Блез Сандрар

Блез Сандрар (фр. Blaise Cendrars, настоящее имя — Фредерик-Луи Созе, фр. Fr;d;ric-Louis Sauser; 1 сентября 1887, Ла-Шо-де-Фон, кантон Невшатель — 21 января 1961, Париж) — швейцарский и французский писатель, поэт, военный корреспондент, дизайнер

ПИСЬМО

Ты мне сказала: будешь писать,

Не все письмо на машинке печатай.

Прибавь хотя бы строку от руки,

Два слова, какой-нибудь сущий пустяк,

Совсем немного… Да, да, да, да!

Однако мой ремингтон превосходен.

Его я люблю и с работой справляюсь отлично,

Мой авторский почерк ясен и точен,

И сразу видно, кто на машинке печатал.

И есть пробелы, которые только один

оставлять я умею.

Белками глаз сверкнет на тебя белизна

страницы.

Но, чтобы тебе приятное сделать,

Я два-три слова пером добавлю

И тут же на них посажу чернильную кляксу,

Чтобы ты не смогла их прочесть.

ЛУННЫЙ СВЕТ

Качает, качает на корабле.

Луна рисует круги на воде.

А мачта по небу рисует круги.

И упирается в звезды.

Юная аргентинка, облокотясь на перила,

Глядит на огни французского побережья,

Глядит на огни и о Париже мечтает,

О Париже, который она почти и не знает,

но о котором уже сожалеет.

И эти огни, – мигающие, вращающиеся,

неподвижные, исчезающие – напоминают ей то,

что видеть ей довелось из окна отеля,

Напоминают Большие Бульвары, сулят с ними

скорую встречу.

Она мечтает туда возвратиться и поселиться

в Париже,

Но стук моего ремингтона мешает дорисовать

ей мечту.

Прекрасный мой ремингтон звенит в конце

каждой строки и мчится в джазовом ритме.

Прекрасный мой ремингтон мне мешает мечтать

и на левом борту и на правом борту

И заставляет меня довести до конца

Мысль,

Принадлежащую мне одному.

ОРИОН

Это моя звезда.

Она имеет форму руки.

Это моя рука,

Поднявшаяся на небо.

В течение всей войны

Орион из амбразуры я видел.

Когда цеппелины бомбили Париж,

Со стороны Ориона они к нему подлетали.

Сегодня

Снова над головою моей Орион.

Высокая мачта пронзает ладонь этой

звездной руки,

Заставляя страдать ее,

Как и меня страдать заставляет пронзенная

вечным копьем

Моя отрезанная рука.

ВИД С ЛЕВОГО БОРТА

Порт.

Ни шума машин, ни свистков, ни сирен.

Никакого движенья.

Не видно людей у причалов.

Ни дыма из труб, ни единого облака пара.

Солнцем залит весь порт:

Только солнце свирепое,

Только жара – она падает с неба, она от воды

поднимается и ослепительным блеском

сверкает.

Никакого движенья.

Однако здесь город промышленный, полон он

жизни.

У пристани двадцать торговых судов из десяти

государств загружаются кофе.

Двести кранов подъемных работают в полном

молчанье.

(В бинокль можно увидеть тугие мешки на

платформах, взмывающих в воздух.

Город прячется за прямоугольными складами,

крытыми жестью рифленой).

Никакого движенья.

Проходят часы в ожиданье.

Никто не является к нам.

Ни одна из лодок от берега не отплывает.

Наш пароход словно тает с каждой минутой,

вливается в эту жару, погружается в бездну.

СОЛНЕЧНЫЕ ЗАКАТЫ

Все говорят о солнечных закатах.

Все путешественники полностью согласны, что

здесь, под небесами этими, речь может об

одном идти – о солнечных закатах.

Есть много книг, в которых ничего другого нет,

как описанья солнечных закатов.

Они великолепны, в самом деле,

Закаты в тропиках,

Но я предпочитаю

Восходы солнечные и не пропустил

Еще ни одного.

На палубе я их всегда встречаю

И в одиночестве всегда любуюсь ими,

Но их описывать не собираюсь я:

Для одного себя хочу их сохранить.

БЕСПОКОЙНАЯ ЖИЗНЬ

Сегодня я, может быть, самый счастливый из

смертных:

Есть все у меня, чем я обладать не стремился,

И с каждым ударом винта я приближаюсь

к тому, что единственно дорого мне

И что, может быть, я потерял.

ОТЕЛЬ НОТР-ДАМ

Словно в юности, в этот квартал

Я возвратился опять.

Но мне кажется, зря я пришел,

Потому что ожить не смогли

Во мне ни мечты, ни печаль

Моих восемнадцати лет.

Много старых домов снесено,

И названия улиц не те,

Весь открылся Сен-Северен,

Стала больше площадь Мобер,

Рю Сен-Жак стала шире, и я

Нахожу, что красивее так:

Больше древности и новизны.

Точно так же как, бороду сбрив

И подстригшись, стал я другим:

У меня современно лицо,

А мой череп с дедовским схож.

Потому ничего мне не жаль.

Пусть придет сносящий дома,

Пусть разрушит он детство мое

И привычки мои, и семью;

Пусть на площади строят вокзал

Или пусть там оставят пустырь,

Обнажая корни мои.

Я не сын своего отца,

Только прадеда я люблю,

Имя новое взял я себе,

Как афиша, броско оно;

Ярки буквы афиши, к щиту

Приколоченной, а позади

Воздвигают грядущую новь.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 27.03.2025. Блез Сандрар