Horus, зараза час сов
Horus: Я из тех сов, кому жалко тратить все ночи на сон.
В сутках так мало часов… Я видел, как в колбе, потоком крупиц, струится песок…
Горизонт, как гноящийся шов. На багровом подбрюшье небес проступает знакомых туманностей пыльный мешок.
Сколько топлива сжёг, сколько бед пережил, сколько тропок прошел,
Сколько юных и глупых дешёвок, приняв пару шотов, согрело постель нагишом.
Сколько с глаз было сорвано шор,
Сколько грязи осело на том,
Что креационисты считают своей непорочной, бессмертной душой, дрянным багажом.
Застилает пространство оконное тьма, оперируют пальцы иконками.
Смутное время.
На листике в клеточку выстрою мир. Передумаю, скомкаю.
Верю — что было, то было не зря. Ночь обезглавит заря своей огненной кромкою.
Слово — материя тонкая.
Столько корпел над огранкой, подгонкою.
Пусть эта песенка — гадкий утенок, но знаю, что точно не лебединая.
Просто энергия освобожденная приняла форму мне необходимую,
И в этом точно есть что-то от магии. Форма навязчивой маниакальности Крайне мне нужное противорвотное средство от всей тошнотворной реальности.
Зараза:
Пока ты дремлешь в объятиях темноты,
В доме сделанном из пустоты,
Я распишу все пустые холсты,
Я распишу все пустые холсты.
Horus:
А в Инстаграме окна всё по-старому мчится метелицы белая конница. Сыпятся табором с неба снежинки расхристанной вольницей.
Страхи ежёвою шкуркою колются где-то в груди деликатно иголочкой.
Снова найдем Апокалипсис, там в упаковке подарочной, прямо под ёлочкой.
Я наперед не загадывал. Космос нежданно-негаданно строчки подкидывал.
Вновь воскрешал эти образы адовы, чтоб осенило головушку бритую
Невыносимо. Как межсезонье сырое в России.
Жить без иронии тут я б, наверное, смог не терзаясь ничем только после аутопсии.
Эй, не выходи из аккаунта!
Там ничего, только ямы, ухабы, Заборы, менты, бездорожье, суды, нелегалы, бичи, бесноватые бабы.
Там тротуар пересолен, как суп твоей бывшей. В заплёванной пятиэтажке Родился, создал свою точную копию, сгинул нелепой, смешной ****ашкой.
От этих полотен тошнит, так что к черту стоны илотов.
Тридцать — не стольник, стоик не стонет.
Мой голос несется по оптоволокнам. Пусть безнадёга и слабость для светлых надежд сколотили гроб плотненький.
Только я, как прокуратор Понтий, взял, да и распял этих горе-плотников.
Зараза:
Пока ты дремлешь в объятиях темноты,
В доме сделанном из пустоты,
Я распишу все пустые холсты,
Я распишу все пустые холсты.
Другие статьи в литературном дневнике:
