕе лазури,
Солнца пленительный свет
Змейкой на белом бордюре,
Розовый куст, как букет."

"Ладно, всё, хватит! Я в курсе.
Лучше поспать до утра." -
На бок ворчун повернулся,
Вскоре послышался храп.

Утром проснулся, хлопочут
Сёстры вокруг старика:
"Умер во сне среди ночи...
Жизнь у слепых не легка..."

"Не был он слеп, несомненно!
Двор описал перед сном."
"Двор?! Только серые стены
Можно увидеть в окно..."

Конец июля. В корзине лета
Паданицы белого налива.
Сам июль в рубашке из вельвета
Собирает яблоки лениво.

Дозревают груши "Скороспелки",
Источая аромат медовый.
Вечером под грушей посиделки,
Там беседка летняя за домом.

Разливая терпкий мёд закатный,
В сумрак лунный окунётся солнце.
Но оно вернётся утром мятным,
Только день ушедший не вернётся.

С наступившим августом всех!
Солнечных дней!

И плачут над межою журавли,
А в предрассветном небе плавится слюда.
Летит стрелою смелой птичий клин,
Покинув гнёзда у заросшего пруда.

По липовой аллее ходит грусть,
Закутавшись в широкий старомодный плащ,
Стихи она читает наизусть,
Под журавлиный неумолчный в небе плач.

Расправил крылья наступивший день,
Ему за журавлями вслед не улететь.
По переулку мимо серых стен
Идёт с востока он в пылающий закат.

В ночи пришедшая строка,
Увы, осталась во вчера.
Лишь тихим эхом между скал
Слова звучали до утра.

И сколько тех рождённых строк,
Что заблудились в мире снов?
И не пророс стиха росток
Из семени холодных слов.

То семя ласкою б согреть,
Полить чуть-чуть водой любви,
Но ночью снится всякий бред,
И не прервать мне сны свои.

А утром вспомню только то,
Что там, на грани яви-сна,
Строка просилась на листок,
Её баюкала луна.

Июльских дней невыпитый нектар
В бокале солнечным осадком,
И одурманенный жарой, комар
Летит на запах крови сладкой.

В глубокой белой вазе васильки,
Хрупкий букет с полей пшеничных,
Как небо, что поймали вдруг в силки,
Под гомон стай голодных птичьих.

А на диване нежится мой кот,
После еды приятная сиеста.
Нектар июля кто-нибудь допьёт,
Чтоб августейший занял своё место.

Волна качает жёлтые кувшинки,
Затихли рыбаки на берегу.
А облака, подкрашенные синькой,
Покой вечерний в небе берегут.

Холодное серебряное солнце
Ласкает онемевшую волну,
Два карася в пластмассовом ведёрце,
Рыбак забросил заново блесну.

А солнце опускается всё ниже,
Вот-вот нырнёт в прохладу тёмных вод.
С улыбкой лучезарною день рыжий
По липовой аллее в ночь идёт.

Мы все в одном челне,
Злорадствовать тут ни к чему.
В водовороте дней
Наш хрупкий чёлн идёт ко дну.

Бушует океан
Абиций жадных и страстей.
И вряд ли стоит нам
Ждать нынче добрых новостей.

И мира передел
Несчастьями грозит нам всем,
Мы все в большой беде.
Так берегите челн!

На тропинке запутанных строк
Я ищу настоящее Слово.
В мире каждый поэт одинок,
Ловим рифмы в закате багровом.
Когда небо стучится в дверь,
Тишину обнимают строки,
Что родились из чрева дней,
Где гуляет Муз синеокий.
И нырнув в синеву волны
Убегающего июля,
Позову его в свои сны,
Где кувшинки на звёздном тюле.

Очень много тайн на свете,
Но в программе, видно, сбой,
Коль квадратик в чёрном цвете
Покорил весь мир собой.

Я ведь тоже так сумею,
Дайте краску мне и холст!
Но Малевича затея,
Будто в ночь холодный мост.

Там, в ночи совсем безлунной,
По тропинкам ходит Тьма,
Мрак настраивает струны,
Скрипку кутая в туман.

Очень ценная картина,
Не пейзаж и не портрет...
Не проходят люди мимо,
Казимиру шлют привет.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 21.07.2022. ***
• 01.07.2022. ***