Владимир Полежаев
*
ГЕНИЙ, НЕ ДОЖИВШИЙ ДО 20-ТИ.
*
ВЛАДИМИР ПОЛЕТАЕВ (1951 — 1970)
*
*
*
"Я думаю, наиболее убедительным молодым гением среди поэтов начинающих был Владимир Полетаев. Это был гениальный юноша, который к 18-19 годам, которые он прожил, был сложившимся поэтом. Его самоубийство, я думаю, было следствием вот этой именно слишком ранней зрелости. Но это был гениальный поэт. Я страстно люблю его стихи..." ( Дмитрий Быков )
Родился в Саратове, окончил московскую школу, учился в литинституте на отделении художественного перевода. Писал стихи и переводил с белорусского, грузинского, немецкого, украинского, болгарского. Его стихи и переводы говорят о пытливости, живом уме, полемической страсти и нешуточных познаниях. Он был просто одержим тем, чем занимался.Только несколько его стихотворений было опубликовано при жизни. Он покончил с собой, не дожив до 20- ти лет.
За два года до смерти московский школьник Володя Полетаев записал в свой дневник: "До чего же хорошо, когда живешь на белом свете!.. И падает снег... И тебе семнадцать лет (а расти мне, кажется, расхотелось)... Пишется легко, не в том дело, что много, но легко, словно ведешь разговор с кем-то и вдруг начинаешь слышать свой голос как бы со стороны". И там же: "Жить надо с открытым сердцем и протянутыми навстречу руками".
* * *
…оно написано лиловым,
оно ещё не стало словом,
случайный выдох или вдох,
прозреньем поднятый врасплох.
А как потом бывает сладко,
когда лукавая тетрадка
смежит лукавые глаза,
когда погаснут голоса
божественного беспорядка…
И не разгадана загадка…
***
Кружился снег, стократ воспетый,
Кружился медленно и строго,
И под полозьями рассвета
Плыла январская дорога.
Неприбранная мостовая
Лежала в белом беспорядке,
Мучительно напоминая
Об ученической тетрадке.
Ах, сколько снега, сколько снега,
Какая чистая страница —
Пройти, не оставляя следа,
И в пустоту не оступиться.
Ах, детство, детство, моё детство
Моё фарфоровое блюдце,
Мне на тебя не наглядеться,
Мне до тебя не дотянуться.
Над розовыми фонарями,
Над фонарями голубыми
Кружился снег, и губы сами
Произносили чьё-то имя.
* * *
Большая красная луна
таращится из-за ограды,
туда, где около окна
постель холодная измята.
А где хозяин? Тишина.
Не надо задавать вопросы.
Большая красная луна
и выбеленные березы.
Сегодня ночью так легко,
без вымысла и без обмана,
нырнуть в парное молоко
неодолимого тумана.
* * *
Так вот она какая, осень, —
не будем думать о зиме,
и листья хрупкие разносит
усталый ветер по земле.
А нам с тобой одна награда,
одна забава и беда:
вдоль медленного листопада
идти, неведомо куда...
* * *
Тряская бричка с фольварка.
Полдень. Дорога. Стога.
Ах, как на масленой ярко
заполыхают снега...
Съехались. Заночевали.
Тихо поет снегопад.
В жарком натопленном зале
толстые свечи горят...
Хлынет мазурка из окон,
словно в небытие...
Смотрит пылающим оком
в прошлое сердце твое.
Нет ни гостей и ни сцены,
ты у рояля один.
Творчество — вечная смена
клавишей, мыслей, картин.
* * *
Сентябрь — аптекарская склянка,
наполненная желтизной,
сентябрь — театр передвижной,
сентябрь — охрипшая шарманка,
круженье листьев и планет,
сентябрь — замедленная съемка,
вопрос не громкий — и ответ:
"Негромко, милые, негромко!
Управ на горлопанов нет",
и тишина...
* * *
Ну, что ты? Видишь, мир Господень
сегодня снова беззаботен,
а улицами — листопад,
а у него такие струны,
а у него такие струи
такую музыку струят.
А где-нибудь в Замоскворечье
найдется двор, найдется вечер,
глаза найдутся и слова,
смывающие все заботы.
Свет расплывется, голова
закружится... Но что ты? Что ты?
* * *
...а жизнь моя была проста
во власти чистого листа,
во власти благостной, во власти
нетерпеливого пера,
в неумолкающем соблазне,
а жизнь моя была щедра.
Зима ворота раскрывала
завороженного двора,
укутанного в одеяло
до самого полуподвала,
и абажура кожура,
оранжевая, проплывала,
и удивленная строка
дрожала в пальцах чудака,
и ускользала за ограду
захолодалая щека,
прижавшаяся к снегопаду,
а жизнь моя была легка...
Другие статьи в литературном дневнике:
