Виктор Коврижных 2
ДЕРЕВНЯ ТОКОВАЯ
-1-
В память о деревне Токовая основанной в 1810
и упразднённой, как неперспективная, в 1968гг
Тихое бревенчатое счастье,
ко всему доверчивый народ.
Самое высокое начальство -
милиционер и счетовод.
Мёдом забродившая люцерна
колобродит зноем на лугах.
Сотня вёрст вдоль речки до райцентра,
тёмные поверья - в трёх шагах.
Где ещё блукает по болотам
лешачина, путая коров.
И хозяйки вяжут на заплотах
обереги хитрых узелков.
Ситцевы раздвинув занавески,
смотрят окна прямо на луга.
А за ними лес да перелески,
а за огородами - тайга.
С выводками солнечных лисичек,
с рыжиками хрусткими в кустах.
И с далёким гулом электричек
совпадают стрелки на часах...
Ты не та сегодня, Токовая,
улочка в четырнадцать дворов.
Хоть мне мнится память вековая
в безоглядном пенье петухов.
Электричек гул за дальним лесом
достучался до сосновых стен:
голоса тотального прогресса
ловит жадно длань телеантенн.
Новый день в свои права вступает...
Солнышко не спорит с новизной -
на тесовых крышах закипает,
смоляной вытапливая зной!
Золотосвечение лукошек
в сумеречном травнике сеней,
кроткий взгляд улыбчивых окошек
и разлёт наличников-бровей!
Городьба, колодезь и ракиты,
над тропинкой лопушиный лист.
И кометой, сбившейся с орбиты,
вдалеке промчал мотоциклист.
На лугу стрекочет сенокоска,
летний день до косточек согрет.
И звенит знакомое окошко
голосами отшумевших лет...
То ль душа невольно оглянулась
на мечту заветную в былом -
девочка с крылечка улыбнулась
на тебя похожая лицом.
Как тобою грезил я в то лето,
как ночами сидя под окном,
сочинял поэмы до рассвета,
воровал сирень у сельсовета.
Ты в райцентр уехала потом.
Написать письмо мне обещала
в наше глухоманное село.
И письмо, конечно ж, написала!
Только затерялось, не дошло.
Так как ненадёжные дороги,
да и до райцентра сотня вёрст...
Отцвели картофельные сроки,
скошены люцерна и овёс.
Так воспоминаниями греясь,
я стою у памятных ворот.
И опять с наивностью надеюсь,
что дойдёт письмо твоё, дойдёт...
-2-
Когда-то здесь была деревня.
Кипела жизнь до перемен.
Теперь - покосы да деревья,
да ветхих изгородей тлен.
На всём печать былой опалы.
На месте изб и погребов -
быльём заросшие провалы
и сырость с запахом грибов.
Журавль колодезный, глядящий
над сгнившим срубом в небосклон,
кусты малины одичавшей
и мелких ягод сладкий стон.
Здесь дух особенный, глубинный
чуть приглушает голоса...
Торчит помятая кабина
послевоенного "ЗИСа".
Томят и тишь, и воздух этот,
и вверх по склону вдоль реки
томят дремучие ранеты,
крапивы тёмные колки.
И кто-то ведал мне когда-то,
что здесь в бурьянах Токовой
ночами плачется кудлатый,
бездомным ставший домовой.
Медовый зной лесных полянок
прольётся лёгкою волной
на пожелтевший конопляник,
на чернобыльник надо мной.
То ль шёпот сосен на опушке,
то ль осеняя мой визит,
душа снесённой деревушки
в листве незримо просквозит.
И вздрогнет сердце виновато,
и растокуется в тоске,
как будто здесь я жил когда-то
в далёком детском далеке.
И тополь с тёмною скворечней
сухою веткою скрипит,
как будто жалуется встречным,
что здесь один он и забыт.
И заклубит перед глазами
полынным маревом окрест...
И правит сердцем и словами
родная память отчих мест.
-3-
По Токовинской дороге,
в сумрачном царстве болот,
в старой медвежьей берлоге
филин столетний живёт.
За гробовое молчанье
прячется чёрная весть.
Страшно бывать здесь ночами
лешие водятся здесь.
Ржавые травы трясины
веют сипеньем гадюк.
Робко трепещут осины,
сбившись испуганно в круг.
Всюду обман на обмане,
нежить, зловоние, яд.
Рядом по горло в тумане
мёртвые сосны стоят.
Дальше - печаль бурелома,
где в лишаях и во мхах
ропот остывшего грома
в серых таится камнях...
Сказывал местный народец:
мол, в этих дебрях беды
спрятан заветный колодец
полный бессмертной воды.
Были герои... Искали.
Да ничего не нашли.
Канули в топях, пропали,
мохом следы поросли.
Где тот источник заветный,
ключ от небесных палат?
Леший да филин столетний
вечную тайну хранят.
Слышишь, как воет ненастье
там, в токовинской ночи? -
Это народного счастья
ищут златые ключи...
Другие статьи в литературном дневнике:
