Привет, Володя!
Ну, и кто из нас двоих филолог?
Я при тебе – разве что филОлух: никогда так глубоко в поэзию не погружалась, хотя любимых поэтов у меня предостаточно, а любимых стихов, тьму которых могу начитать наизусть, тем паче.
Системности в моих знаниях, несмотря на спец образование, никакой, а перечень любимых авторов весьма разношёрстный. В разные периоды «подсаживалась» на Сергея Есенина (куда без него?) и Александра Сергеевича, чьего «Евгения Онегина» (зацени!) знала наизусть, как и шекспировского «Гамлета» в переводе Пастернака. Пишу в прошедшем времени, потому что давно отпала необходимость применять знания на практике, и многое, скорей всего, забылось. Были периоды Николая Гумилёва, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова, Давида Самойлова, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой… всех не упомнить! Один из последних – Игорь Иртеньев. Чувствуешь, какой перепад?!
Кроме того, приходится делить привязанности между поэзией и прозой, в которую я погружаюсь также наскоками: в Гоголя, Чехова, Лескова, Паустовского, Шолом-Алейхема, Просперо Мериме… И тут же – (не умирай!) – Татьяна Устинова или Полина Дашкова перед сном: красивый и усыпляющий у чертовок слог! или Борис Акунин, коего я собирала, начиная с дорожных книжечек в мягких обложках… Перед эмиграцией обзавелась роскошным изданием его книг, и едва ли не со слезами оставила в России: всё не увезёшь!
Бог ты мой, целый трактат! А намеревалась просто ответить.
С тобой просто не получается!
И напоследок: «Слово» уходит от всех, - это случается рано или поздно, и для того, чтобы его удержать, надо очень любить жизнь. Помнишь, как Зиновий Гердт за две недели до смерти читал на своём юбилейном вечере Давида Самойлова:
«…О, как я поздно понял, зачем я существую,
Зачем гоняет сердце по жилам кровь живую,
И что порой напрасно давал страстям улечься,
И что нельзя беречься, и что нельзя беречься!..»
