Русская ментальность сквозь призму анекдота

Из книги Зиновьевой Е.И. "Русская ментальность в зеркале языка"

Представления одного народа о другом и о самом себе так или иначе соотносятся с общими представлениями о своём и чужом. Осознание той или иной группой самих себя требует подключения некоего критерия отграничивания. Таким средством отграничения своего становится некто чужой, не принадлежащий своему этнокультурному, социальному, языковому и т. д. пространству.
В русском анекдоте в этом качестве часто выступает немец, который выполняет функцию некоего эталона, используемого для сопоставления, служит для создания внешних ориентиров русской идентичности. Так, например, когда в фокус анекдота попадает легендарная русская неорганизованность, привычка всё делать в последний момент, единственно возможным эталоном выступает, конечно же, педантичный, пунктуальный и хорошо организованный немец:

(1) Немец и русский получили грант на создание фундаментального труда о бабочках... Прошёл год...
В то время как немец отчитывается о своих научных успехах, русский объясняет отсутствие своей части проекта так:
– Понимаете, вчера так сильно голова болела – ничего не сделал...

Русский герой анекдотов – ни в коем случае не идеальный герой. Ценность его определяется тем, что он представитель своего пространства, узнаваемые признаки принадлежности которому он проявляет на фоне чужих. В качестве иллюстрации приведем такой анекдот:

(2) Забросили русского разведчика к немцам. Пообедал он в кафе, выходит, а официант ему подмигивает и спрашивает:
– А ведь Вы, наверное, русский?
– Да, а как Вы догадались?
– А Вы, когда пили чай, ложечку из чашки не вынимали.
Ну, что делать – забросили другого разведчика, специально всем немецким манерам обученного. Он идёт в то же самое кафе, обедает.
Официант подходит и, улыбаясь, спрашивает:
– О, да Вы, я вижу, из России?
– Да! Да! Но как Вы догадались, чёрт возьми?
– Так Вы, когда пили чай, один глаз все время закрывали.

Прагматика анекдота состоит в том, чтобы провести границы между миром своих (русских) и чужих (немцев) на примере бытовой ситуации, а фактический проигрыш русского, «разоблачённого» в самом начале героической карьеры в тылу врага, здесь, очевидно, значения не имеет.
Существует группа анекдотов, в которых отображаемая ситуация маркирует в самом общем виде отличия в культурно-бытовой сфере, например, русских, немцев и англичан:

(3) Пьют чай англичанин, немец и русский. Англичанин помешивает чай ложечкой и нечаянно ударяет ей о стенку чашки:
– Извините, пожалуйста...
Вскоре с немцем происходит та же история:
– Прошу прощения...
Русский (громко колотя ложечкой о стенки чашки):
– Тысяча извинений!!!

Приведённый анекдот, как и анекдот (2), задаёт определенные рамки русской идентичности на примере бытовой культуры: здесь важно противопоставление наших и не наших, проведение границ между ними на конкретном примере. Англичанин и немец безусловно наделены в русском сознании хорошими манерами в отличие от русского простого, не очень образованного героя. Анекдот точно воспроизводит русскую простонародную манеру громко стучать ложечкой по стенкам чашки при размешивании сахара.
Значительная часть анекдотов, представляющих сопоставление устойчивых, узнаваемых характеристик представителей разных этнокультурных сообществ, представляет ситуацию соревнования или состязания. Цель участников описываемого спора или соревнования чаще всего состоит в том, чтобы любой ценой доказать своё преимущество, а иногда – и посрамить другого, т. е. доказать собственную значимость путем уничижения или осмеяния другого/чужого.
В большинстве анекдотов соревновательного типа русский стремится победить или же, если выигрыш ему неинтересен, заявить о превосходстве своей жизненной философии.
Важнейшей чертой в русском автопортрете является находчивость и остроумие как стратегические средства осуществления коммуникативной прагматики. В анекдоте эта черта русского культурно-языкового поведения часто обеспечивает победу над другими, оснащёнными «только» реальными фактами, но ни в коем случае – не способностью к неожиданным коммуникативным манёврам и языковой игре:

(4) Конгресс археологов. Выступает немец: «Мы провели раскопки и на глубине 20 метров нашли куски меди. Это доказывает, что 1000 лет назад на всей территории Германии была проложена телефонная сеть»... Русский: «Мы провели раскопки до глубины 100 метров и ничего не нашли. Это доказывает, что 10000 лет назад на всей территории России пользовались сотовой связью».

Очевидно, что русский способ аргументации здесь в дополнительных комментариях не нуждается, как и в следующем анекдоте:

(5) Спорят американец, немец и русский о том, кто сделал самое полезное изобретение. Американец говорит:
– Мы изобрели такую штуку, через которую можно видеть самые дальние звёзды. Называется телескоп.
Немец говорит:
– Мы изобрели такую штуку, через которую можно видеть самые маленькие атомы. Называется микроскоп.
Русский:
– А мы изобрели штуку, с помощью которой можно смотреть через бетонную стенку в метр толщиной. Называется окно.

Не менее важным критерием русской самоидентификации в анекдоте, являются особенности культурно-языкового поведения. Русский может проигрывать по многим статьям (он невыигрышно смотрится рядом с опрятными и непьющими немцем и французом, предпочитает женщинам водку, да и вообще относится к женщине далеко не по-рыцарски и т. д.), но он неизменно выигрывает в острословии, остроумии, умении ввернуть ловкое словцо.

Так, в споре с немцем и американцем (6) о том, у кого самый большой военный самолет, русский, подумав (!), сообщает о размерах самолета в следующей байке: «Тут, намедни, летим мы. Командир говорит пятнадцатому (!) пилоту: «Вань, сгоняй-ка в 34-й (!) отсек – жужжит там что-то подозрительно». Ну, Иван на мотоцикле (!) и погнал... Часа через два (!) возвращается и докладывает: «Ничего страшного, командир! Просто Боинг (!) в форточку (!) залетел, мотается вокруг лампочки (!) и жужжит, жужжит...», в то время как немец и американец хвастаются весьма банально: тем, что они могут 1) загрузить целый танковый батальон и 2) взлететь, имея на борту эскадру торпедных катеров.

В русской же истории о размерах самолета сообщается путем введения временных и пространственных маркеров, близких фольклорным моделям (пространственные границы обозначаются количеством времени, необходимого для перемещения от одной границы к другой, ср.: шёл он три дня и три ночи и подобное). B заключительном аргументе размеры необъятного русского самолета обозначаются через метафорическое соотнесение Боинга и мухи: американский самолет вьётся вокруг лампочки в отсеке русского самолета, как муха. Мы не знаем, как восприняли рассказ русского его иностранные собеседники, но находчивость русского и его умение сочинять фантастические истории, претендующие на правдоподобие, не могут не вызвать восхищение слушателя. В анекдотах заявляется превосходство своей жизненной философии над чужой. Примером может послужить такой анекдот:

(7) На собачьих бегах встретились немец, американец и русский.
Немец говорит:
– Мой пёс перед забегами всегда слушает записи с немецкими маршами и поэтому постоянно побеждает.
Американец:
– Мы с моим псом перед соревнованием всегда идем в Макдональдс, поэтому нам победа обеспечена.
Русский говорит:
– Это всё ерунда! Вот я своему псу перед стартом наливаю нашей водочки, граммов так 200!
Немец и американец в один голос:
– И что, он побеждает после этого?
– А на фига нам это! Зато на старте он самый весёлый и забавный!

Для русского здесь важно равнодушие к получению прагматической пользы, что, как явствует из анекдота, недоступно пониманию «прагматичных» немца и американца. Тем самым утверждается моральное превосходство русского, его жизненной философии, по которой он может быть опознан в анекдоте.

P.S.:
Почему в моем дневнике вдруг этот текст? Да вот размышляю над своей идентичностью. Готовлюсь к сочинению
на тему "Говорим на русском"... Если говорю на русском, значит, я русская. А русская, она какая? Как вы думаете?

Другие статьи в литературном дневнике:

• 15.02.2024. Друг и подруга, задумаемся над значениями слов...
• 06.02.2024. Русская ментальность сквозь призму анекдота