– Жалко, что ты не можешь ко мне приехать, – вздохнул внук и как-то приглушённо добавил: – Тут ко многим в воскресенье приезжают...
Голос Артёмки прозвучал грустно, с какой-то ноткой безысходности.
– Гостинцы, небось, привозят, – не подумав, ляпнула Матвеевна и тут же пожалела об этом.
– Привозят, – невесело согласился внук, но тут же с жаром добавил: – Но главное не это! Главное, что они могут увидиться и поговорить друг с дружкой... Только ты, бабушка, не думай про это. Я же понимаю, что из Перми до Москвы добираться на поезде долго... да и денег у нас таких нет. Ничего, бабуль, я как-нибудь справлюсь, дослужу как положено.
Матвеевна ещё несколько минут поговорила с внуком, затем он отключился.
Весь вечер у неё из головы не выходил разговор с Артёмкой. Легла спать и никак не могла заснуть. Стали ей представляться ряды серых солдатских казарм между которых стояли деревянные скамейки. На скамейках тесно сидели обритые наголо новобранцы и их близкие. Родня на убой кормила мальчишек вкусной домашней снедью, и все они дружно смеялись, переговаривались. И только её Артёмка одиноко подметал в стороне дорожки и некому было приехать и поддержать его добрым словом и побаловать домашними шанежками и пирожками... У Матвеевны аж слёзы выступили на глазах от такого грустного зрелища.
– Нет, Артёмка, не бывать тебе сиротинушкой, – прошептала Матвеевна. Она достала из сундука старый мужнин рюкзак, сложила в него тёплые шерстяные носки, которые хотела отправить внуку посылкой.
Утром первым делом побежала к соседке Надьке. Дочка её – Ксенька, училась в восьмом классе и ещё в прошлый раз сказала, что нашла в компьютере какую-то страницу, где написано про часть, где теперь служит Артёмка и про то, что там написано что им в посылках можно посылать.
Ксенька подозрительно зарумянилась, когда Матвеевна сообщила соседям, что самолично поедет и навестит внука. И тут же кинулась к компьютеру, чтобы выписать Матвеевне список продуктов и вещей, необходимых солдату. Потом, отпросившись у матери, быстро собралась и пошла вместе с Матвеевной помощницей. Они дождались рейсового автобуса и поехали в райцентр, где Матвеевна зашла в сберегательный банк и сняла с книжки гробовые деньги, решив, что радость и улыбка внука дороже денег. “ Если что – соседи похоронят, не разломятся”, – подумала она, всё же в душе надеясь в будущем понянчить правнуков.
В местном магазине она накупила: две банки сгущёнки, сухие печеньки, килограмм карамели и множество всяких других вкусняшек. Там же, в райцентре, нагруженные пакетами, они доехали на другом автобусе до железнодорожного вокзала. Посетовав немного, Матвеевна всё же взяла билет на боковое верхнее место – других билетов на завтра уже не было. “Ничего”, – подумала она : – “ Доеду как-нибудь”.
Потом Матвеевна полночи пекла пирожки и шанежки любимому внуку.
Утром её провожали на рейсовый автобус Надька с мужиком своим и свояченица Клавка. Смущённая Ксенька, улучив минуту, торопливо сунула Матвеевне в руки небольшой свёрток и с придыханием, шёпотом попросила её передать это Артёмке, но только самой не открывать свёрток ни в коем случае.
В райцентре Матвеевна села в набитый битком автобус, шедший до железнодорожного вокзала.
– Ну, почему всегда эти пенсионеры с утра пораньше в автобусе мешаются?! – возмущённо воскликнула молодая девица и недовольно дёрнула плечами: – Сидела бы себе дома! Так она ещё с таким рюкзаком залезла!
– Так я это... я, дочка, на вокзал еду, внука в армии навестить хочу. Вот гостинцев ему чуток набрала, – виновато пояснила Матвеевна.
– Ничего себе – чуток! Да тут полгорода можно накормить! – продолжила было девица, но тут с переднего сиденья поднялся здоровенный бугай в спецовке, что сидел до этого к ним спиной и хмуро посмотрел на неё: – Рот свой закрой, трещётка. А ты, мать, иди сюда, садись. В армии любой гостинец самым вкусным кажется, особенно когда его свои привозят.
Пассажиры живо потеснились, пропуская рассыпавшуюся в благодарностях Матвеевну. Бугай вышел на вокзале вместе с Матвеевной и дотащил её рюкзак прямо до вагона: – У тебя, мать, какое место?
– Да, милок, обычное у меня место. Спасибо тебе, соколик, за помощь, – Матвеевна попыталась сунуть ему сторублёвку.
– Обижаешь, мать! – опять нахмурился бугай и, схватив рюкзак, занёс его в вагон. Увидев, какое место досталось Матвеевне, тут же договорился с парнями из соседнего отсека и один из них, услышав куда и к кому едет эта бабка, тут же согласился поменяться с нею местами.
Через два дня Матвеевна оказалась ранним утром на Казанском вокзале. Таксисты обходили стороной плохо одетую маленькую старушку с большим тяжёлым рюкзаком за спиной – ну, сразу же было ясно, что нет у неё денег на такси.
Матвеевна же, стараясь крепко и ровно держать спину, прошла вместе со всеми прибывшими пассажирами в большое привокзальное здание. Яркие огни, блестящие экраны, толпа пассажиров и встречающих, глухой голос диктора, объявлявшего прибытие и убытие поездов... Матвеевна поначалу даже растерялась от всего этого. Она остановилась около одного из киосков с едой и поняла, что очень хочет горячего чаю. Скинув с плеч тяжёлый рюкзак, поставила его в угол между киосками и подошла к окошечку в котором было видно продавщицу в белом фартучке. Та неторопливо налила в коричневый пластиковый стаканчик кипятку и кинула в него пакетик с чаем.
Матвеевна расплатилась и, придерживая кончиками пальцев горячий стаканчик, направилась к своему рюкзаку. Она посмотрела в угол между киосками и стаканчик выпал из её вдруг задрожавших пальцев – рюкзака не было.
– Ой, божечки! – тихо воскликнула Матвеевна и сразу тысячи молоточков застучали у неё в висках. На всякий случай она зашла в этот угол, потопталась там на враз ослабевших ногах, растерянно оглядываясь по сторонам. И побрела со слезами на глазах и поникшими плечами к выходу из вокзала, ощупывая по пути свою куртку: – Спасибо, Клавка, надоумила паспорт и деньги во внутреннем кармане всегда держать. Жаль, столько добра пропало. Но ты, Артёмка, не думай – я к тебе всё-равно сегодня приеду. Вот только в магазинчик зайду и куплю тебе всего вкусненького...
– Так, кило печенья, кило конфет... сгущёнка, – стала выкладывать товар перед Матвеевной продавщица привокзального киоска и внимательно посмотрела на вдруг всхлипнувшую бабку: – Плачете, бабушка? Что случилось? Обидел кто?
– Да вот внучку в армию везла гостинцы, не успела отвернуться на несколько минут, а рюкзака и след простыл, – горестно вздохнула Матвеевна и вновь виновато улыбнулась: – Сама проворонила, думала, что можно как у нас в селе вещь оставить и ничего с нею не будет...
– Это Москва, бабушка, – покачала головой продавщица: – Здесь кого только нет. Глаз да глаз тут нужен. А где внук-то служит?
– Да вот сейчас прикуплю ему гостинцев и поеду на метро до станции... ой, уже название забыла, – спохватилась Матвеевна. – Про Тамань там чего-то говорилось...
– А-а, Таманская дивизия! Метро Саларьево. Мой тоже там служил пять лет назад, – неожиданно оживилась продавщица и вдруг замахала кому-то рукой: – Пётр Васильевич, можно вас на минутку.
Через несколько минут плечистый, крупного телосложения старший лейтенант Круглов быстро опросил Матвеевну про внука и про рюкзак и тут же, отойдя в сторону, набрал номер на своём мобильном телефоне: – Это я. Короче, тут твои подрезали у бабки рюкзак тёмно-синий. А она внуку в Таманскую гостинцы везла, из Перми человек приехал. Солдат обижать нельзя. Живо тащи мне этот рюкзак и чтобы всё было на месте, иначе ты меня знаешь...
Ещё через десять минут счастливая Матвеевна, вновь рассыпаясь в благодарностях, просеменила за широко шагавшим лейтенантом Кругловым до самого вагона метро.
Доехав до конечной станции, она вышла из метро и, покрутив головой, поняла, что без людской помощи не найдёт нужную автобусную остановку. Спустя пять минут она уже сидела на переднем сиденье в большом комфортабельном автобусе с тонированными стёклами и внимательно рассматривала своих попутчиков. Многие из них, гружённые пакетами, тоже, видимо, ехали к своим солдатикам.
– Сынок, а остановишь мне где Таманская будет, ладно? – просительно она улыбнулась хмурому водителю в тёмных очках. Тот, молча, кивнул.
– Мы тоже туда едем. С нами пойдёте, мы вам более короткий путь покажем, – неожиданно раздался голос сзади. Матвеевна живо обернулась и увидела лысеющего мужчину за сорок и его дородную, весело улыбавшуюся супругу.
Спустя полтора часа Матвеевна сидела на коричневой деревянной скамейке прямо во дворе войсковой части и сама не могла поверить тому, что вот всего два дня назад она была у себя в селе и Москва казалась ей такой далёкой и недостижимой. А теперь вот она – Москва – рукой подать. И сидела уже Матвеевна на скамейке рядом со своим внуком Артёмкой и гладила его по обритой щетинистой голове и кормила шанежками и пирожками, что пекла всю ночь перед отъездом. Счастливый внук, прижимая к груди пакетик, переданный соседкой Ксенькой, вовсю уминал выпечку, запивая её колой...
Матвеевна, улыбаясь и светясь от радости, окинула взглядом скамейки на которых тесно сидели солдатики и их родные и близкие и все дружно смеялись и переговаривались. Неожиданно её взгляд упал на одинокого солдатика, подметавшего чуть поодаль пустой плац. Он изредка кидал на счастливчиков грустные взгляды и продолжал монотонно махать веником.
Матвеевна быстро накидала в мешочек пирожков и шанежек с печеньками и конфетами. Схватила одну из трёх купленных бутылочек с колой и встала со скамейки: – Сейчас, Артёмка, кушай пока, а я быстренько вон того хлопца угощу. К нему никто, видать, не приехал...
В шесть часов вечера посещение солдат родственниками было закончено и Матвеевна, попрощавшись с Артёмкой, направилась к выходу. Она пошла обратно к автобусной остановке. Почти пустой рюкзак болтался у неё за спиной. Матвеевна шла лёгкой походкой, на душе у неё было светло и радостно – теперь Артёмка не будет чувствовать себя одиноким и позабытым, позаброшенным. Глядишь, получится его ещё разок-другой навестить. Вон, как у неё всё здорово получилось! И хоть и правильно говорят, что в Москве всегда держи ушки на макушке, а сколько хороших людей она встретила на своём пути. Матвеевна с чувством исполненного долга вошла в автобус и вновь села на переднее место...
