Я бы чувства выразил, но куда мне,
поперёк язык и слова что камни
застревают в глотке. Ни так, ни этак
не сказать того, что задумал предок.
Мой далёкий, давний и незнакомый,
чьи глаза не видят от глаукомы,
чьи уста червивы и руки в язвах,
и пустынно сердце, что храм без паствы.
Он во мне живёт, будто старец в схиме,
остаются руки его сухими
и похожи пальцы на когти птицы,
оттого и к слову не подступиться.
Я к нему - он в крик - отойди, болезный,
не гневи Творца, не пугайся бездны,
а спускайся тропочкой каменистой
к той, чьи песни стонут, звенят мониста.
Там она тоскует в крестьянской риге
по ночам целуя твои вериги,
отирая кровь со спины согбенной...
А по стенам - тканые гобелены,
а в кладовках шубы лежат собольи,
а в лампадах масло исходит болью.
У неё учись, а меня не трогай,
я устал, я стар, мне одна дорога,
не туда - оттуда, в другие дали,
где не слышно звука её сандалий,
где она не скажет - ну что ты, милый,
я тебя, как веточку, надломила,
чтоб стихи записывал, обмирая,
на краю того, что не знает края.
