Кисычев
я тянусь к тебе каждой веточкой,
каждым листиком шелестящим,
под корой моей, в каждой клеточке,
жизнь наполнена настоящим.
я изъеден шальными птицами,
я свихнулся на этой почве.
облака не махнут ресницами –
ты пришли мне свой дождь по почте.
головой в небеса укутанный,
я стою и качаюсь робко.
все дороги в лесу запутаны,
все деревья попали в пробки.
все тропинки покрыты тайнами —
счастью это необходимо.
встречи кажутся нам случайными,
но пути неисповедимы.
мне так страшно, что вдруг отыщется
кто-то плотью моей согреться.
пусть судьба — роковая сыщица,
у деревьев большое сердце.
даже сгинувший жив рассветами,
даже сгинувший жив интригой.
значит мир не избит сюжетами —
я сбегу к тебе новой книгой.
ты откроешь меня за ужином:
расскажу, как я ждал на склоне,
как качался в лесу простуженном,
чтоб узнать жар твоих ладоней.
ты откроешь меня по-новому
в каждом листике шелестящем.
жизнь сложилась по-бестолковому —
ты наполнена настоящим.
***
виски гудят и сердце ноет,
а, может, что-нибудь иное:
душа болит, наружу рвётся,
но падает на дно колодца —
путь тела к форме перегноя.
февраль не спит, февраль лютует,
февраль справляет мировую
и, кажется, пришёл навеки,
нарисовался в человеке —
стёр человека подчистую.
здесь жизнь в скрижалях графомана,
финал избитого романа
с какой-то глупенькой концовкой,
такой постыдной и неловкой
под чёрный хлеб и полстакана.
в краю межэпохальной грыжи
не выживают, чтобы выжить,
а выживают, чтобы сгинуть.
виски гудят. два анальгина.
и ненавижу. ненавижу.
Другие статьи в литературном дневнике:
