Люся Пикалова
ВЛАДЕЛЕЦ НЕПТУНА
Да как у всех. По двору носились, играли в лапту,
Думали яблоня наша до неба достанет – такая большая.
Тут Мишка и говорит: «А мне подарили Нептун!».
И показывает маленький синий шарик.
«Там ещё красный был, серый, коричневый –
Все разного цвета».
Спокойно рассказывает, будто ничего необычного.
«Мне понравился этот.
Я его выменял на 8 родинок у какого-то осьминога,
Он меня поймал на углу Суйонку и Тари.
Что ты так смотришь? Думаешь, это много?
А, ещё он сказал, я больше не смогу играть на гитаре».
Спустя 20 лет мы сидим на кольцах Сатурна, хорошо одетые,
Но болтаем ногами, как дети. Не знаем горя. Да,
Мишка теперь состоятельный человек, владелец целой планеты.
И у меня бензоколонка на поясе астероидов.
Пришелец не обманул. Они довольно честные парни,
Не пытаются на тебе нажиться.
Уже почти сошли за своих: берут свежий хлеб в пекарне,
Носят джинсы
(Осьминоги в джинсах, кстати, то ещё зрелище).
Странные: не умеют смеяться; говорят, обожают радий,
Но зато они научили нас видеть суть вещей,
Слушать музыку сфер и даже крутить по радио.
Ещё говорят, они что-то поняли про теорию струн:
Если взять на них верный аккорд,
Вся Вселенная превратится в твою игру.
Станет легко.
Наступит гармония, уйдут печали и хвори,
Возникнут другие галактики.
И горя не будет – но будет лишь синее море,
Только нужно немного практики.
Я спросил у Мишки как-то по жёсткой пьянке –
Мол, не жалеешь, что поменялся?
Был июнь. Мы сидели в баре на Якиманке.
Он засмеялся:
«У нас денег не было от слова совсем.
Четверо братьев, что ни день, то драка.
У отца три работы – ебучая карусель.
Ещё мать заболела раком.
Мы только так и не двинули кони.
А теперь видишь – дома, машины, два звездолёта».
Говорит, а пальцы у него спокойные.
Вообще не сдвинулись ни на йоту.
Я помню раньше они постоянно у него копошились,
Будто он играет, будто движется лад за ладом.
А сейчас как пришили совсем чужие.
Но, наверное, так и надо.
ЧЕШИР
Вот вы не видитесь месяц, полгода, год,
И ты узнаешь, что память - это Чеширский Кот,
Неукротимое, дикое существо.
Ускользает она - не становится и Его.
Поначалу Кота чуть больше, чем есть он сам:
/ Он тебя гладит по шее и волосам /
Шерсть повсюду, на кровати полосы от когтей.
/ Прикосновенье на коже долго живет, как тень /
Но однажды (словно опустится все внутри)
Ты поймешь, что забыла: сахар - одну? две? три?
И одежда - какая? Ему что шло?
Как он смеялся, когда смешно?
И в чем он действительно был мастак?
У Кота тем временем нет хвоста.
Упускаешь по мелочи, потом и в больших вещах.
У Кота не хватает туловища.
И не крикнуть: "Отдайте! Какого лешего?!"
Просто стоишь, пустая. Осиротевшая.
Будто ты на перроне, а он уезжает в поезде, и ему уже выделили белье.
Пытаешься вспомнить что-то, а все смазано и плывет...
Вот улыбка.
Вот не становится и ее.
Другие статьи в литературном дневнике:
