Макс Фрай. Книга одиночеств
Я — из тех распятых, чьи призраки селятся под потолком в помещении судмедэкспертизы, суют дохтуру свои вериги: «Дохтур, это ж не кровь, да? Это ж кетчуп».
— Да какой кетчуп? — бурчит похмельный дохтур. — Самая что ни на есть кровь.
— Не кетчуп? — не унимается призрак. — Ну, значит, клюквенный сок…
А сам мертвый-мертвый, и завтра рано вставать, потому что воскресать позовут.
Чтобы сформулировать вопрос, нужно хотя бы умозрительно представлять себе варианты ответов.
Эта книга посвящается Доротее,
которой уже, страшно сказать, за шестьдесят, а загляни ей в глаза — совсем девчонка. Впрочем, нет, не «девчонка». Девочка. Очень, очень хорошая девочка.
Девочки, впрочем, все хорошие — в отличие от теток.
Тетка, ясное дело, не возрастная категория. Тетки бывают и в двенадцать лет.
В двенадцать может быть даже чаще, чем, скажем, в семнадцать, потому что к семнадцати многие влюбляются и снова впадают в младенческое состояние. Но это отдельно как-то нужно исследовать.
Тетки они ведь чем от прочих девочек отличаются?… Ну да, самое трудное — это объяснять словами очевидные вещи. Которые нутром чуются, с первого взгляда. Как, скажем, запах. Ну, можно сказать, что тетки твердо знают, что такое хорошо, и что такое плохо. Они знают как надо. И как не надо, они тоже знают. Сомнение тетке неведомо.
Причем для того, чтобы предугадать теткину систему ценностей, нужно учить не психологию, а биологию. Или зоологию даже. Тетка — она ведь всегда на страже интересов биологического вида.
И, да, тетка несет жемчужину своего знания миру. Обычно очень активно несет. Так что уши закладывает. И, конечно, тошнит. По крайней мере, выродков, вроде меня.
Но все это, кажется, не самое главное про тетку.
Самое главное, наверное, вот в чем: пока я вижу перед собой тетку, я не могу верить в бессмертие души. Какое уж тут бессмертие.
Я, собственно, почему все это пишу. Я очень люблю девочек (и, в частности, шестидесятилетнюю девочку Доротею). Лучше их нет на земле существ. И мне почти всегда за них страшно. Есть какая-то таинственная лужа, попив из которой, девочка становится теткой. Процесс не то чтобы необратимый, но шансов не очень много.
Будьте бдительны, да.
"Мармеладный тест».
Проводился, оказывается, в свое время такой эксперимент.
Группе детей выдали по мармеладке и сказали, что взрослые сейчас ненадолго выйдут из комнаты. А когда вернутся, будет вот что. Кто съел свои мармеладки, может идти гулять. А кто не съел, дождался возвращения взрослых, получит супер-приз: еще по одной мармеладке.
Очень мало детей стали ждать взрослых и суперприз. Стрескали свои мармеладки и занялись другими делами. Нормальный детский подход.
При этом ученые, придумавшие тест, утверждают, что именно те дети, которые мармелад жрать не стали, имеют офигительные перспективы в жизни. Дескать, они способны отказаться от текущего удовольствия ради высокой цели.
Меня поначалу взяла досада: какие же, черт побери, противные дети — которые стали ждать награду. А потом стало ясно, что я-то как раз из таких детей. Мне бы наверняка удалось пройти «мармеладный тест». Причем не из жадности, а просто — не слабо ведь.
Из одних «мармеладных стоиков», наверное, действительно выходит так называемый толк.
Феномен социального успеха мне не очень интересен (процесс понятный и вполне противный). Зато точно знаю: некоторые из нас вырастают такими придурками, которые ни за что не станут жрать сиюминутный свой мармелад — просто так, не суперприза ради, а потому что какой-никакой, а все-таки подвиг.
Ну, микроподвиг, да. Но все-таки.
По-моему, мы психи.
Тибетские ламы называют ученых Запада «специалисты по утонченным заблуждениям».
Логика понятно какая, совсем не оскорбительная для ученых: все люди по определению дураки и в заблуждениях увязли. С другой стороны, нужно как-то отличать людей, довольствующихся врожденными заблуждениями, от людей, которые заради своих прекрасных и сложных заблуждений по аспирантурам пупки рвут.
Дети не такие дураки, чтобы верить, будто все всегда повторяется. Это как раз типично взрослая дурость.
Можно быть дураком, но полагать себя умнее всех. Или умнее многих. Или, если нет больших амбиций, просто «себе на уме».
Так делают почти все.
А можно быть дураком и четко понимать: да, вот я тут у нас совсем дурак получаюсь. Носить свой шутовской колпак, как лейтенантские погоны: гордиться особо нечем, но и горевать нет причин. Служба такая, ничего не попишешь.
Так мало кто делает, но встречаются все же герои.
Хорошая новость для нас, дураков, заключается в том, что третье всегда дано. Каждому — свое, понятно.
Скверная новость для нас, дураков, заключается в том, что найти это самое «свое», «третье», нам ума не хватает.
Зато некоторым хватает удачи. И это опять-таки хорошая новость. Третья, заметим, по счету.
Лиса-оборотень покупает (по дурости, из любопытства или прельстившись дешевизной) талисман от лис-оборотней. Приносит в дом, ставит где положено. И тут же изгоняется, ясен пень. Хочет вернуться, а в доме талисман. Хороший талисман, качественный. Охраняет на славу.
(Вот примерно так я и живу, ага.)
Моя внутренняя свинья хочет счастья и пожрать и чтобы ничего за это не было.
Люди ведь умеют испортить в процессе реализации любую славную идею.
Бог обывателей, тот, что, согласно их наивным представлениям, должен помочь наладить быт, примерно наказать злодеев и вложить по конфетке во всякий благочестивый рот, — это уж и не бог вовсе, а этакий могущественный горничный на полставки.
— Счастливым может быть, разве только, святой, — говорю. — Да и то, пока он сидит в горах Лао, в нужной какой-нибудь, подходящей для счастья позе, правильными мудрами пятерни раскорячив. Вот спустится с горы в мир, и, знаешь, нет у меня уверенности, что счастливое состояние долго будет длиться.
— Мир его съест, — кивает Д. задумчиво. И добавляет почти с энтузиазмом: — Мир нас всех ест.
— Знаешь, — говорю, — при таком раскладе молиться можно только об одном: чтобы нас хорошо приготовили.
— Да, — соглашается. — И чтобы хорошо съели.
— Ну да, ну да, — подхватываю. — По крайней мере, чтобы их не стошнило.
Эта книга посвящается С.,
который позвал меня на помощь, когда пересаживал рыбок из одного аквариума в другой.
В ходе издевательства над животными в очередной раз подтвердились следующие житейские правила:
— сопротивление судьбе — главная причина стрессов;
— если вам кажется, что судьба обращается с вами грубо и немилосердно, это вовсе не значит, что вам желают зла. Просто вы заняли неудобную для нее позицию;
— если увлеченно заниматься любимым делом (например, сосать корягу), можно пропустить даже Апокалипсис.
Эта книга посвящается Милане,
которая говорила, что я никогда не повзрослею. И, по счастью, оказалась совершенно права.
И по сей день я иногда вдруг с ужасом и восторгом осознаю, что практически все мои знакомые — взрослые.
Меня окружают взрослые люди. Они говорят со мною на равных. Некоторые, особо одаренные, умудряются даже принимать меня всерьез.
Жизнь моя так хороша, что страшно даже. Взрослые не делают замечаний, когда я курю и ругаюсь матом. Они не мешают мне не спать по ночам и не заставляют жрать суп. Некоторые взрослые даже предлагают мне алкоголь и наркотики.
У меня, более того, есть взрослый загранпаспорт и взрослые водительские права. Пару раз меня даже принимали на какую-то взрослую работу и платили за нее настоящие, взрослые деньги.
Кажется, мне таки удалось всех перехитрить.
Эта книга посвящается П. А.,
который на мою презрительную реплику: «Да это же избитая истина!» — обычно отвечал: «Некоторые истины нужно забивать насмерть».
Другие статьи в литературном дневнике:
