Елена Бондаренко
А птицы машут крыльями до хруста...
http://www.stihi.ru/2004/10/06-1629
Перебирая четки – полусны,
Пересыпая снегом побережье,
Вбирает ночь сомнительную нежность
Несвежего горчичника Луны.
Остатки неба в скважинах дворов
Теряются, потухшие в невзгодах,
Неврозах и осадочных породах
Земли, однажды вставшей на ребро.
Избыток солнца где-то за бортом,
В паяльной лампе будущего лета,
Под парусом порожнего пакета,
Хватающего воздух черным ртом.
В больной гортани - пластиковый ком
Растерянности с привкусом чахотки.
В чулане – лук, уложенный в колготки
Застойных лет, пропахших чердаком.
Оседлости нательный, грубый крест…
Союз айвы и квашеной капусты.
А птицы машут крыльями до хруста
И поезда штурмуют переезд.
Люби меня, пока не надоест.
!?........пока не надоест,
Пока не рявкнешь" Чтоб ты, курва, сдохла !"
Зверея, град расстреливает стекла,
Уничтожая слОган " Off the Best..."
За окнами, где грязные бинты
Прибоя пеленают мощи пляжа.
В саду – переполох. Привычно вяжет
Во рту хурма. Предзимье…Крепкий тыл ?
Диагноз? Пошлый брэнд или каприз
Живущих по закону бутерброда,
Летящих мордой в грязь и маслом вниз…
Да здравствует нелетная погода !
© Copyright: Елена Бондаренко, 2004
Свидетельство о публикации №104100601629
Магеллановы Облака
Любишь – как бьешь – без правил. Тяжелый свет
Плазменного экрана воняет дробью.
Смуглый, привычно – замкнутый, исподлобья
Ветхозаветный сумрак… дурная весть
В родинке в форме птички над левой бровью,
В пахнущих черносливом ладонях. Крест –
Накрест пересекающие надгробья
Наших теней изографы - не прочесть,
Переписать бы заново…кто-то бродит
В приторно – душных зарослях табака,
Меряя одиночество мелким шагом:
Маленький принц, в траву уронивший шпагу?
Ветер, сбежавший с пыльного чердака?
Старый сверчок, сосущий речную влагу
С листьев кувшинок, каплями молока
Дерзко забрызгавших (чтоб им…!) клобук оврага?
Лунный пастух, ведущий в ночное август
Светлый, как Магеллановы облака…
2004 - 2008 годы розлива
© Copyright: Елена Бондаренко, 2013
Свидетельство о публикации №113032903586
Облака
http://www.stihi.ru/2018/03/16/4876
Сергей Дуков
Да, ты – ничто…
Тик-так, тик-так, тик-так –
латает время швы у перепутья,
качает сны, раскачивает прутья,
торчащие из снега. Как-то так…
Ты убываешь, словно этот лёд,
подточенный напильником апреля, –
и щуки нет… и нет чудес, Емеля!
Есть только белых облаков полёт –
прямой, беззвучный… вовсе без затей…
Их забивает в щели междурамий –
спрессованные сильными ветрами,
оторванные крылья у детей.
© Copyright: Сергей Дуков, 2018
Свидетельство о публикации №118031604876
Смерть в Марьиной Пойме
Алёна Асенчик
До Марьиной Поймы лет десять, как ходит поезд.
Давно не посёлок, ни разу не мегаполис,
Она принимает состав - отдаёт состав.
Обеденный выхлоп, обыденная работа.
Советская власть - в стенгазетах и анекдотах,
И мало кто знает, что ей не дожить до ста.
У Марьиной Поймы душа в полторы сажени.
И в центре её обретается баба Женя,
В которой по капле стекаются все пути.
И дело не только в её самогонном даре
Да в хитрой воде из промышленной речки Марьи,
А в том, что умеет любого в себе найти.
Старухина память - крапивного супа горечь.
Так нёбо терзало, что прежде ласкало голень,
Железная жатва по сёлам брела с мешком.
Деревня впадала в посёлок, посёлок в город.
Она ещё помнит, как жизни впадали в голод,
И люди ломались с коротким сухим смешком.
А нынче и слёзы - закваскою в мутной таре,
Когда и убийство - не вымыли, так взболтали.
Убитый - мужчина, поэт, тридцати пяти,
Пропитого роста, прокуренного сложения.
Никто б и не рыпнулся, если б не баба Женя,
Которая может любого в себе найти.
Невеста рвала своё платье, как зуб молочный,
Не слишком красива, но года на два моложе.
И что бы не жить до хотя б тридцати семи.
Поэт-распоэт, а не вякнешь, когда задушен.
Друзья говорили, что парень давно недужил
И, видно, не сдюжил грозящей ему семьи.
Убийцу искали, как праведника в Содоме.
На каждой странице маячил герой-садовник.
Летели наводки из каждого утюга.
На вялых поминках случился дешёвый вестерн:
Иваныч с двустволкой пошёл отпевать невесту -
Хрена ль новостройки, когда между глаз тайга.
Девичник был скромен: она, баба Женя, черти.
Сидели, ныряли в на четверть пустую четверть.
Слова поднимались на сахаре и дрожжах:
"Пойми, баба Женя, охота - всегда загонна.
Потом догоняешь, хватаешь его за горло
И вдруг понимаешь: иначе - не удержать."
Она отсидела. И вышла. И вышла замуж.
Его напечатали, крупным, не самым-самым.
К нему на погост ежемесячно, как в собес,
Духовнее нищего, плачущего блаженней,
Ходила его не читавшая баба Женя,
Которая может любого найти в себе.
Негромкие строки рождались, росли, старели.
Темнел змеевик, и по медной спирали время
Текло, проверяя на крепость сварные швы.
Я был там проездом. Где Волга впадает в Темзу.
Из Марьиной Поймы никто не уехал тем же -
Всё лучше, чем если б никто не ушёл живым.
Слово Икара
Каждый ушедший в море - потенциальный труп.
Солнечный луч, как поясной ремень.
Слово Дедала - трут.
Слово Икара - кремень.
Ему наплевать на запах пера жжёного.
Его первый сборник называется: "Потому".
Он обещал коснуться этого, жёлтого,
Иначе девушки не поймут.
Голос льняной, волос ржаной,
Крылья, как люди, шепчутся за спиной.
Дедал орёт на сиплом, кроет гребцов на утлом
Кораблике, где даже крысы спились.
Икар вылетает на встречу с богами утром,
Кинув на мейлинг-лист:
"Шеф, всё пропало, я очень и очень болен.
Словно дедлайны, трубы мои горят."
Мимо него как раз пролетает боинг -
Сорок моноклей в ряд.
Каждый монокль, словно манок,
Взгляд человеческий - бритва, сам человек - станок.
Левые крылья мигают зрачками алыми,
На правых огни - зеленее кошачьей зелени.
У капитана лучшее в мире алиби -
Он в это время падал над Средиземным.
Вираж Икара - вымерен по лекалам,
Завершён элегантным уходом в гибель,
А самолёт, сбитый рукой Икаровой,
Всего лишь не долетел в Египет.
Лампы под потолком, родственники битком -
Ждут чёрного ящика с радиомаяком,
С матерным, неизысканным языком.
* * *
Из розочек бутылочных - венцы,
И образа, как печи, изразцовы.
У нас не заживляются рубцы.
У нас не заживаются Рубцовы.
Всё то, что опер к делу не подшил,
Наверняка не относилось к делу.
И до сих пор у камня ни души -
Ни ангела сидящего, ни тела.
2017_150
Пленница
Ольга Нежданова
http://www.stihi.ru/2018/03/30/4250
В заоконье ветер – шальной старик – по-ребячьи прячется в кронах лип…
Ты меня невольницей затворил «в четырёх стенах» временной петли.
В тесноте тревоги мои остры, нет сноровки заново путь торить.
Из обрывков прошлого жгу костры, но оно, упрямое, не горит.
Словно лист осиновый, плоть дрожит, от огня бедового трепеща,
И страстей недальние рубежи, как поленья в жаркой печи, трещат.
Неподкупна память – хоть жги, хоть режь, хоть на мелкий кубик ножом руби,
Не придумать средства заполнить брешь, что зияет в сердце взамен любви.
Прорастаю медленно в новый день не своей среди молодых осин,
Что победно рвутся из тесных стен в нестерпимо яркую неба синь.
Мне одной из них никогда не стать, я как будто в долг без тебя живу,
Под корой древесная плоть пуста, а кора, что ветошь, трещит по шву.
Я бросала прошлое насовсем, да оно настырнее, чем репей,
По ночам приходит во всей красе и легко берёт меня, как трофей.
Может быть, однажды, придя домой, я пойму, что рядом былого нет,
А в уютной кухне спаситель мой ароматный кофе готовит мне.
© Copyright: Ольга Нежданова, 2018
Свидетельство о публикации №118033004250
Непогодное
Ольга Нежданова
http://www.stihi.ru/2017/05/20/4982
Ненастный страж в темницах окон
Арканит дух
Небес свинцовой поволокой,
Дней протяжённостью короткой,
Балластом дум.
Неймётся ливням вдохновенным:
Всё льют и льют,
Как будто небо овдовело.
А боль его течёт по венам
Сквозь суть мою,
И жизнь сбоит, бежит на убыль.
На злобу дня
Матёрых фарисеев трубы
Гудят о райских, светлых буднях,
Где нет меня,
Где воздаянье по заслугам,
По силам крест.
Где радость – верная подруга,
И нет несчастий и недугов,
А время есть.
В глубинах мысленных каньонов
Печаль губя,
Среди дорог непроторённых,
Среди высот непокорённых
Ищу себя.
© Copyright: Ольга Нежданова, 2017
Свидетельство о публикации №117052004982
Берег реки
http://www.stihi.ru/2018/04/05/4086
Полина Орынянская
Здесь жили дети, жили старики –
у берега реки,
чуть выше камыша, чуть ниже храма.
Но птица вылетает, как душа,
в просвет, на свет, где мошки мельтешат,
из крыши прямо.
В полах трава. Сухие мотыльки
просыпаны на узкий подоконник...
Дрожит ивняк, и рыбы плавники
полощут в пойме.
Вдыхая разомлевшую полынь
и запах досок, жаркий и трухлявый,
ты смотришь на корявые стволы
дичалых яблонь,
на ржавый цвет беспамятных руин,
на птицу, что круги над ними чертит,
на солнце в зыбких нитях паутин...
И начинаешь верить: ты один
с рождения до смерти.
© Copyright: Полина Орынянская, 2018
Свидетельство о публикации №118040504086
Другие статьи в литературном дневнике:
- 06.03.2018. Елена Бондаренко
