Учащийся седьмого класса 3-й Московской гимназии Владислав Ходасевич в конце 1902 года сумел пробраться на одно из еженедельных собраний Московского литературно-художественного кружка, куда гимназистам ходу не было. Но он сумел проникнуть на заседание, которое оказалось посвящено поэзии Афанасия Фета - по случаю десятилетия со дня смерти поэта. В своих воспоминаниях Владислав Фелицианович подробно описал это событие:
"На ярко освещённой эстраде за длинным столом сидели члены литературной комиссии, которая состояла из видных адвокатов, врачей, журналистов, сиявших достатком, сытостью, либерализмом. В ней председательствовал председатель правления - психиатр Баженов, толстый, лысый, румяный, курносый, похожий на чайник с отбитым носиком, знаток вин, “знаток женского сердца”, в разговоре умевший французить, причмокивать губами и артистически растягивать слова, “русский парижанин”, автор сочинения о Бодлере - с точки, зрения психиатрии.
Доклад о творчестве Фета (лицом к публике) в восторженном тоне читал Брюсов, но лица членов комиссии за его спиной выражали явное неодобрение услышанному. Мало того, что эти господа-либералы были вынуждены слушать о творчестве крепостника и (страшно подумать!) камергера Фета, так ещё и доклад читал некий декадент.
Когда начались прения, поднялся некто, имевший столь поэтическую наружность, что ее хватило бы на Шекспира, Данте, Гёте и Пушкина вместе. То был Любошиц, фельетонист из "Новостей дня". Рядом с ним Брюсов имел вид угнетающе-прозаический. Любошиц объявил напрямик, что поэзия Фета похожа на кокотку, скрывающую грязное белье под нарядным платьем. Этот образ имел успех потрясающий. Зал разразился бурей аплодисментов. Правда, говоря о Фете, Любошиц приписал ему чьи-то чужие стихи. Бурно выскочивший на эстраду юный декадентский поэт Борис Койранский тут же и обнаружил это невежество, но его уже не хотели слушать. Ответное слово Брюсова потонуло в общественном негодовании».
