Она пришла с мороза,
раскрасневшаяся,
наполнила комнату
ароматом воздуха и духов,
звонким голосом
и совсем неуважительной к занятиям
болтовнёй.
Она немедленно уронила на пол
толстый том художественного журнала,
и сейчас же стало казаться,
что в моей большой комнате
очень мало места.
Всё это было немножко досадно
и довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
чтобы я читал ей вслух «Макбета».
Едва дойдя до пузырей земли,
о которых я не могу говорить без волнения,
я заметил, что она тоже волнуется
и внимательно смотрит в окно.
Оказалось, что большой пёстрый кот
с трудом лепится по краю крыши,
подстерегая целующихся голубей.
Я рассердился больше всего на то,
что целовались не мы, а голуби,
и что прошли времена Паоло и Франчески.
