На кухне пахнет родиной, пока
ты маленький, а комнаты огромны,
пока сырая тяжесть потолка
тревожно бдит подвальные хоромы.
И кран сипит, и в донышко ведра
выстукивает рыжая водица
парадов троекратное ура.
И чайник без причины кипятится,
отплёвываясь брызгами, ярясь
на бабушкины чашечки да блюдца.
На улице дожди, туманы, грязь,
а школьный список войн и революций
никак не лезет в головы мальцам,
таким, как ты, мечтательным и глупым,
привычно повторяющим – Сезам
своим родным хибарам и халупам.
Там вкусно всё, все каши и борщи,
ворованные чай и шоколадки.
Там хлеб – такого больше не ищи,
а сыр почти пластмассовый и гладкий,
свистящий на зубах, что соловей.
Сезонно – мандарины и маслины.
Там бедность говорит – азохен вей,
вдыхая вечный фреш пенициллина.
Там руки мамы, кухонный бедлам,
отцовские наколки и рассказы.
Там родина с грехами пополам,
которой я случился мимо кассы.
Которой я теперь чужой совсем,
не знающий земли обетованной.
И то, что я сегодня не доем,
останется на кромке котлована,
там, где тогда стояли тополя,
где был подвал и кухонные сплетни.
И я смотрю, как сыплется земля,
туда, где я, мальчишка малолетний,
не знал, подвальной плесенью едом,
что стану вдруг иной страной едомым.
Что буду вспоминать мой двор и дом
и родину, не ставшую мне домом.
