Юрий Кублановский
Нет, не поеду - хмуро, волгло.
Но вот уже трясёмся всё же
в купе с каким-то бритым волком,
наёмным киллером, похоже.
И дребезжащая открыта
в дыру космическая дверца,
что силой своего магнита
вытягивает магму сердца.
Выходишь затемно на старом
перроне в рытвинах глубоких
ещё с времён тоталитарных,
скорее серых, чем жестоких.
На улице - где все бессрочно
почти друзья поумирали
и сосунки в трущобах блочных
диковиною нынче стали,
уже светает; припозднился:
листва осыпалась дотоле.
Когда-то ведь и я родился
при Джугашвили на престоле.
Жизнь прожужжала мимо уха.
На кнопку надавлю упрямо.
Слепая, мне по грудь старуха
не сразу и откроет... Мама.
1996
* * * * *
По окоёму встали осени
заставы чёрно-золотые;
да и повсюду в дело брошены
полки и части запасные.
И шаткие составы встречные,
летящие под семафоры;
и солидарные, увечные
пристанционных тварей своры
( да, все мы нынче безземельные,
кто язвенники, кто в шалмане
подводит под статью расстрельную
последний миллион в кармане );
и тот у полотна железного
куст припозднившейся ромашки
мелькающий... Не безуспешные
сии зарубки и запашки.
В передметельном потемнении
пространство, сделавшись свинцово,
дошло до белого каления.
Не дёргайся, имей терпение.
И дело разрешится в слово.
Другие статьи в литературном дневнике:
