Тимофей Борисович научил меня лепить. То есть я и раньше лепила — в художественной школе был предмет "Скульптура"; с детьми своими лепила, когда они были маленькими — из пластилина, из воска, из массы для папье-маше. И всё это было для результата. А Тимофей Борисович научил меня лепить ради процесса, и теперь я леплю из глины. Кое-что, особо понравившееся, обжигается в печке, а остальное опять превращается в глину, чтобы можно было снова из неё лепить.
Интересно следовать за руками, когда они действуют, пока голова ещё не успела подумать — очень терапевтично. Интересно находить новые образы. И интересно наблюдать за своими мыслями и реакциями в процессе лепки. Наблюдать, как корчится в агонии "внутренний перфекционист", желающий получить идеальное "гладко-промышленное" изделие. И как ставится на место "внутренний депрессивный нытик", который пытается рассказать мне, что, кажется, опять получилось не очень, то есть так себе... И как взрастает уверенный "внутренний творец", который с каждым разом всё более умело воплощает задуманную идею, рождая её прямо в процессе воплощения.
А сегодня я вспомнила, что самым первым слепленным мной из глины изделием было не что иное, как сердце. Мне тогда было пять, и я гостила в деревне, где взрослые, копая погреб, добрались до глины, которую мы, дети, тут же пустили в дело. В важное дело созидания своего сердца.
