Младенец, полный молока,
Похожий на кувшин,
Твоя мышиная рука
Касается вершин,
Мерцает нежная башка,
Как ночью – апельсин.
Рассеян, сладостен твой взгляд,
Скользящий мимо нас,
Ты холодишь меня, как яд,
И веселишь, как газ.
В меня ты поселяешь дрожь,
Томление, печаль,
Ты у меня моё крадёшь,
Ты тайно, по ночам,
Жуя покорный мой сосок,
Урча и хлопоча,
Из сердца вынимаешь сок,
И твой комический носок
Торчит, как у грача.
Я как желала, так жила:
Лгала, крала, спала.
И вот – как чёрный клюв орла,
Как жаркая скала,
Как искупительная цепь,
Явилась ты ко мне.
Ещё твой голос не окреп,
Но ты уже – лицо и цель,
Но ты уже мой сон, мой хлеб,
Орёл, висящий в вышине,
И крылья на спине.
Твоя улыбочка жалка,
Ухмылочка – слаба,
Горячий лёд – твоя рука,
А я – твоя раба.
Твой важный шорох,
Нежный писк –
Верховный мой приказ.
Из всех надменных ярких лиц,
Из всех желанных глаз
Ты: облик обморок оброк.
Ты: сладкий хохоток.
В руке зажатый номерок.
Обкусан ноготок.
Над океаном птиц полёт
И облаков возня.
Ты искривила бледный рот.
Твоей руки горячий лёд
Всего важнее для меня,
Но так любить нельзя.
Нельзя с повинною главой,
Как пёс – следы в крови,
Затылок тёплый нюхать твой
И плакать от любви,
Нельзя вылавливать во тьме
То очерк, то звучок...
Нельзя тебе так верить мне.
Никто не должен верить мне.
Ты слышишь, дурачок?
Нельзя, покуда я жива,
Покуда я есть я,
К тебе примешивать слова,
К словам примешивать тебя;
Над океаном птиц полёт
И в небе – острова.
Над океаном – птиц полёт,
Тюлени на камнях.
Твоей руки горячий лёд
Всего милее для меня.
Тюлень разбуженный поёт,
И бьёт его волна.
