Сожжено
лето давно.
Легли на обугленные комки
тускло-серой золы мазки.
Земля замерла.
Поскребла
острой ветки игла
воздуха тоненькое стекло.
Чары безлюдья. Лишь серебрится
ленты обрывок - ткани тряпица, -
мертвою хваткой вцепившись в куст.
Вот так же на ветках-сучках бытия
виснут обрывки чувств.
Мосластые дряхлые горы вдали
мускулы напрягли,
словно держат в ладонях с трудом
круглую тишь земли,
хутор, одетый дымком,
заката огонь над шуршащим мхом.
Пахарь идет домой. Тяжелы ноги,
как вросшие в землю стволы.
Мотыга бредет на плече домой,
на трещинах ржавь кровавой каймой.
Он с поля бредет, как из жизни самой,
и все тяжелее ступать по стерне,
все тяжелее кладь на спине.
А ночь уж восходит дымом печным,
искры звезд даря вышине.
С волной колокольного звона льется
ночь в синеве стальной.
В сердце сбой-перебой, как будто бы бьется
нечто иное в клетке грудной -
не бренный комок, а простор ледяной.
И мнится: зимняя ночь, зимняя даль, зимняя сталь
колоколом гудят,
и стал языком литой расшатавшийся шар земной.
А в сердце - набат.
Память озвучена. Всплеск моментальный:
зима ударяет по наковальне,
чтоб заковать в небесах окно,
в которое сыпало лето солому,
плоды, лучи и зерно.
Ярче мысли - терпеть невмочь -
блещет зимняя ночь.
Серебристая мгла тишины
мир запирает замком луны.
Ворон мелькнул над стужей пустыни.
Чуют ли кости, как стынет космос?
Как с хрустом молекулы кружат в стыни...
Увидишь ты зимнюю ночь такую -
где, на какой картине?
Стужу пронзило ветки копье,
и воронье -
словно ад дохнул чернотой -
вьется фантомом над пустотой.
Зимняя ночь. И вдруг возникая
во мраке, как малый мрак,
по равнине ползет товарняк,
и звездная стая,
в дыму порхая,
в микровселенной медленно тает.
По мерзлому полю вагонных крыш
свет то и дело снует, как мышь,
зимней ночи призрачный свет.
На городские дома
еще дышит паром зима.
Но по сверкающим рельсам к ним
мчится с холодом голубым
желтой ночи призрачный свет.
Мерцает фонарь вверху -
словно сыплет соломенную труху.
А на земле
плащ задубелый дрожит во мгле -
как природа сама,
сжался, съежился человек,
но жжет его ноги зима.
Среди ржаволистых дерев.
где сумрак слегка поредел,
зимнюю ночь мерю взглядом я,
эта ночь - моя,
мой исконный надел.
