***

ПОЭТ-ОБЫВАТЕЛЮ.

Обходите посредственных -
С ними тьма солидарных.
Жизнь преследует гениев,
Жизнь кучкует бездарных.

Нет, художник не должен из боли вам свой возвышенный дух высекать!
Эй! Не надо навязывать роли нам, камни в спину с разлету кидать,
Молотком бить по стеклам, в иллюзии устремлять смертоносный кинжал.
В теплой ране грел пальчики Музе я перед тем, как ее ублажал!

Не тираньте мне сердце заточками! Не грозите бесхлебьем морить -
Обнажась, наболевшими точками не обязан художник творить!
Зря втоптали нас ниже поребриков - Вы ведь ждете картин, партитур?
Кто вам даст гениальные реплики в очаги одряхлевших культур?!

От предательства, лжи, провокации - не спасет одиночеств юдоль.
Загибаясь от интоксикации, что от боли я чувствую? - Боль!
Облака разбегутся мангустами, заржавеет луны булава -
В сны искусства погрузятся чувствами мои письма, стихи и слова...

Затеряюсь на скорбной Голгофине, промелькну в зыбко-звездной слюде.
ТЁрпким зёрнышком горького кофе я растворюсь в забурлившей воде.
С небесами союз не расторгли мы, я услышал из Боговых уст:
Счастье - это полет и восторгами не исчерпанный жизнью ресурс:

Чистый воздух вселенского знания, пригубившая таинство мысль,
Эхо творческого дыхания - это жизнь! Это жизнь! Это Жизнь!
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

ПУШКИНУ - С ЛЮБОВЬЮ

А я всю жизнь плету кольчужку
Для всероссийского поэта,
Но не наденет ее Пушкин -
Дуэль и дуло пистолета,
Дорога, скользкий поворот...
Россия спит, она не знает,
Что Пушкин, раненный в живот
Морозным утром умирает…

*

Надрыв зимы.Холодный, смурый день.
Сейчас! Сейчас его судьба решится!
Летит на предрассветную сирень
Восхода окровавленная птица.

Колючий снег, метели серый прах.
Дуэль. «Сойтись!» - разносится команда.
Горячий привкус соли на губах...
Бледнеющие лица секундантов…

Карета, дом… Как холоден диван...
Затих народ, ждут траурную мессу.
Всхлип Натали, глаза застлал туман -
Беды непроницаема завеса.

Его терзает огненная боль,
В сознании провал… обрывки… фразы...
"Не угасай! Не потеряй контроль!" -
Диктует оглушённый мукой разум.

В последний раз взял зА руку ее.
Мелькнула мысль: она не виновата!
То черных сплетен вьется вороньё -
Бескрылые завидуют крылатым.

Им не нужна свобода, долг и честь!
Но выстужены жизненные силы.
О, как безбожен рок! Безбожна месть
У края нераспаханной могилы.

Дыханье обжигает нашатырь.
Обуглен снег алеющего цвета...
Обнимет Святогорский монастырь
Прощальным звоном русского Поэта.
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*
Поэт не баловень удачи,
Не загоняйте птицей в клетку!
Поэт включен как передатчик
В луны небесную розетку!
*

Послушай, не надо заглядывать вниз - там пресса и пресс бюрократии.
Ведь это тотальный идиотизм – «прогУгливать» чьи-то понятия!
Кивать, завихряясь в безбожный цинизм - да, ну его к матери!
Я, кроме того, не люблю в лицо брызг штампованных с губ обывателей.
Послушай, не надо давать всем отчет о личном в духовных брожениях!

Плевать, как смотрюсь я, на чей-то там, в чьих-нибудь воображениях!
В чужой обезличенной данности - я буду нелепой оказией -
В марлевой чьей-то туманности, в наперстках бесцветной фантазии,
В капельницах восприятий, понятий о смерти и эвтаназии,
В каменных лбах, отгоняющих ветер битвы и боли, - мира многообразие.

-2-

Послушай, не надо ломиться лбом, жаться к чужим причалам!
Давай заниматься своим ремеслом, давай начинать сначала!
Кто стал в свою нишу - будет утешен помыслами и действием,
Тот равен себе - уравновешен мартовским равноденствием!
Но всё, что дОбыто промыслом - сердечным шоком страдания,

Поиском пропасти домыслов в колодцах вселенского знания -
Вихрем развития речи, смерчем, рекой раскаяния -
Всё обесценено в противоречиях Революции - сестры Каина!
В плебействе её босяцки-чухонском, грозой разрывая тучу, -
Мир захлебнулся, как дом Облонских, когда всё смешалось в кучу!

-3-

Людской маскарад - медицинский халат, и судьи шикарная мантия -
О сущности мало что говорят - тут посложней хиромантия.
Привычные штампы - не стоит беречь и дресс-коды меняют ход!
Но, всякая личность видна через речь, когда открывается рот!
И ясно, чем человек начинен, и где его мыслей бродилище,

Какой в голове Ньютона бином и библиотекохранилище,
Каков объем извилиномышц и сколько в нем истин искаемых,
Каких накопал этот ум-малыш полезнейших ископаемых,
И сколько любви в нем, добра и греха, души и тоски человечьей -
Нас отличает суть языка! - Ткань нашей личной речи.

-4-

И пока язык мой путем эмпирическим не свяжет стопарик вискария -
Наслаждайтесь оргазменно-эстетически риторикой моего глоссария!
Моим репунсивом анаколуфным, олбанью* - до звёзд и транса! -
Не прячьте головы в страхомуфты от когнитив-диссонанса*!
Кому непонятно - не мне заботиться! Пусть о себе заботится каждый!
Пусть мозгом своим сам изворотится,- осмыслить продукт бумажный!

Поэт не наладит оптику чутья на растиражированные вкусы!
У дельцов и волшебников разные якоря, разные паруса, и грузы.
Поэт - не родственник всей толпе! - Он к тем высотам пригоден,
Где воздух разряжен - на той высоте, где он, как Бог, благороден!
В канонах, капканах культуры массовой - реклама звучит "коитально", -
Но индивидуальность не встроишь в пазл, куда встроены все повально.

-5-

Поэт идет к закату бредОвому, искать где небо заканчивается,
Чтобы дать дорогу чему-то новому, тайному и заманчивому,
Чему-то неясному, непредсказуемому - тончайшей звездной вибрации.
И он найдет подлежащее и сказуемое для всей небесной абстракции!
Потому что в реальности - вашей, банальной - он ищет иные черты:
Незаштампованной, парадоксальной, удивительной красоты!
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

Когда б я мог по мановенью
Расписку выдать небесам!
Став у раздачи вдохновенья -
Всем бы отмерил по весам:
Вам, Лир, покой и утешенье -

От благодарных дочерей!
Вам, Фауст - чудное мгновенье!
Вам грешник - полное прощенье,
А нищему - мешок вещей!

Всем рыбам в море - оперенье!
Всем птицам в крылья - чешую!
Я дал бы умному прозренье,
А бездорожью – колею.

Раздав без пошлин и налогов
Благословений благодать,
Я упразднил бы, крайне строго,
Необходимость умирать.

И воздух, выветрив сиренью,
Прилег бы, сбросив ипостась,
Под розмариновою тенью
Листать стиши не торопясь.
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

БЕЛЛЕ АХМАДУЛИНОЙ.

Твой дом, не ведая беды,
Меня встречал и в щеку чмокал.
Как будто рыба из воды,
Сервиз выглядывал из стекол.
Б. А.

Туманами даль запотела,
Густеет вечерняя просинь,
Твой город бредет опустело,
В покрытую ржавчиной осень.

Ты тихо беседуешь с Богом -
Стихами, слезами пророчеств,
Тебя завернуло в дорогу
Плащами ночных одиночеств.

Раскинулся Стикс, но обратно
С Хароном не ходят паромы,
Вселенная не адекватна: -
Откуда? - Зачем? - Для чего мы?

Кладу у оградки рябину -
Дождями, снегами хранима.
Когда повидаешь Марину,
Скажи, что она здесь любима.

В краю под названьем Россия,
Где воздух тревожно надышен,
Стекают с небес от бессилья,
Порожние будни на крыши.

Спит сумрак в окошечных взорах,
А ветер твой рвется с карнизов
И плавают рыбы в озерах
Осколками чайных сервизов.

С-Т.

*~<>~~<>~~<>~*

ВСПОМИНАЯ БАЛЬМОНТА - С ЛЮБОВЬЮ.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
А если день погас,
Я буду петь... Я буду петь о Солнце
В предсмертный час!
К.Б.

За окоемом ежился февраль,
Капель катилась, падая со стуком.
Я медленно снимал твою печаль,
По пуговке расстегивал разлуку.

Казалось, что любви ночной замес
Под небом совершает перемены,
И облачность божественных небес
Кладет Господь под голову Вселенной.

Казалось мне времён незримый лёт
Нашептывал: "смотри, замри, послушай!
Там вечность, там крылатый Ангел ждёт
Земные неприкаянные души".

И я искал завещанный маршрут
В межзвездный путь, умом непостижимый,
Где в синих весях нас незримо ждут
Паломники любви и пилигримы.

А в гулкой бездне, в тьме глухих берлог,
Усыпанная звездною порошей,
Вселенная спала, как носорог,
Похрапывая в Боговы ладоши.
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

МОРЕ

О звонкая, синяя, светлая даль!
В лицо дует ветер голодный.
О зыбкий, прозрачный, студеный хрусталь -
Свободный, свободный, свободный!

Стою на обрыве, окурок жуя,
И думаю: « Господи Боже!
Вот так каждый день осаждает меня,
На брызги морские похожий!

А чайники клювом изюмят волну,
Крылами взмахнув, да и только!
И старый Нептун волочится по дну,
Пугая кораблик легонько.

Над снастью колдует ловец-рыбачок,
Знать леска порвалась в запарке
И рваной губой умыкает крючок
Песчаный бычок для поджарки.

На солнце улов плавником серебрит,
Как веер цыганский, разложен,
И кажется мне, что я тоже убит,
И кем-то уже подытожен.

Так мир поедает в обед сам себя,
Терзаясь моралью убогой:
Проглотишь не ты, значит, кто-то тебя,
Какая-то там осьминога.

О нет! - Уплывайте песчаный бычок,
Ракушка, планктон и медуза!
Живите, рыбешка, и вы, червячок
В пространстве открытого шлюза!

Нам всем обещали с салютами путь
В какое-то светлое «будет».
Вот «будет» настало... и не продохнуть -
Живите сегодняшним, люди!

С-Т.

*~<>~~<>~~<>~*

Шоколадные сумерки
в небе лунно-малиновом.
Ты надушена сумраком,
в платье нежно-жасминовом.

Ножки в туфельках кожаных,
шарфик с розами алыми.
Ветроносны прохожие
лепестками шуршалыми.

Ночь покатит бульварами,
ссыпет звезды с бумажника,
Запоём под гитары мы,
менестрели и бражники!

Пей вино ярко-красное
из бокала прозрачного!
Разбуди во мне страстное
естество новобрачного!

Мир в полоску, а полосы
к нам судьбой примагничены.
Целовать твои волосы
тороплив с неприличием.

Приласкаешь ладошкою,
губы вкуса клубничного,
Ночь бежит черной кошкою -
темнотой обезличена.

Ах, девчоночка милая -
на второе, на первое
Расцелуешь и сгину я
В воскресение вербное.

Разлетятся кружащие
листья клена зеленого…
Из всего настоящего
мы уже удаленные…

-2-

Хлестким ветром с погоста мы
- Шелестящие, шалые,
Предстаем перед Господом,
На прием запоздалые.

Он глазами уставшими
И устами пречистыми
Спросит нас: «Опоздавшие,
Вам светло здесь, лучисто ли?!»

Испаримся туманами,
Дымкой сдвоенно-хлипкою,
Пролетим осиянными
Над младенческой зыбкою.

Дети в траурном облике -
Загрустят опустелые,
А над ними два облака,
Оба белые, белые!

А рассвет недокрашенный
Ловит звезды на удочку.
В зыбке ручками машет нам
Внучка наша малюточка.

Подлетишь, заиграешься…
Луч зарю тянет волоком…
Спи, дитя, ты прощаешься
С улетающим облаком…
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

Страна меня слезами не орОсит,
Когда покину жизнь, дойдя до дна.
И розы красной мне на гроб не бросит,
Моя неблагодарная страна!

Нет, я не изойду во мглу бескрылья!
Одеажды ты откроешь интернет,
Всплакнешь и вспомнишь, что на свете был я,
Ни разу не прочитанный поэт.

В постучу в окно, дождем бежалым,
Лучами солнца прикоснусь к щеке
И растворюсь, никем не замечалый
В туманном и далеком-далеке…

Ты не грусти у синего экрана!
Потусторонний нравится мне свет -
Я на груди утеса великана,
Сплю тучкой, непрочитанный поэт.
С-Т.

*~<>~~<>~~<>~*

Не простившись уйду из бетонного города
На простор, на просвет вечной Леты-реки,
Где пылают костры, опалившие бороды,
Где над сетью судьбы спят ловцы-рыбаки.

В камышовом шуршанье рыбешка полощется -
На Хароновых веслах туманится смог.
А душа то трепещет, то дерзко топорщится -
Обреченно летит на огонь мотылек.

В реку лунная тень погрузилась лодыжками,
Красит охрой волну и сурьмит берега.
В этот вечер грущу над любимыми книжками,
Мне из тысяч одна, "О тебе", дорога.

Среди леса людского тоскую по стЕпи я -
Медный ветер кует облаков булаву.
Горечь слов, оставляя ожог третьей степени,
Выжигает роман за главою главу.

Пью твой сумрак темнеющий, сине-эмалевый,
На шинели небес полмедальки блестит,
Разлетевшись осенними листьями, пали мы
В пропасть каменных комнат, в колодцы обид.

С-Т
*~<>~~<>~~<>~*

Налились тучи сонной хмарью,
Повисло облако отребьем.
Кивали мне болотной далью
Идущие в тени деревья.

Я ждал небесного экспромта! -
На крыше дождь сыграл стаккато.
Слетел на ветку горизонта
Коралловый снегирь заката.

Застыл собора купол медный
В окне индиговой капели.
О том, что жизнь пройдет бесследно,
Пел ветер с грустью менестрелей.

И мне казалось, что однажды,
Как сон слетевший небылицей,
В застывший сумрак сине-влажный
Любовь и вера возродится,

Нахлынет радостным протоком,
Как в черноту восхода алость,
И в мире жалком и жестоком -
Не все погибнет... мне казалось.
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*
МАРИНЕ

Ветхий двор – петушиное зодчество.
Криво сбит деревянный сарай.
Хоронили Марину без почестей –
Рыли яму под хрипы: "Давай!.."

И взлетали лопаты крылатые,
Разрыхляя чужой чернозем,
И лежала она, им объятая,
Запечатана ржавым гвоздем.

Ах, Марина, быльем запорошено,
Хотя труд, говорят, не ахти –
Из Елабуги прах твой заброшенный
На Московскую твердь привезти.

Воронье – одичалыми стаями,
Всхлип ворот на последнем пути.
Годы тянутся скользми сваями,
Рвется ветер – Марина, прости!

С-Т

Рельефами расписанные дюны, цветение каштановых свечей,
Воланчик на волне лимонно-лунный выхватывает нос рыбачьей шхуны,
Гудит маяк в разветренность ночей. Он в ламаистском войлочном халате
Сидит на ржавой вдавленной кровати – буддийский неприкаянный монах.
В лампадно догорающем закате бормочут губы исповедь в стихах.
В квартире на Ремесленной бардак, он занят - слов причудливая вязка,

Скрипит перо, рождается строка…Под черною затрепанной повязкой
Багровым шрамом взорвана щека. Сидит... Сутулой тенью в стену врос,
Ерошит надо лбом копну волос - седины цвета перца с крупной солью.
Ему немногим больше тридцати. Щербатый рот пронизывает болью,
В больницу натощак не доползти... Он вслух читает Бернса и Ли Бо,
Небритые сжимает скулы голод. Он так красив, так несчастливо молод,

Взволнован Вальтер Скоттом и Рембо.Как хорошо исчезнуть в вечном сне,
Не ждать апреля, не дожить к весне,не дописать тетрадную страницу…
Не знать, что сын погибнет на войне, сгноят жену советские темницы…
К розетке синих туч подключена фарфоровым фонариком луна.
Листаю томик, что в строю пылится… и проступает в серой пелене,
В забытой незнакомой новизне, на коленкоре золотом – Багрицкий.
С-Т
ИОСИФУ БРОДСКОМУ - С ЛЮБОВЬЮ.

"И вечер делит сутки пополам,
Как ножницы восьмерку на нули"
И.Бродский

Весной в Венеции прохлада, у древних стен Святого Марка,
Вблизи старинного фасада кружатся голуби над аркой.
И музыканты в белых буклях взлетают следом за смычками,
В кафтанах бархатных и туфлях порхают в небе старичками.

Смотрю… собор пора покрасить – поблек, что торт позавчерашний.
Под бой курантов восвояси скульптуры выстроились в башню.
Пойду и я, средь масок броских, к весенней пристани на катер.
Туда, где лег Иосиф Бродский, под тенью мраморных распятий.

Где ветра ножницы морские зари раскраивают замять,
И карандашики цветные народ несет ему на память.
У изголовья, грусть пришпоря - стихи, записки, завещанья -
Не захотел лежать у моря в провинции и с ней прощанья

Не захотел. Как опостыла фатальной Родины мессия -
Разбрасывать певцов могилы! - Не бережешь ты нас, Россия!
Сверкнули звезды рикошетом, луна нарядна, как епископ.
Пишу на камешке поэту дождем прощальную записку:

..."Оставь мне длинное тире – соедини его чертою
То, что погублено судьбою в последней жизненной поре.
Оставь мне крошки многоточий в конце заброшенной строки,
Оставь мне белые стихи, написанные черной ночью -

Твоих вопросов тяжкий вздох и горький выдох восклицаний,
Оставь ту часть своих страданий, которую нести не смог -
Холодный жест, горячий взгляд и шепот губ, сложивших строчку,
Оставь мне то, что "невпопад", что не под силу в одиночку,
……что сам оставить был бы рад.
С-Т
*~<>~~<>~~<>~*

*~<>~~<>~~<>~*

МАЯКОВСКОМУ

*

Вся любовь твоя - персик с перцем!
Будто фокус - слова обманчивы.
Как жонглер, на открытом сердце,
Ты кидаешь соблазнов мячики.

Разгорюсь я, себя не помня,
Став доверчивее индейцев,
Только знал бы ты, каково мне,
Жить без кожи с открытым сердцем.

Нет, любовь тебя не встречала,
А играла, как девочка с мальчиком!
В ночь душа от любви кричала,
Облетевшая одуванчиком.

В лунный час ты зажег умельцем
Сотни звезд, да встряхнул, что градусник!
В небесах твое рвется сердце -
Будто лунный на рейде парусник…
С-Т

*
МАРИНЕ - С ЛЮБОВЬЮ.

Но если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина...
М. И.

Попасть из огня да в снег,
К застылым в немой бескрылости,
Задерживать плач и смех -
Ладонью, раздавшей милости.

Под ветром печаль избыть,
Стихами укрыть обиженных...
Младенцев не прокормить,
Уютов страшась насиженных.

С высот обозрев края,
Блеснешь дождевыми спицами,
На смерть обрекли тебя -
Твоими шурша страницами.

Кровящим кустом рябин
Алеет дорожка издавна -
Из всех на земле Марин,
Единственною ты избранна!
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*
ОСИПУ МАНДЕЛЬШТАМУ

Удар в висок - и смех, и плач! -
Рассветной косточкой из вишни
Пронесся золотушный грач -
Горсть красных ягод ест Всевышний.

Кристаллами остылых слёз
На солнце жаждешь испариться.
Летишь, просачиваясь сквозь
Рядно зари ослепшей птицей.

В туманном мороке низги,
Блуждают мысли-пилигримы,
Ты трешь усталые виски –
Не все тревоги одолимы.

Судьба течет по склону лет,
Свои запасы расточает…
Зажженный новой жизнью свет
Со смертью новой угасает.
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

Морская пена шепчется - встречай!
О шелест платья знатного вельможи...
Дорожка расплескала лунный чай
И ластится, скользя змеиной кожей

К ногам - ступаю голою пятой,
А волны - черно-белые орлицы -
Несут на крыльях квантовый прибой,
Мелькает дождь стальной вязальной спицей.

О море! Выбор слишком непростой,
Как труден мой разлад и разобщенность!
Мне трудно быть в ладу с самим собой,
Уладить эту горечь и влюбленность.

А море, пеной тешится: «Давай!
Не стой слепым безумцем, недотрога!
Держи волну! Себя в нее впрягай!
До истины ползи, что червь до Бога!»

А я застыл в сомнении напрасном,
Застыл в тени отчаянно молясь,
Измученный и духом, и соблазном,
Стою один, к волне не торопясь.

Я так устал, я так устал мира,
Живя в его ладонях жестко-властных,
О взлет твоих качелей майна - вира!
От мук и до утех безвольно-праздных.

Не нужно ни веселья, ни покоя!
Надежды не сули морская пена!
Плыву на зов смертельного прибоя
И голубая кровь стучит по венам.
С-Т

*~<>~~<>~~<>~*

*~<>~~<>~~<>~*

КАЗИМИРУ МАЛЕВИЧУ.

Бессонница, ах он заснуть бы рад,
Ночное небо звездность обещало.
Оконной рамой схваченный квадрат -
Конец всему! - А может, лишь начало?

Запечатлеешь ночь, автопортрет,
Богатство красок! - Это тоже было.
Тогда он написал сплошное «НЕТ»
Оконной рамой, чернотой бескрылой.

С тех пор не умолкает вечный спор -
Что это - вызов, прихоть бракодела?!
Шедевр, насмешка, не понятный вздор -
Простой квадрат? – Неслыханное дело!

Он дух искусства в сердце поразил,
Мир опрокинул в обморок квадрата!
Ты б написал ромашки, Казимир -
Лужок ромашковый в пучке заката.

Мир, с изумлением на холст взглянул:
Глумишься ты над нами? – Ты безбожник!
Была бессонница. Ах, если б он заснул -
Не засыпай! - "Не спи, не спи художник."
*
*~<>~~<>~~<>~*

В ИТАЛЬЯНСКОЙ ДОЛИНЕ

Ветер листик отрепало
Заарканил на аркан.
Меж созвездий восседала
Лунь с величьем феодала,
Как последний могикан.
С-Т

На перекличке католических крестов
Фонтан в манжетах паутины нем.
Погасло пламя инквизиторских костров,
Но вьется плющ, захватывая в плен
Полуразрушенные кладки стен.

Здесь узких троп каскадная гряда,
И скошенной соломы бурый стог,
И листьев шелк, и веток провода,
И черепашьи панцири дорог
В монастыри уводят, как в острог.

А в келии измученный монах,
Устал от индульгенций и постов.
Лампады греют кров, на образах
Чернеют перекладины крестов
И кисти рук от праведных трудов.

-2-

Долины спят, спит горная река,
Несут холмы на сгорбленных плечах
Созвездия, луну и облака.
Сгорает день в молитвенных кругах
И ночь выносит утро на руках.

А в складках кожи старого ствола
Струится сонный утренний поток,
Растаяла кленовая смола,
Кружит листва над проредью дорог
И радугу раскрашивает Бог!

А небо дремлет низко на холмах,
Мостится с боку на бок целый день.
Сиесты тень на солнечных часах,
Багровый мак свалился набекрень,
Накрыв панамой одряхлевший пень.

Сорвать в петлицу?!
– Наклоняться лень!

С-Т
https://stihi.ru/2015/12/28/6108

Весна! - Бегут капЕльки и дождинки,
Скучай по мне как пестик по тычинке,
По дну морскому рАкушки, песчинки,
По странам дальним стертые ботинки.

Скучай по мне, как ветер по простору,
Лучи по солнцу, умности по вздору,
Как губы поцелуями скучают,
Душа по небу, жаркий пар по чаю.

Грусти по мне, как полночь по рассвету,
Тетрадь по ручке, дым по сигаретам,
По берегу волна, по небу птица,
Мечты по мифам, быль по небылицам.

Люби, как любит Пушкина нетленка,
Удар часов полуденная стрелка,
Как поле любит запахи тюльпана,
Как доля любит радость без обмана.
С-Т

***

(Диптих)

Россия – боль! Ты далека.
Как в зеркалах твои просторы.
Но не дотянется рука,
И не доплещется река,
И не переместятся горы.

1.
Белый храм дарует свой покров,
Юная черница* ставит свечи,
А колокола закутал вечер,
И не слышен звон колоколов.

А звонарь пересчитал гроши
На своей мозолистой ладони,
Он пойдет искать иной юдоли:
Одинокой думы для души.

Там, где битва, не спасет броня! –
Вместо алтаря воздвигли нужник,
Пал монарх, и пал его прислужник,
Царство пало, царская семья.

Руссия, голубушка моя!
Как забыть твой юг и белый север,
Подорожник, и лопух, и клевер,
Легких одуванчиков поля.

Скиний** золотые купола,
ДЕвичьи монисты и наряды,
Праздники, пасхальные обряды,
Звонницы твои, колокола!

Как забыть угрюмые темницы,
Красный стяг, призывный барабан?!
Родинка моя! – Страна-капкан,
Звон цепей да братские гробницы.

Звон цепей да колокольный звон,
Медно-монолитный звон набата!
Пусть звонят, чтоб не услышать стон
Дорогих, таких живых когда-то.

Дорогих... Какая, Боже, грусть!
Предо мной прошедшие картины...
За великомучениц молюсь,
За тебя, Цветаева Марина!

Эта боль пусть не переболит!
За непокоренных! За утрату!
В куполе небесном Пантократор***
Грозно, как возмездие, глядит.

Остается – в некий час без слов
Молча преклонить пред ним колена.
Проклята народная измена,
Проклято усердие рабов.

Белый храм дарует свой покров,
Старая черница ставит свечи,
А колокола закутал вечер,
И не слышен звон колоколов.

2.
Там, где сжигают корабли,
Где вечно молнии и громы,
России голос незнакомый,
Звучит вдали.

Она всегда легко карала
И гениев, и бунтарей,
Не берегла, не защищала
Ни скорбных нищих, ни царей.

Теперь державное строенье,
Республик слаженная связь –
Все рухнуло в оцепененье
В густую, вздыбленную грязь.

Конец империи! Россия,
Скрывая горечь, стыд и боль,
Стоит среди мирской стихии,
Как голый сказочный король.

Смешной, обманутый... Не так ли?
Слепец, безумец и чудак...
Но в неоконченном спектакле
Объявлен, господа, антракт.

Мы сами души свои гложем –
Кто убивал и кто любил.
Мы сами прах свой подытожим
Средь преждевременных могил.

Стоят забытые гробницы
И глыбы грабленых дворцов,
И в ступоре стоит столица
От новых русских подлецов.

И пусть кровавым покрывалом
Укрылась бедная земля,
Пока еще не прозвучало:
Конец, финита, вуаля!

Очнется разум постепенно
От обморока смутных дней.
Летящий ангел непременно
Коснется Родины моей!

Пусть от его прикосновенья,
Загадочно и не спеша,
Из вязкой глины заблужденья
Восстанет русская душа.

И с яростной жестокой силой,
Рванется к выси голубой,
И миру явится Россия
Неопалимой Купиной.

*Мирская черница - монашка, которая живет в миру.

**Пантократ (Христос-Вседержитель) – поясное изображение Христа, который правой рукой благославляет, а в левой держит Евангелие.

*** Скиния (шатер, походная церковь) - символ, обозначающий в прообразах грядущее местопребывание Бога в Человеке (Откр.21:3).Скиния была построена на земле, но являлась лишь образом того, что в оригинале хранится на Небесах (Исх.25:9,40;26:30).

Икона «Неопалимая Купина» - находится в Московском Благовещенском соборе.
Ей приписывается чудодейственная сила предохранеия от огня "огненного опаления".

***

Март. Капель. Прилётные грачи.
Серая церквушка, снег и слякоть.______ ( отсыл к Саврасову)
Если ты поэт - то не молчи! -
Равнодушную толпу учи:
Милосердствовать, жалеть и плакать.

Не увязни в паутинный ил,
В блогосферы твиттерные сети.
Ночь плеснет остатками чернил,
Чтобы ты бессонно сочинил
Лучшие нетленки на рассвете!________( вот Вам и плодотворно стихотворная ночь)

Чтобы ты Отечеству служа,
Освещал великие задачи!
Главное не лгать, как вся та лжа,
Чей талант - на кончике ножа
Ничего для вечности не значит.______ А это, как раз, о душе о чувствах:)
:)
_______________
***
Ну, здравствуй! – Вечереет по фэншу,
Закат прожилками имбирит красными.
Последнее письмо тебе пишу -
Жалеешь, или нет? Жалей, напрасно мы…

Устал я от булавочных речей,
Прикольной, полупошлой легковесности:
«Ну, Чо? - НиЧо!» Проходит век – ничей! -
Сленг поколений «Чокнутой словесности».

Устал я от расшатанных весов,
Бездарного в сетях стихописательства.
Как мало настоящих голосов -
Сеть зависти, корысти и предательства.

В гербарий низкосортной кутерьмы
Шаблоны слов пришпиливают датами.
Зачем дан мозг? Чтоб наслаждались мы
И классикой, и «Черными квадратами».

Но фальшь повсюду вскармливает ложь,
Настанет день последнего свидания.
Не получив того, что долго ждешь,
Испытываешь разочарование.

В последний миг, сквозь жухлую кору
Янтарно капля скатится морозная
И обожжет затылок на ветру
Прощальное дыханье лакримозное.

А на манжетах алых облаков
Судьба распишет путь марионеточный,
Макнув в чернильный сумрак вечеров
Нагих деревьев сломанные веточки.

Искусство ведь не в красках и речах -
Тревожа душу, пробуждаешь к вечности…
Дух творчества сокрыт в простых вещах:
В сочувствии, любви и человечности.

***
"А был ли мальчик". Поэма школа.

Промчалась жизнь под разговоры, последний отзвенел звонок
Мы раскусили в стЕнах школы орешек знаний на зубок:
Из Пушкина две-три цитаты, из Лермонтова - кое-что…
По Гоголю велись дебаты: – "Кто снял с Акакия пальто?!"
Учились в будущее верить: – "у нас особенная стать! –
Аршином общим не измерить" – и не пытайтесь измерять!

Чей гений бы не засветился среди немеркнущих светил:
Один поэт – сам застрелился, другого кто-нибудь убил.
Но не беда – у нас богата литературная стезя,
Писали ведь не для зарплаты - затем, что не писать нельзя:
От чистых чувств из альтруизма искусству хочется служить!
Как не любить свою Отчизну?! И в то же время, как в ней жить?!
Вот и Печорин ставши лишним - скучал, без видимых причин.

Коня, чеченскому мальчишке, в обмен на девушку вручил.
А та, княжна и недотрога, таких он прежде не встречал.
Знал, что потешился немного и заскучает... заскучал.
Действительно, что делать с Бэлой? Вести горянку в высший свет?
Она по-русски не умела ни бэ, ни мэ, ни да, ни нет!
В итоге, лишней оказалась – кто не у дел – покиньте строй!
И Бэла с жизнью распрощалась, и Лермонтов, и наш герой...

Не отступая ни на йоту от вечных истин - тут и там
Мы изучали «Идиота», роман читая по верхам:
Аглая, бедная Настасья, Рогожин и Епанчины
В разнообразных ипостасях там были изображены:
Князь Мышкин тронут и сконфужен идеей, в общем-то простой
К Настасье выехал на ужин, решив назвать ее женой.
Она ж схватила денег пачку, швырнула в пламенный камин:

Чтоб полз за ними на карачках презренный Ганечка один!
Иначе б не было романа, никто бы вовсе не страдал
Душой загадочной и странной - нормально б ел, нормально спал.
А князь ведь получил наследство и мог жить с Настей как банкир,
Но бессеребренником с детства воспитывался наш кумир!
Мы Достоевского любили - уж он умел насочинять!
Его и на хромой кобыле Тургеневу не обскакать!

Всё знал, что было есть и будет - всю душу нам разбередил!
Так разбирался в "Бедных людях", аж до печёнок доходил!
Его манили петрашевцы, их путеводная звезда –
Но государь им всыпал перцу, мол-де "уймитесь, господа!"
А критику писал Белинский, высматривал что где ни так,
И строго рассылал записки - на критику большой мастак!

Но вышла с Гоголем осечка, тот Чичикова взял – и с ним,
Всю рукопись порвал - и в печку, а Чичиков-то был живым!
Белинский страшно всполошился: " Что ж я такого натворил?"
В поэме Гоголь усомнился и «Души мертвые» спалил! –
Я взял «Грозу» в начале мая: «Луч в темном царстве» –
Где же луч?! Екатерина не святая, и ум не то, чтобы могуч!
Под сказки странниц богомолок, она тишайшая росла,

В семейном быте злых разборок дурной погодой не снесла.
Но не пошла на баррикады, а после этого в тюрьму,
А Добролюбов, как в награду, назвал лучом, а почему?
Не Жанна д`Арк это уж точно, поди не Роза Люксембург -
Зачем бежать в грозу и ночью, с высокой кручи падать вдруг?!
«Что делать?» – Чернышевский знает! - желая обществу помочь,
Он Верой Павловной бодает, хотя та дрыхнет день и ночь!

Кругом давно сияет утро, а Вера Павловна храпит
Подряд, глав десять, непробудно – все бдят, она одна не бдит!
Мануфактура мне не снится, я спать ложусь, как дед Пихто!
Мне б до подушки дотащиться, мне б только расстегнуть пальто!
А Вера сон четвертый видит про революцию в стране:
Капиталистов ненавидит, хоть обеспечена вполне.

Роман вгонял повально в спячку, но Горький с Ниловной поспел!
Она ввалилась враскорячку в литературу – образ грел!
С нее пошло вливанье в массы, прошу прощенья за фольклор:
Мать Ниловна и Павел Власов, а с ними кучка педерастов
Марксистский сделали костер! Мамаша бублики лепила,
Запихивая в них газеты, затем путиловцам носила

Свежепартийные декреты. Рабочий класс, не смыв мазуты,
Читал декреты по складам: чтоб поскорее сбросить путы
И замутить большой бедлам! Как ухитрились работяги,
Весь "Капитал" перелистать? Мы из-под палки, бедолаги,
Зубрили, грызли – не понять! Такая жуть с неразберихой,
Какой не встретите нигде, но Маркс и Энгельс флаг с гвоздикой –

В ряд бородою к бороде! И с боку прилепился Ленин,
На всех плакатах каждый день – лоботомия поколений
Мозги свернула набекрень! Зато мы выкрикнули миру
Своей измученной судьбой: - Не создавай себе кумиров!
Тем паче силой и борьбой! Но медленно и постепенно
Пришли другие времена и нас настигли перемены,

Переменился строй, страна! Забыли про ненужных немцев,
Народ истории воздал, хотя не выдержало б сердце
Оплакать всех кто пострадал. Трагичен опыт светлой жизни: –
Святые помыслы ведут к тому, что от любви к Отчизне
Быстрей, чем мухи, люди мрут! Есенин, Анна, Блок, Марина,
И Гумилев, и Мандельштам… Поэтам родина – чужбина:

Доносы, голод, страх, бедлам - кругом силки, капканы, сети
И тюрьмы до кровавых слёз… Они ж - доверчивы, как дети,
Как белый снег, как вспышки звёзд! И ветер, и дождей иголки,
Слетелись в столбики стихов – пылятся томики на полках
Для лучших, будущих веков. Мы их храним, как обереги,
Немыслимо без них расти, пускай Печорин и Онегин

Не знали, как себя спасти, а нам хотелось в бой с судьбою
Во имя просветлённых чувств, бесстрашно жертвовать собою:
Пусть будет то, что будет – пусть! Любить свою литературу,
Дружить до смертного одра и собирать макулатуру,
И собираться у костра!... Но мир запудривала пресса,
Везде торчала, как бельмо – история КаПаэСэСа,

Она была важнее секса - что, совершенно, неравно.
Как видно, велено Всевышним нам поминать за упокой:
Незаменимых нет – а лишним мог оказаться и любой.
Хотя, духовные начала дух вознесли до облаков,
Но нет душе моей причала у тех родимых берегов,
Где веры сломанный органчик лежит разбитый в пух и прах.
Гляжу назад - "А был ли мальчик?!" А был ли мальчик в тех краях?
С-Т.

***

Белла Ахмадулина назвала эту поэму
в свете современной поэзы:" ЖЕМЧУЖИНОЙ В ПОТОКЕ СЕРОМ."

-1-

Чернее ночи ночь черна,
Обрывки облаков, луна...
Фугасками летят на крыши
Осколки звезд, и ветер дышит,
Как астматический больной,

Устало дремлет шар Земной,
На дождевой качаясь нитке,
И ставня жалобно скрипит.
Пейзаж растрепан и небрит -
Эскиз на выцветшей открытке.
Дождем озябший грунт размыт,
Засну, и будет день забыт.

Зароюсь в теплую берлогу,
Уйму предчувствие беды,
Под водосточный всхлип воды
Впечатаю в молитву Богу
Свой сонный лепет: Помоги!

Тревог терновые круги,
Весов тяжелые сомненья,
И в зеркалах мой визави,
О, дефицит долготерпенья
На почве поисков любви,
И страсть, и клёкот вдохновенья!

А колокол в висках звонит,
Перекликается со скрипкой,
С погодой, с этой вьюгой зыбкой,
И боль набухла, как пульпит.

Но жизнь идет, забот пальба –
Мечта свободы для раба!
Прожги до белого каленья,
До пекла адского котла!
Испепели до дна, дотла,
До жажды самоистребленья!
Путь образуется зола,
Ведь новая любовь – светла!

Спартанцу легче, несомненно,
Сменить лисенка на бобра,
Чем скрыть любовь. Ее арена –
Искусство битвы, жар костра
Соблазн, презумпция добра,
Или причина размноженья?
Алтарь и жертвенник – борьба,
Пожар, проклятие, судьба,

Мое последнее – Прости! –
С тоской пытаюсь донести
В Твое натруженное небо,
В голубизну его врасти
И в зори алые вплести
Свои измученные нервы,
Чтоб ветками воскресной вербы
В пурпурном облаке цвести!

Прости мне, всемогущий Бог, что задаю Тебе работу,
Что нет смиренья ни на йоту, что мой отчаливший челнок
В Твои заоблачные дали с наперстком опыта – так слаб,
И стертые мои сандалии УПРЯМО топчут слово "раб"!

Ты сеешь страх, и в недрах тьмы блуждая хлипкие умы
Пиявками убогой мысли, тисками треснутой судьбы

На имени Твоем повисли! Ущербной душностью проблем,
Своим трусливым покаяньем набрасываясь, как пираньи,
На Твой обещанный Эдем!

А мне и в меловом кругу Не уберечься от упреков,
но подставлять вторую щеку Безропотно – я не смогу!

Выклянчивать, кто бы простил и ярость, и тоску, и муку…
за то что Ангел подхватил мою опущенную руку
над пропастью исхода сил!

Мое последнее " прости"! В Твое натруженное небо
Пытаюсь душу донести, и в зари алые вплести
Свои измученные нервы, чтоб веточкой воскресной вербы
в пурпурном облаке цвести.

Мое горячее "Прощай!"

В распахнутый небесный край, где свято место не вакантно,
Где бритый ангел на лугу подковки счастья гнет в дугу,
Взмахнув крылами элегантно.

В аквамариновый восход, в сапфиры огненного света
Душа врывается кометой и освещает небосвод,
Сверкая зернышком согретым. Прощай, весь гороскопный сброд:
Быки, Тельцы и Скорпионы, зари увядшие пионы,

Последний луч, последний взлет… А на шинели небосклона
Серебряные звезд погоны погасли – утро настает.

Иду в рубашке налегке, сомнений дух вольноотпущен!
И запах мирры вдалеке мне слаще яблонь райской кущи,
где нас встречает Вездесущий с росинкой грусти на щеке...
:))
С-Т.

***
Колокольное - субботнее

…Сметает дни субботняя метла, к обедне звоны льют колокола, утюжат поднебесье сарафаны, качают грушевидные тела, похожие на черные тюльпаны. Колокола – как мы – имеют лица. – Звонят, звонят... – Злы притчи во языцех, но звонница – не кукушинный кук, бывает глух и страшен этот звук – не телефон, а может дозвониться... Когда гудят в набат колокола, на время, закрывают зеркала... В них темный мир способен отразиться. Там, в мареве туманного стекла, невидимой, нечитанной страницей – мелькает черт, шаман, лохматый тролль, особенно когда просыплешь соль. Блестят ее кристальные крупинки, засеяв непроглядную сурьму, дырявят ночи купольную тьму соленых звезд осколочные льдинки. Их слижет солнце знойным языком, вползая утром в сизый окоём и вот скользит лучами по квартире, народом оживится снулый двор, уже бурлит нечищенный, в мундире картофель под неспешный разговор. И думаю, ослабить бы подпругу – навьючен, но давно устал везти. Все бросить с мыслью: Господи прости! – рутина дел за мной вползает цугом в покой субботний, нагоняя хмарь... - по ком звонит бессонный пономарь?! – Сигнал навек или на скорой, в гости? Заноет сердце, пьешь валокордин. Звонок предупреждал, и не один. – Что тело без души? – мешок и кости!В обход не прошмыгнуть, не обойти ту лодочку, что брезжит на пути.
Вошел бы я врачом и демиургом: – что там в раю, чем балует судьба? - Но пустота за литургийным звоном, и чувствую, нет не готов пока, за сварговые* кануть облака, причалиться у Вечности с Хароном.

_________
"СвАрга" - на славянском - Звездное Небо, именуемое Колесом Сварога.
С-Т.

****~<>~~<>~~<>~*

В Париже вьюжит ветер, рвется в дом,
Стучится в заколоченные двери.
Но не сломать скалу моих доверий,
Пусть хоть с петель срывает сквозняком!

Ведь ты утешишь краешками рта:
«Все это, милый, пустошь, маета!»
Как шелест трав у ног твоих спокоен,
Как дух велик - непобедимый воин!

Я думал: сотни жизней мне не хватит
Любить её… - "На свете ты одна!"
И, уронив лицо к подолу платья,
Целую край серебряного льна.

А ветер гонит к северу поток,
Укутав Нотр-Дам в ночной платок.
Восход кропит окно червовой картой,
Насыпав звезд прощальные огни

На волосы уснувшего Монмартра,
И первый луч уже пролил со старта
Шипуче-солнечным глотком Аи
На спящий город зарево любви.
С-Т
*~<>~~<>~~<>~*

*~<>~~<>~~<>~*

УРГЕНТНЫЙ ЗВОНОК.

В зеркальной луже – тень, висок седой. Последний переулок, путь домой.
В осенней ветоши продрог замшелый, безлюдный город, тополей поклон.
Виток ограды, сад заиндевелый ползет паучьей веткой на балкон.
Оплавлен медным светом поворот. Фонарь. Кирпичный дом. За ним живет

Знакомый доктор - выйдет спозаранку – и в госпиталь. – Болит? – бинты не рви.
Он думает о ней и о любви… Густеет ночь – пей чай, кроши буханку,
Младенчика спасай, дыша рот в рот. Она не спит, еще наверно, ждет…
Раздеть, исцеловать её до пят... Ключи в дверях. Звонок. Опять звонят.

Ну, что там?!-(Нескончаемая смена). Проломлен череп? – Крови по колено?
А сколько лет? – Безусый, молодой? (Какого черта! Так хотел домой!)
Назад, под лампы – резкий свет, как днем… – Который час? … Остаться с ней вдвоем,
Привлечь к себе… ладони тесно сжаты… Но ждут уже больничные палаты

И утренний обход не отменить. А что в душе? Как жизнь? Когда же жить?!
Прийти, обнять, измять постель тобою… Но ворох дел... завален с головою.
Мелькнула осень, нежится весна, не вырваться из белого халата,
Из белой шкуры... - что не ночь без сна! Зачем? За что? – ничтожная зарплата.

Она уйдет! - она не виновата… Тюленьих облаков плывут стада.
Даль купоросом, окропила зорька. Он будет жить. - А ты? – Пронзает горько
Предчувствие… Дом пуст, как никогда, Опущенные шторы. Тишина... –
Она ушла?!! Зачем я существую в прорехах жертв и прорезях утрат?!

Я не хочу! Я не люблю другую!… Будь проклят этот утренний халат!
… Ты дома? Хочешь есть? - Обнял, целую! – Хочу любить тебя напропалую!
…Звонок. Опять… Который год звонят… В зеркальной луже – пепельно-седой.
А снег все вьюжится над мостовой, как-будто небо вытрясли с изнанки.
Заводится несносная шарманка: Домой, в тепло, припасть к щеке родной…
Да… да… такие мысли. Не герой…
.
___Прим.___Ургентный звонок - вызов врача в любое время суток.
С-Т
*~<>~~<>~~<>~*

Забрезжит свет и долетит с высот...
Сан-Торас
О Монами! - Ты пишешь так легко
Ни вычурно, ни в стиле рококо –
А просто, откровенно, как прядется:
О том, что день, стекая по стеклу,
К земле сутулит тонкую ветлу,
Ветвями поседевшую старушку,
О том, что преждевременно свой век
Я выгреб из амбаров и сусек
И ногтем он с меня снимает стружку.
Ты шепчешь в полумрак ночной тиши
Мои неторопливые стиши,
По датам собираешь воедино,

Коснешься спящих клавиш пианино...
А я черкну тебе напоследях
О солнечно-безрадужных дождях.
Слепых дождях, не видящих низги.
О том, что хлеб добыть для мелюзги
Непросто, но у всех свои утраты.
Иду с обходом утренним в палаты -
Больничный из людей сочится страх,
В преддверье тишины, где тьма и прах,
Где ангелы беспомощно глухи...

Из этого рождаются стихи,
Восходят без пленительного штампа,
Без сладко-слюнных палевых красот.
Забрезжит свет и долетит с высот -
Я погашу, а ты включаешь лампу.
В твоих широтах дремлет океан -
Туманы выдыхающий кальян,
А у меня уже лучи в простенках
Петляют канареечным оттенком.
С-Т.

***
Докторское, обычное
Сан-Торас
Дождит ноябрь – осенний перебор... Темнеют в бурых грудах листопада деревья и церковная ограда – поток листвы – плотИновый затор. Зато всю ночь – хоть даром отдавай, пекут хлеба. Вдыхая дух пекарни, луна, затеяв в небе сыроварню, – сама как в полотенце каравай... Лежит... а рядом, ливнями промыты, сверкают звёзд грибы и сталактиты. Бери плетёнку, палку – собирай до самого последнего карата, пока заря не бросит через край в ночное небо зёрнами граната… А ты ей: погоди, не наступай! Тут у меня свое земное дело: вот осень – дай ей бог! – недоглядела, оставив мне нежданный урожай. Осеннюю перебирая мзду, вкатилось утро, размывая дёготь, и напоследок круглый лунный коготь утащит прочь зевнувшую звезду... Откроется безлюдное метро, Господь с небес перевернёт ведро набухшей тучи в сонный листопад. Повылезают снулые уродцы – нырнут в метро туннельные колодцы и смирно в ожиданье станут в ряд. Примчится монстр, он отворит уста, и все рванутся занимать места – на службу, в офис с кондиционером. Включить экран – духовности оплот, а то как я – под госпитальный свод, под лампы с резко бьющим галогеном.. Спасать. Ловить над пропастью во ржи, таскать носилок плоские баржи, халат в крови – пока не уморят… Пока к земле не засутулит плечи, колокола в мозгу не загудят: Вам, доктор, чаю? – нет, еще не вечер. – Еще не вечер! – бодро говорят. А он уже идет, заиндевелый. А я не перевёл ни дух, ни взгляд, и снег за ним ложится белый-белый, такой крахмальный и стерильно белый.... мой утренний, наглаженный халат.
С-Т
***

Кто должен истине служить? -
Сан-Торас

*
Идут по морю корабли -
На волнах пишутся их повести:
Нет ничего сильней любви -
И ничего слабее совести.

Кто должен истине служить? -
Лишь узник правды ей пригоден,
А лжец все может говорить,
Поскольку в выборе свободен.
С-Т
*

...Однажды из далЕка-далекА
Бог снизойдет на землю свысока,
Не выражая гневом свой протест.
Покатится с сиреневых небес,

Устав от темноты ночного груза,
Лимонная-лимонная луна –
Разрезанная кварцевая друза –
Отыщет каждый то, о чем мечтал,

Найдет добро свой праведный причал,
Проклюнет тучу тонкий луч павлиний,
И следом дождь закапает слепой,
Не предвещая бури грозовой -

Под радугой есть солнечные ливни!
Они блестят надышенно, свежо,
Ну вот и славно, вот и хорошо…
А я и не бегу, и не спешу

Переступить последнюю межу…
Мне жаль, вон той незрячей и прозрачной,
Солоновато-дождевой слезы
С зеленой виноградовой лозы,

Что оплела балкон и вход чердачный.
Гляжу, скользнул луны пшеничный свет
На горнорыбий выгнутый хребет.

Потоки ветра хлынули лавиной…
За синей, ярко-синей высотой…
А я слежу в просветке тополиной…
Лежу на бритых травах, сам не свой,

И наслаждаюсь дальней, голубиной...
Какой-то необъятно-голубиной...
Прозрачно перьекрыло-голубиной,
Небесной, невесомой красотой.
С-Т.

***

Афганское
Сан-Торас
Другу, Коле Острикову.
Посмертно.

…На небо пялюсь битый час в очки, там c бицепсами облака – качки, меж ними самолет стихами строчит. То промелькнет, оставя многоточья, то вдруг исчезнет… мучит пустота. И снова без пометок береста... туманит след дорогой ледяною, и эта высь мне не дает покою. Так скоро за верстой минёт верста… Не то что на земле – плетни, ухабы…
Там звезд горит серебряный витраж, он в непогоду ветреный и слабый.
…Распахнутые крылья, фюзеляж, и крепятся, должно быть, по старинке… О чем толкуют мужики в кабинке? О женщинах, да как бы покурить… и шнапс домой, вернувшись, разделить.
День исчезает, сумрачно, темнеет… Метафору гоню, сейчас навеет: … Вон там, звезда повисла на крыле – жемчужиной в сапфировом колье.
…Мой друг меня, конечно, упрекнет: – Да, Нет! – обыкновенный самолет! Ну, что ты нагоняешь, будто книга! Пойдет ненормативный разговор… А я гляжу в небесное индиго, замри мгновенье! Нет прекрасней мига! – А он смеется -
– Йоптиль! – сущий вздор!
– Какой ты циник, дорогой амиго.
А друг нальет, расскажет про Афган, про хирургию без анестезии, колючим матом поминёт Россию: чем, собственно, нам жить мешал душман? Солдатик-стригунок лежал на поле, взвалил его, а под шинелью крови… густой, как студень, крови холодец… как он смотрел… совсем еще малец, вот гады! Скальпель взял, подумал: суки! – вскрыл полость живота, дрожали руки...
...Не чокаясь мы пили. Он сидел, тек пот со лба, как будто после ринга.
Я ставни отворил. День запотел, луч перьевые облака задел, летящим бледно-розовым фламинго. Склевал креветки звезд, как на воде, и вдруг расцвел в небесной слободе распластанным крылатым коромыслом.
Он в даль глядел – не догоняем смысла…
Фигня, сказал, сощурясь на рассвет и небо лживо – не дает ответа. Жизнь после жизни – выдуманный бред. (Погаснув догорела сигарета) - Где души? – там, вне времена, вне лет? - Тот умер, каждый третий покалечен...
Я промолчал, подумав: может, нет? – в той вышине живут они... далече, в той вышине, где самолетный след, в той тишине, где негасим и вечен, где негасим и вечен звездный свет.
С-Т

***

Афганское два

http://www.stihi.ru/2012/10/07/12348

– ***ня война, а главное – маневры!
(Такая вот хреновина была.)
Друг, оторвавшись от своей «оторвы» (а там хозяйство, всякие дела… то выстелит дорожки по двору, то вечно конопатит конуру…), рвануть задумал с нами на пикник – как всякий домостроевский мужик, колюч словами.
– Коля, ты куда?
– Ну, блин, сейчас начнется суета!
А я ему:
– Там фото можно снять…
– Тебе бы все красот, едрёна мать! Ну, выдыхай, камрада, молодец! – И тычет мне на вилке огурец. – Ой, не кривись! Неполный ведь стопарь. возьми гитару! Нашенскую вжарь! таранимой по столу стучит плашмя,
Мнёт мне плечо мозольная клешня:
– А Сан у нас душа, аристократ, рубашки носит и носки впопад, рассветы у него плывут фламингой… Она жрёт шпроты?
– Кто?
– Да эта тварь?
– Креветки только!
– Вот, бля, хунвейбинка! Её бы этикеткой на бухарь!
…Плеснул в размах, не доверху стакан.
– Ну, вздрогнули… Люблю тебя я, Сан! Эстетствуешь, а классный ты художник. Я ваших академий не кончал (и колбасу – хренак! – мне на треножник). А здорово ты в Риме врачевал! Карьера, блин, красивая вполне: профессор – это мы сидим в говне!
Ну ладно, освежи еще стакан… Вот если б не загнали нас в Афган, я б не убил с десяток горбоносых – все этот пидор наш, партайгеноссе…
Мы там зашли – ну, знаешь их дома… Душман убит, а ребятня по норам, так жалостно скулят: мамА, мамА… Да ну вас к черту! И пошли мы в гору…
А тут малец, пиъдюк лет девяти, хвать автомат – попробуй, попади!
А он – не глядя, плачет и ебашит, и положил, короче, сука, наших!
Тут Витька закричал: «Прикончу, бъядь!» – И хрясь ему гранату под кровать.
Взорвал в момент паршивую скотину. Ты понимаешь, мы спиной – он в спину…
– Да не говнюк он!
– Ну, а кто?
– Послушай, он отомстил, ведь это их семья…
– Короче, не еби мне, этим душу. А пацаны?! Один остался – я.
Взрыхляли эту тему до утра, достала таки старка до нутра. К столу носила мать, уже старуха, а он войну перетирал и духов.
– Давай к развязке – красного вина!
Мы с ним звано в медине скорешились… Вдруг он сказал, допив свое до дна:
– Гад, не могу забыть… была весна…
– Кого, о чем ты?
Мы уже ложились. Он помолчал, и веки увлажнились:
– Да… этого малОго… пацана

***

Прошел октябрь, ушла неспешно осень,
С ней опустели ветки миндаля.
И пусть, и время никого не спросит,
Срывая лепестки календаря.

Зажгу костер, когда огонь пылает,
Он заклинает стаи воронья.
Лист миндаля - как быстро он сгорает,
Так быстро жизнь сгорает, не горя!

Как жаль, что в ней не те случались встречи,
Не тех людей хотелось видеть в ней!
Ах, не грусти еще ни ночь, ни вечер,
И нам обещано бессмертие теней!

Пройдут дожди, снега, свистящий ветер -
В дыханье ледяных небесных гроз
Родится день - он будет чист и светел
В заре утихших бурь и зыбких слез!

И вдруг поймешь - все это снится, снилась:
Усталость, осень, ветки миндаля...
Судьба исчезла... Не сбылась - не сбЫлась!
Одна печаль, фантазия твоя..
С-Т.

***
Лесное - лешее - сюрное
Сан-Торас
Цверг. Акварель. Санто.

...Живет где-то лешик живой в просветах лесных перелесков. Он цедит дымок бородой, пьет чай с дождевою водой, по дереву режет стамеской. Смешались легенды и быль – в одной тяготятся упряжке. Но все-таки тролль и упырь не смеют залезть в монастырь, не пьют мировую из фляжки. Есть в мире хлысты и скопцы, а где-то куют в подземелье лже-карлики и кузнецы, туманного солнца венцы. Себя, превращая в каменья. А лешик блукает домой, с кусочком пчелиного перга, вдруг видит – блестит под ольхой серебряный и золотой фальшивомонетчика-цверга*. Стоит. Развязал вещмешок, тревожным сомненьем объятый… – не верится ни на вершок… – лежит, как простой артишок, на вид драгоценное злато… Трамвайчиком мчится река, набита созвездий копилка, но жалюзи из тростника ворсистая лапа-рука стянула за бурые жилки. И ждет семипалый кузнец, нарушив лесное эмбарго, что лешик возьмет наконец – ведь так соблазняет свинец, под проблеском звездного сварга. Но лес, протестуя, шумит, листвы малахит монохромный раскрашен под летний лимит, и лешик себе говорит: схватил бы монету, да стрёмно! Тут цверг задрожал в тростнике, затрясся свирепо от злости,раздулся в своем тайнике и кнопки на воротнике впиваются в шейные кости... А лешик добрался домой тропинкой лесных перелесков, и цедит дымок бородой, пьет чай с дождевою водой, по дереву режет стамеской. Там лунь за туманом блестит, как примус в небесную копоть…
В Евангелии говорит: «Кто может вместить, да вместит» – Матвей, собирающий подать.

__________Комментарии Санто:
ПергА - пчелиный хлеб, «хлебина» по-старославянски.
Цверги —подземные карлики-кузнецы, куют фальшивые деньги, предвещают беду и боятся света, лучи солнца превращают их в камень.
Венцы - туманные кольца вокруг Солнца или Луны
Сварга – разные значения, но также Звездное Небо – на древне славянском.
Скопцы — выходцы из хлыстов, обрезали срамнУю плоть, для царствия небесного
19 Евангелия. 12 глава от Матфея: «Кто может вместить, да вместит» .

С-Т
***Обычное... как у всех
Сан-Торас
Витраж. "Стих-и-я". Монотипия на стекле. Работа Санто.
http://www.realmusic.ru/songs/1230110 - песня Ринато.
*
Бесповоротно сломаны мосты —
Утрата, боль, сомнения, тревога.
Кто не был с одиночеством на «Ты»
И в горечи не уповал на Бога,
Тот не поймет, что крик и тишина,
Беззвучие и звуки означают,
Что теплится внутри тебя душа,
Которая живет и умирает...

Кто не искал поддержки в небесах,
Не отрекался, не терял терпенья,
Кто не сжимал глухую боль в висках
До взлета и падения давленья.
Тот не поймет, что хлеб и молоко
Есть благоденствие, благополучье!
Что счастье это выдохнуть легко,
Вдохнуть легко, когда ничто не мучит!

Когда летают в небе облака и гладью вышивают самолеты
Вы видели как движется река - спросил Моэм
НЕ видели, ну что ты?
ВЫ видели как день теряет свет? как будто скрывает Бог ресницы,
И что об этом думает поэт? когда все спят когда ему не спится?

Когда к нему заглядывает ночь,
Касается прохладными руками,
И некому прийти, спасти помочь:
Что происходит, Господи? Что с нами?
Что происходит? — думает поэт,
Листая рукописные страницы...
А мир кружится миллионы лет,
И что бы ни случилось — мир кружится.
С-Т

***

Свиданное.

Да, грусть, мой друг, конец поре осенней… Зима, зима, но будем откровенней, баянные меха растянем, пусть развеет ветер, теплый ветер грусть. Опять – иллюминатора овальчик. Приник – и в нетерпении, как мальчик, по облакам к волшебнице одной, к насмешнице – гоню волну волной.
Года быстрей мелькают, чем минутки, в открытом небе пролетают сутки. Ну, вот уже в такси по мостовой… Прошло три дня, а кажется – три года. Плевать мне, что нелетная погода! Христос воскрес – вон купол золотой!* Воскрес Христос под сенью небосвода!
Привет Москва! – Московия, свобода! – Свидание с любовницей-женой. Одною этой мыслью обестужен: кому еще я в этом мире нужен? – Не столь мобильный и передвижной.
…Ключ повернул, в прихожей тень, темно. Задвинул плотной шториной окно, крадусь как тать, примчавшись издалече:
– Кто здесь?!
Волна волос, открыты плечи, волна подхватывает и несет, уносит в омут, в жар, в водоворот…

Когда б своих свиданий дуновенья ценили мы, боясь исчезновенья, боясь сломать расправленность крыла… Удар сердец – сердец колокола! Любовь и есть твое богослуженье – запущенная в полымя стрела, осенней вишни пьяное броженье, изделие из тонкого стекла.
Несешь, прижав к груди, чтоб не разбилось, чтоб не вонзилось, не изранив в кровь.
Объятия доверчивы, как милость, наивысшая – любовь, любовь, любовь!
Дотронуться губами до тепла. Не дай мне бог сказать: она была…
Была у всех, была – и растворилась… осколками разбитого стекла в холодную безбожность и бескрылость.
В цинизма прорубь – как теперь дела? Кричат мне тут, слюной взбивая пену:
– Дела – дрова! Все в жизни слишком тленно, греховны наши бренные тела!
– Да, это так! – когда любовь мертва.
Но, чтобы ни пророчила молва… и нас подхватят ангелы однажды! Качнутся ночью ласковой и влажной надежды голубые якоря. И поплыву корабликом бумажным, отчалив в поднебесные моря.
Меж душами проложатся дороги, и станут благодушны наши боги, увидят мир влюбленные глаза: лугами заиграют пасторали, полями зацветут земные дали, забрезжит горизонта бирюза… и солнце – золотая стрекоза, свои лучи расправит коромыслом, и новый день наполнит новым смыслом лампадка, освещая образа.

P/S . От Вас ко мне в стихи летят стрекозы:))
Подробности, мой милый Любчик, прозой.
______
* Имеется ввиду восстановленный в Москве храм Христа Спасителя. Архитектор Тон.
***

Донкихотовое туманное

*
С деревьев возле старого фасада листвой осенней схлынула волна, натянута дождинная струна, дождь-дребезжит над городом. За МКАДом сплошная слякоть, ветра брякотня. На сквозняке в Трёхпрудном переулке, под ветошью осеннего тряпья качаются, сутулясь, тополя. Дрожат в отрепьях осени проулки. А я иду, судьбу не торопя, к Трёхпрудному, где жили вы, Марина, чудесная и славная Марина, скажу – великолепная Марина – в Трёхпрудном осень – живы тополя.

А вдалеке, в туманно-сизой мгле, в размытом и разветренном окне, из дальнего… предальнего… в полете мелькнул идальго – рыцарь на коне, исчезла тень – на ближнем повороте, как с древней ксилографии, вполне оживший оттиск. Оттиск на офорте.
Вы помните, Марина?... Как по мне, чудесен конь – его хромая кляча, и дух идей, царящих в вышине. Люблю его, а можно ли иначе? Все те, кто после… все-таки не те! Понять? – непостижимaя задача. А в будущем? – Не верится тем паче…
Что будущее? – Вилы по воде.

Осенней рябью пишется картина на трех скрижалях. Первая скрижаль: он только Дульсинею обожал. Я обожаю только Вас, Марина. И этого довольно для меня. Гуляет ветер, шаткий с бодуна и дышит в ночь осенним перегаром от дождевого крепкого вина... Колышется туманная ситара*, а в небесах настроилась луна на осень – семиструнная гитара. Как высоки, Марина, тополя – надежная опора небосводу. В них воробьи и стая воронья – не испугав пернатого народу, поблескивает лунный тазик медный, похож на шлем парадный и победный.

Поклон, идальго, вам, земной поклон. Нелегок путь в долину Эльдорадо, иду в Трёхпрудный, далее не надо… под дерева и колокольный звон. А Дон Кихот,как вымысел, мираж, но дорог мне, Вы знаете, Марина, в нем есть величье – вечность исполина - пустой мечты неумолимый страж. Там, вдалеке, в индиговом тумане – от нас, возможно, в миллионах лье – он звезды носит на своем копье… Что, если небо станет полем брани, а солнце – каплей крови на белье?… Ход жизни, знак судьбы, хотябы что-то запомнить, оценить, ах я – о чем? – О смысле благородного полета, не осмеяв стараний донкихота с его зелёнобронзовым конем.

Что нас роднит, на тонком волоске, которому не страшен время-прочерк? Марина, вашей вязи милый росчерк на черном сланце, аспидной доске. Я подвигов для вас не совершал, но полюбил в ночи листать страницы – я вашим горьким воздухом дышал, чтоб через годы вспомнив, изумиться:
Он там, где Вы! – в далекой сизой мгле, он жив, в железных латах смелый рыцарь,
отважный, добрый, славный, вольный рыцарь, последний светлый рыцарь на земле.

*Дребезгун. Дребездень, брякотня – дрожь со звоном.
Толковый словарь Даля.
*МКАД – Московская кольцевая авто дорога вокруг Москвы.
*СИТАРА – тканая завеса двери в святилище.

С-Т.

***Мюзикл Жаждик. Ария Жаждика
Сан-Торас
АРИЯ ЖАДИКА И КЛЕПЫ http://stihi.ru/2013/10/07/1642

ПЕСНИ http://stihi.ru/2010/12/28/2732

Почеркушка акварельная.
Новогодняя музыкальная сказка про любовь.
Мюзикл для детей и взрослых.
Стихи и рисунки Санто.
Музыка Ринато.

Сказка про любовь.
Либретто первого действия.
Действующие лица:
1.Жаждик -
2.Капля Клепа
3.Суслик Саша
4.Тушканчик
5. Снежинки
6. Зеленая Пантера
7. Черная кошка.
8. Взвод пятнистых поросят.
9.
Действие происходит:
1. Пустыня.
2. Замок фата-моргана
3. Город.
4. Телецентр.
5. Лес.
6. Дача презедента.
7. Новогоднее шоу.
Сюжет.
Бедный Жаждик в ветхих охметочках оказался в пустыне. Ему горько, одиноко и хочется пить. Он мечтает о капельки воды и поет свою гарусную мечтательную песенку.
Вдруг в пустыне оказывается веселая Капля Клёпа. Она в городе веселилась вместе с снежинками, шлепалась на головы прохожим, а ветер подхватил ее и унес, так
она очутилась в пустыне.
Жаждик спасает Каплю Клёпу и влюбляется в нее.
Ему помогает житель пустыни Суслик Саша, который сначала утащил у Жаждика последнюю мандариновую дольку, что была завернута в платочек и они чуть не рассорились, но Капля их помирила.

Тогда Суслик-Саша рассказал друзьям большой секрет.
Оказывается в пустыне есть миражный замок Фата Моргана - это самый красивый и настоящий мираж на свете! Увидеть его можно только в пустыне.
Так случается, потому что небо отражает то, что было на земле даже в глубокой древности.
Такое чудо происходит, из-за воздушных частичек, они как маленькие осколки зеркал сохранют отражение, на долгое время.
А в пустыне, где очень жарко и много солнца эти Зеркальные осколки неба буд-то держат картину, которую они запечатлели.
Миражи Фата-Моргана бывают и в окуане, когда моряки видят древние не существующие на самом деле суда.
Суслик-Саша рассказал друзьям, что в миражном замке есть вода и вкусная еда.
Замок охраняет взвод пятнистых поросят и зеленая пантера.
Но Суслик-Саша знает тайный ход...

Ария Жаждика "Мандариновая долька"
Исполняет Алька.
http:///www.realmusic.ru/songs/1170340

Часть первая.
Сказочный Жаждик оказался в пустыне. Ему грустно и одиноко. Он мечтает чтобы ветер принес ему хоть одну дождинку.

Пустыня

Бедный Жаждик по пустыне
Шел в ахметочках, голодный!
Даже плащик темно-синий
Стал потертый и не модный,

Даже зонтик желто-красный
Прохудился и порвался...
Жаждик пить хотел ужасно,
Жаждик очень волновался!

Лишь была в его платочке
Мандариновая долька.
Бедный Жаждик сел на кочку
И заплакал горько, горько!

Песенка Жаждика

1
Я один брожу в пустыне -
Грустный Жаждик, одинокий,
Плащик мой порвался синий,
Путь мой долгий и далекий.

Припев
А в груди моей тревога,
А в душе моей надежда!
Нет ни дома, ни порога,
Да и сам я где-то между.

2
О любви мечтаю только!
Мне б воды всего глоточек!
Мандориновая долька,
Спит завернута в платочек.

Припев
А в груди моей тревога,
А в душе моей надежда!
Нет ни дома ни порога,
Да и сам я где-то между.

Ария Капли Клепы http://www.stihi.ru/2013/10/06/6623

Другие статьи в литературном дневнике:

• 30.03.2025. ***
• 19.03.2025. ***