— Сиди, — она говорит, — на скамейке
и жди: я с дождями вернусь.
Октобер-новембер — сижу в телогрейке
и кутаю рожу небритую в грусть.
Париж нам не снился, и россыпи яблок
круги нарезали у ног не моих.
Шалею в разлуке, а мог на поруки
взять пару и тройку брюнеток бухих.
Но это — не точно и даже — не явно.
Сижу на скамейке и ватник промокший,
покрытый звенящей кольчугою льда,
сушить не стараюсь — тщедушный и тощий:
куда в этом ватнике мне? — никуда!