Бахыт Кенжеев.
СтанИслав Лем в романе давнем
живописал картину Гойи,
по-моему, расстрел повстанцев,
а может быть, расстрел крестьян.
Но фокус в том что ту картину
разглядывают космонавты,
причем, конечно, коммунисты,
читай – святые наших дней.
И в ужас приходила дева,
уставившись на эту сцену,
не в силах даже и поверить,
что люди могут убивать
других людей. И чудно было
мне, просвещенному подростку,
вникать в характер благородных
атеистических богов.
Полвека сплыло, миновало.
В далеком космосе навалом
живых героев, новый мир,
(сей бодрый зверь, голодный ворон)
в фантастике разочарован.
Реал прекраснее, ей-ей.
Ведь мы людей не убиваем,
А только выродков поганых.
Зачем же убивать людей?
***
в сентябре поют под сурдинку северные леса
ах какие волшебные у них голоса
какие седые головы бычьи крутые выи
какие сосновые связки голосовые
а в ногах у собора древесного влажный подлесок
полуподвальный мох, как под водой, нерезок
тянется к свету урод-опенок на сгнившем пне -
словно смысл бытия рождающийся во мне
торжественный этот бор отобран у белоглазой чухны
в результате маленькой но победоносной войны
даже страшные сказки бывают со счастливым концом
словно лес, испещренный окопами и свинцом
развалины брустверов проросли брусникой и смерть-травой
выборгский слесарь тамбовский печник под землею вниз головой
вечнозеленый реквием и полощется выцветший алый стяг
как с подпольной пластинки пятидесятых – на ребрах и на других костях.
Другие статьи в литературном дневнике:
