Олимпиада ГильгамешаМы привычно возводим историю Олимпийского игр к Античной Греции. Однако корни летних атлетических состязаний уходят в Месопотамскую древность. Культ обожествленного царя Гильгамеша подробно изучил В.В.Емельянов на основе шумерских и аккадских текстов. Ритуалы, связанные с почитанием Гильгамеша, известны из текстов трех городов Южной Месопотамии – Лагаша, Адаба и Ниппура. Ниппур являлся священной столицей, где проводился обряд утверждения на царство, именно ниппурский календарь стал основой для календарных систем других городов, т.е. жреческая ниппурская школа обладала исключительным авторитетом. Каким образом культ обожествленного властителя Урука распространился на другие города Междуречья, неизвестно, но уже в раннединастическом периоде (2500 гг. до н.э.) в Лагаше существовало специальное место, называемое «берег Гильгамеша». Во время осеннего праздника, посвященного богине Бау, супруге главного городского бога Нингирсу (аналог Нинурты), там приносились жертвы умершим правителям, почитавшимся в Лагаше. Гильгамеш получал от жителей Лагаша козлят, рыбу, зерно и зелень. Характерно, что поминальное место всех правителей называлось по имени одного – Гильгамеша. В городе Адабе такое же поминальное место называлось «холм Гильгамеша». В месопотамских городах в стенах устраивали специальные ворота, через которые проносили покойников к берегам каналов, отведенных от Тигра или Евфрата. В воротах стояли перевозчики, получающие плату за доставку тела на противоположный берег – исторические предтечи греческого Харона. В Лагаше такие ворота имели название «врата Гильгамеша». Через них также доставлялись жертвы умершим, а часть города, примыкающая к берегу реки, называлась «внешний город Гильгамеша». Итак, имя Гильгамеша было связано с культом умерших, с поминальными местами и местами упокоения. Умерший правитель, он становился как бы правителем мертвых. Из шумерских и аккадских памятников Старовавилонского и Средневавилонского периода (1894 – 1155 гг. до н.э.) можно узнать о существовании спортивного праздника, посвященного Гильгамешу. Праздник этот проводился в V месяце Ниппурского календаря (июль-август). По-шумерски этот месяц назывался NE-NE-GAR – «установление огней», а по-аккадски ab/pu, что значит либо «тростниковые заросли», либо «щель в земле, яма». В месяц NE-NE-GAR в Ниппуре проводились обряды жертвоприношений Божествам Подземного Мира, приносились поминальные жертвы предкам. Огонь, который устанавливался предкам, хранился в сердцевине тростника, отсюда смысловая цепочка: «тростник», «щель», «яма», «могила», «предки». В песне «Смерть Гильгамеша» описывается установление факелов накануне праздника поминовения усопших в V месяце, который здесь назван «праздник духов». Как можно понять из текста песни, юноши должны создать статую Гильгамеша и установить перед ней дверной косяк, «напоминающий восходящий месяц» (это что?). Дверной косяк считался у шумеров местом границы между живыми и умершими. Глиняные фигурки богов – хранителей дома от демонов ставились у дверного косяка. В это же время сын бога Солнца Сисиг обеспечивал восстановление огней в Подземном мире, где обитает Гильгамеш. Затем можно начинать спортивные состязания, в которых как-то принимают участие и духи. Спортивные состязания, которые проводились в честь Гильгамеша, как считается, описаны в Песне «Гильгамеш, Энкиду и Нижний Мир», где магические артефакты, которыми овладел Гильгамеш, отождествляются с мячом и битами. Предполагается, что игра напоминала «человеческое поло», где игроки сидели на закорках «сыновей вдов» и гоняли мяч деревянными битами. Из финальной части Песни, обнаруженной недавно в Уре, известно, что после беседы Гильгамеша с Энкиду, вышедшего из Нижнего Мира, в которой Энкиду рассказывает о судьбах умерших, следует следующая ритуальная процедура: поклонение статуям (видимо, умерших), причем было положено радоваться. Праздник продолжался девять дней, затем на восходе солнца производилось возлияние в честь умерших. В полдень начиналось оплакивание и неясное ритуальное действо, переданное словами «юношей Гирсу по ляжкам ударил он», возможно, как составная часть траура, практиковалось бичевание. Обряд заканчивался возлияниями. Судя по найденным документам, царский поминальный ритуал также продолжался девять дней, т.е. традиция поминовения усопших на девятый день восходит ко времени III династии Ура (II тыс. до н.э.). В тексте «Астролябия» читаем следующее: «Месяц NE, в небе звезда Стрела Нинурты (Сириус), жаровни зажжены, факелы Аннунакам поднимают, Гирра с неба нисходит, с богом Солнца равняется. Месяц Гильгамеша, когда девять дней юноши по кварталам в борьбе и атлетике соревнуются». Астролябия дает идеологическое обоснование ритуалам V месяца. В июле-августе Солнце начинает обратный ход — путь в преисподнюю, Два мира — мир живых и мир умерших — противостоят друг другу, причем мертвые действительно хотят пожрать живых с целью завладения их пространством (ср. слова Иштар: «Выпущу мертвых — пусть живых пожирают, / Меньше, чем мертвых, станет живых»). Из Подземного мира поднимается бог засухи, бесплодия и смерти Гирра, который сравнивается по силе с богом Солнца – покровителем жизни. В этот критический момент Солнечный Бог нуждался в особой поддержке, поэтому зажигались факела, симпатически восполняющие утрачивающуюся силу Солнца, а в атлетических состязаниях демонстрировалась сила живущих, противостоящих Смерти. Но Солнце, опускающееся в Подземный Мир, оживляло умерших, зажженные во тьме факела – это символ вечной жизни, не оканчивающейся за гранью. Солнце, как это сказано в Песне «Гильгамеш, Энкиду и Нижний Мир» открывало «дыру Подземного Мира» и поднимало оттуда предков, с ними становилось возможным общаться. Поэтому первые дни праздника – радостные, ибо они были посвящены встречам с ушедшими в Иной Мир, вызванными оттуда Солнечным Светом. Но вместе с благими покойниками, из Преисподней выходили зловредные демоны, олицетворяемые Гиррой. Свет факелов должен был отпугнуть демонов, а атлетические состязания устрашить их. Ритуально-календарным смыслом пятого ниппурского месяца являлось заклятие жгучего июльского солнца как воцарившегося покойника, вышедшего на борьбу с миром живых. Не случайно героем праздника поминовения усопших стал Гильгамеш, предположительно сменивший в этом качестве Нинурту. Впервые указание на «праздник духов» встречается в чрезвычайно битом фрагменте эпоса «Нинурта и Асаг», где сказано, что «юноши нового месяца обретают славу во время обряда (посвященного матери Нинурты) Нинхурсанг». В Астролябии указано, что праздник приурочен к восходу звезды «стрела Нинурты», что косвенно указывает на Бога – Хозяина Праздника, который должен противостоять Гирре. Нинурта сын Энлиля – воинственный бог, победитель чудовищного Асага, который «в горах» затворял воды. Нинурта связан с созидательными силами природы, любит справедливость, его войны – это отражение внешней агрессии на территории врага, так сказать, упреждающий удар. Праздник в честь победы Нинурты над Асагом, возможно, включающий имитацию битвы, проводился весной. Асаг – символ «холодной» смерти, в то время как Гирра – символ смерти палящей. Эпических сказаний о битве Нинурты с Гиррой не зафиксировано, но наименование Сириуса «Стрелой Нинурты» делает вполне вероятным существование такого рода представлений: Нинурта выпустил стрелу, видимую на небе, как звезду Сириус, и она должна была кого-то поразить, иначе почему бы Гирра начал нисходить с неба. Отождествление Гильгамеша с Нинуртой требовало от Гильгамеша подвига, аналогичному свершенному Нинуртой, что и было воспроизведено в Героическом сказании о его походе «в горы» за кедром, где Гильгамеш сражается с Хубабой, предположительно Богом-покровителем города Киша, царя которого Аггу Гильгамеш победил в реале. О том, что Гильгамеш замещает в эпических сказаниях Нинурту, говорит и такой его подвиг, как изгнание птицы Анзу из Древа, как это упоминается в сказании «Гильгамеш, Энкиду и Нижний Мир». Анзу – чудесная птица с туловищем орла и головой льва, являлась воплощением самого Нинурты. Считалось, что она живет в горах к востоку от Шумера и определяет судьбы всего живого. В царских гимнах III династии Ура (2112 – 2003 гг. до н.э.) обожествленного царя сравнивают с птицей Анзу, озирающей с высоты все стороны света. Но затем, во времена Ассирии (1720 – 1000 гг. до н.э.) -, птица Анзу стала восприниматься, как похититель атрибутов власти и таблицы судеб, врагом Нинурты, что отразилось в эпическом сказании «Нинурта и Анзу», где Нинурта сражается уже не с Асагом, а с птицей Анзу. Вероятно, на эволюцию образа чудесной птицы оказало влияние место ее жизни: горы. С гор приходили враги, и таким образом Птица оказалась связана с врагами Шумера. Так или иначе, в песне «Гильгамеш, Энкиду и Нижний Мир» птица Анзу – персонаж демонический, который подлежит изгнанию из Священного Древа Инанны, и совершает сие героическое деяние Гильгамеш, т.е. на смену богу в эпическом сказании становится обожествленный человек. Расцвет культа Нинурты пришелся на середину III- начало II тыс. до н.э. Нинурта воплощал царскую власть и считался покровителем царской власти. В эпоху до III династии Ура (3 тыс. до н.э.) Нинурта являлся любимейшим героем царских гимнов, где он призывался на помощь царю, цари находились в подчиненном к нему положении, зависели от воли богов. Однако во времена I династии Исина (2017 – 1794 гг. до н.э.) произошла идеологическая революция: цари провозгласили себя детьми богов, что в гимнах стало выражаться через полное отождествление царей с Нинуртой. В.В.Емельянов пишет, что по его данным, впервые наименование царя «сыном Энлиля» отмечено в гимне царю Ишби-Эрры (2017-1985 гг. до н.э.), в гимнах царей Ур-Намму (2112 — 2094 гг. до н. э. Ур-Намму был первым представителем III династии Ура) и Шульги (2094 — 2046 гг. до н. э, из III Династии Ура. Сын Ур-Намму) подвиги данных царей уподоблены эпическим подвигам Нинурты, т.е. деяния человека рассматривается как отражение в реале мифологической универсальной матрицы, царь становится земным Нинуртой. Оба царя также актуализировали образ Гильгамеша. Царь Ур-Намму провозгласил себя сыном Нинсун, и так стал виртуальным братом Гильгамеша. Получив Божественное сияние (МеЛамму), как атрибут царской власти от Энлиля, Ур-Намму, предположительно, наделил этим качеством и своего обожествленного родича-предка, внеся соответствующие коррективы в Песню «Гильгамеш и Агга». Царь Шульги в своем гимне, воспевающим победу над кутиями (варварским народом с гор, временно захватившем власть в Месопотамии), подвиги совершает в сопровождении Гильгамеша, которого он называет своим братом. В гимне Липит-Иштара (1935 — 1924 гг. до н. э). Нинурте присваивается титул «герой Энлиля», в то время как титул «сын Энлиля» закрепляется за самим царем, Нинурта рассматривается как виртуальный брат-близнец царя, т.е. тот, кто в мире богов – Нинурта, в реальном мире – Царь. По всей видимости, именно в это время Гильгамеш, как царь и предок царей вытесняет богов из ритуалов V месяца. В Песне «Гильгамеш, Энкиду и Нижний Мир», говорится, что Уту – Солнечный бог не отозвался на просьбу Инанны выгнать демонов из древа, т.е. Гильгамеш заместил собой Уту и получил магические артефакты власти вместе с правом на проведение атлетических состязаний. Дальнейшая символика Песни может рассматриваться в русле Ритуала V месяца: Солнце идет на спад, что символически отображается утратой магических артефактов, которые велением богов отправляются в Преисподнюю. Для того чтобы спасти магические артефакты – вызволить Солнце из Подземного Мира – приносится заместительная жертва – Энкиду. Так как Энкиду уподоблен нисходящему в Нижний Мир Солнцу, его провожают с церемониями, предполагающими его возвращение, однако он задерживается самой Землей. Солнце-Уту, которое заместил собой Энкиду, открывает окно в Нижний Мир, позволяя жителям Преисподней подняться в Мир Живых, где они общаются с живущими. После встречи умерших необходимо сопроводить их обратно, для чего совершаются ритуалы оплакивания и, вероятно, бичевания, как знак горя с одной стороны, а с другой – ударами символически загоняли духов назад в Нижний Мир. Игра в «человеческое поло», если данная интерпретация верна, связана с поддержанием баланса между Жизнью и Смертью и является полной аналогией центрально-американской игры в мяч, по итогам которой капитан проигравшей команды приносился в жертву. Утрата мяча и биты Гильгамешем является полной калькой сюжета майянского эпоса Пополь-Вух, как это произошло с майянскими аналогами Гильгамеша близнецами Хун-Ахпу и Шбаланке, у которых Владыки Преисподней выкрали экипировку для игры. Представляется вероятным, что жертва-Энкиду была как-то связана с атлетическими состязаниями, но сущность этих состязаний не ясна. Стремление стать бессмертным, «создать себе вечное имя» позволило Гильгамешу стать одним из владык Страны Мертвых. Сразившись с Хубабой, он стал как бы эталоном героя, которому должны были бы уподобляться юноши, принимающие участие в атлетических состязаниях, недаром они проводились перед статуей Гильгамеша. Будучи победителем чудовищ и стражем Подземного Мира, Гильгамеш выполнял также функции охранителя живых от демонов болезней. Поминальные обряды V месяца были связаны с ритуалом МАКЛУ – магической расправой над демонами и колдунами, как это стало известно из ассирийских текстов I тыс. до н.э. В начале месяца тот, на кого навели порчу, должен был изготовить статуэтку Гильгамеша, после этого Гильгамеш становился его покровителем в ритуале заговора против колдунов. Гильгамеш призывался в заговорах для изгнания демонов болезней, очищения рожениц и др. Подводя итоги, можно сказать, что последние девять дней V месяца в Ниппуре начиная со Старовавилонского периода, проводился праздник (ритуальное действо) в честь Гильгамеша, который сопровождался атлетическими состязаниями и играми в «человеческое поло». Ритуал начинался с возжигания факелов перед статуей Гильгамеша, что символизировало нисхождение Солнца в потусторонний мир, это подвигало умерших предков посетить мир живых. Затем следовали соревнования и игры, после чего проводилось поминовение умерших предков и заклятие демонов болезней. Праздник заканчивался оплакиванием умерших и, возможно, бичеванием с целью изгнания зловредных мертвецов в Преисподнюю. Гильгамеш – обожествленный царь, заменивший собой Нинурту, являлся Стражем Подземного Мира, отделявшим благих предков от бесовских сил. Будучи Героем – победителем чудовищ, он продолжал выполнять ту же функцию и на Том свете, защищая Живых от демонов болезней. Возжжение факелов в честь Гильгамеша очень похоже на символику греческих праздников в честь Прометея. В «Описаниях Эллады» Павсаний пишет следующее: «В Академии есть жертвенник Прометею, и отсюда начинается бег до города с зажженными факелами…». Прометей принес огонь людям в полом тростнике, между тем месяц игр в честь Гильгамеша назывался «установление огней» по-шумерски, и «тростниковые заросли» по-аккадски, т.е. в древности имелась смысловая связь между огнем и тростником. Смысл возжигания огня перед статуей Гильгамеша понятен: преодолеть смерть героическим усилием. На этом основании, а также на основании того, что и Прометей, и Гильгамеш являлись нарушителями порядка, установленного богами, В.В.Емельянов считает, что эти образы находились в одном смысловом поле, и греческие праздники, в том числе, Олимпиада были наследниками шумерского праздника в честь Гильгамеша V месяца, тем более, греческие Олимпийские игры проводились в августе-сентябре. Однако соединило факельную символику Прометеевских игр с Олимпийскими современное сообщество, и вряд ли это было сделано случайно. Во всяком случае, сайт gilgameshgames.org, созданный в 2008 году энтузиастами, которые впервые высказали мысль о преемственности современных Олимпийских игр не от греческой традиции, а от месопотамской, очень быстро свернул свою деятельность. Греческая Олимпиада факельных шествий не знала, в Греции бег с факелами был посвящен Прометею, а Прометей отнюдь не тождественен Гильгамешу. В.В.Емельянов называет его полубогом, но Прометей отнюдь не полубог, а титан, и это далеко не одно и то же. Гильгамеш изначально смертен, Прометей изначально бессмертен, он относится к старшему поколению Высших Сил по отношению к Олимпийским Богам. Прометей – сам Демиург (создатель Мира), его имя переводится как Промыслитель, т.е это Сила, способная создавать Матрицу Вселенной, по одной из версий именно Прометей создал людей, он однозначно принес людям Небесный Огонь, и определил порядок жертвоприношений, по которому Богам доставались самые ненужные части туши. Прометей и Гильгамеш – сущности разного порядка: Гильгамеш – обожествленный, но человек, а Прометей – Бессмертная Космическая Сила. Если подробно анализировать мифологические и ритуальные образы, то Гильгамеш окажется близок не к Прометею, а к Гераклу, который, кстати, являлся учредителем Олимпийских игр, так что на самом деле связь между «Олимпиадой Гильгамеша» и «Олимпиадой Геракла» не случайна, недаром они проводились в идентичное время. Однако греческая традиция раздельного отправления «огненного прометеевского культа» и «атлетического гераклийского», заслуживает серьезного внимания. Ритуал зажжения факелов во время праздника Гильгамеша не подкреплен мифом, в отличие от греческого ритуала. Греческий миф рассказывает о том, что Прометей принес людям огонь в полом тростнике, и бег с зажженными факелами зримо воплощает миф: огонь вновь и вновь нисходит к людям. При этом ритуал возжжения факелов в праздник Гильгамеша с самим Гильгамешем связан слабо. Факелы символизируют «солнце Подземного Мира», они необходимы для магической активации духов умерших, чтобы побудить их подняться в мир живых. Гильгамеш тут, строго говоря, не у дела. Его функция – сторожить ворота Преисподней, чтобы оттуда не вылезли еще и зловредные демоны, т.е. месопотамский праздник распадается на два независимых друг от друга ритуала: возжжения факелов и спортивные состязания. Спортивные состязания связаны с Гильгамешем, как с Героем-победителем чудовищ, но возжжение факелов с ним связано весьма опосредовано. Шумерское и аккадское название V месяца «Установление огней» = «Тростниковые заросли» говорит о стойком культе возжигания огней в данное время (июль-август), что имело календарный смысл: солнце переваливало через зенит, день укорачивался, и люди поддерживали силы угасающего светила. Одновременно, Солнце, уходя в Нижний Мир, оживляло тени умерших, и они приходили к живым, где их кормили, дабы они способствовали хорошему урожаю. Гильгамеш со своими атлетическими состязаниями не особо и нужен. Однако в какой-то момент он явился на Праздник Установления Огней и прочно закрепился в качестве Бога-устроителя праздника. Кажется реальным, что атлетические состязания Гильгамеша представляли собой альтернативную традицию. Думается, первоначально, эта традиция не была связана с Гильгамешем, ибо представляла собой «поминальные» атлетические игры, известные среди славян под термином «тризна». Смысл поминальных атлетических игр не ясен, толковой мифологической поддержки ритуала нет. Олимпийские игры были учреждены Гераклом в честь Зевса по окончании Элидской войны. В качестве мифологических параллелей представляется возможным привлечь следующие сказания: во-первых, миф о битве Геракла за душу Алкесты, и во-вторых, майянских эпос Пополь-Вух. Согласно Гераклиаде, Геракл бился с Танатосом (Смертью) на могиле умершей Алкесты, которая добровольно решила сойти в Аид вместо своего мужа царя Адмета. (Инвертированный сюжет о нисхождении Иштар в Нижний Мир, где заменной жертвой выступает муж Иштар Думмузи). Здесь интересно, что сюжет разворачивается отнюдь не по Малоазиатской кальке, ибо пришедший на похороны Геракл сражается на могиле умершей Алкесты с воплощенной Смертью (Танатосом), побеждает его и возвращает умершую к жизни. Характерно, что шумерской идеологеме эквивалентного обмена «жизнь за жизнь» противопоставляется идеологема насильственного отъема имущества «кто сильнее – тот и прав». Поздняя рафинированная трагедия Эврипида «Алкестида» сохранила архаичные детали, не соответствующие античным греческим реалиям: Алкестида не сжигается, а захоранивается в целом виде, Геракл сражается на могиле умершей Алкестиды, что воспроизводит поминальную битву - «тризну». Майяский (центрально-американский) эпос Пополь-Вух основным сюжетом имеет ритуальную игру в мяч. Согласно сюжету, Владыки Преисподней крадут амуницию для игры у божественных близнецов Хун-Ахпу и Шбаланке дабы близнецы спустились к ним в Нижний Мир и приняли участие в игре с Владыками. В конечном итоге близнецы побеждают Владык Преисподней и выходят в Мир Живых. Поминальные атлетические состязания имели целью победить Смерть, обеспечить умершему жизнь «за гробом». Обожествленный царь Урука Гильгамеш достаточно скоро занял высокое место в загробной иерархии в качестве Стража Ворот Преисподней, закрывая доступ демонам в Мир Живых. Будучи Героем – победителем чудовищ, он, так же как и Геракл, стал патроном силовых состязаний. Несмотря на прессинг жреческой идеологии тщетности обретения бессмертия, сама попытка Гильгамеша это бессмертие обрести говорит о наличии альтернативной идеологии, хотя ее носители не просматриваются. Возможно, это была не сформированная идеология, а неоформленная общественная мысль, однако жрецы боролись с ней весьма активно, настойчиво повторяя концепцию бренности живого. Традиция атлетических поминальных игр весьма естественно соединилась с традицией поминального возжигания факелов, ибо сутью того и другого обряда являлось поминовением усопших. Хотя они имели разное происхождение, но единая цель – знаменование торжества жизни и победы над Смертью - способствовали проведению двух ритуалов в одно время – в V месяце Ниппурского Календаря NE-NE-GAR. В Греции обряды проводились в разное время, ибо титан Прометей был традиционным противником Зевса, которому посвящались Олимпийские Игры, поэтому объединение двух ритуалов в одном культе стало невозможным, хотя, как попытку примирения стало создание мифа об освобождение Прометея Гераклом при попустительстве Зевса. Уже в наше время при создании нового ритуала Олимпийских игр был возрожден сценарий Месопотамского праздника «установления огня». Было это сделано случайно или нет, судить трудно, однако история сего интересна. Современную эстафету Олимпийского огня придумали в 30-е годы в Германии, естественно нацистской. Создателем считается секретарь спортивного органа Третьего Рейха Deutscher Reichsausschuss f;r Leibes;bungen (DRL) Карл Дим. Он был председателем оргкомитета по проведению Олимпийских игр в Берлине в 1936 году. По некоторым данным идею Диму подсказал его советник Альфред Шифф - германский археолог и историк еврейского происхождения. Он вроде как копался в Афинах и на греческих островах, говорят, имел бурную фантазию, однако, как теперь выясняется, фантазия тут ни при чём. Скорее, можно говорить о возрождении некой традиции. Утвердил воплощение данной идеи в жизнь Йозеф Геббельс, также имеющий иудейские корни и, вполне вероятно, кое-что смыслящий в обрядности. К этой же традиции, строго говоря, восходят и факельные шествия, столь любимые нацистами и их украинскими последователями. Зажженные в ночи факела призваны указать дорогу теням умерших из Нижнего Мира, а портреты – символически воскресить изображаемых. При этом вторая часть ритуала – символические проводы умерших обратно – не выполняется, что опасно, ибо нарушается баланс «мертвой» и «живой» жизни в пользу «жизни мертвой», а результатом на место мира и благоденствия приходят войны и мор. В.В.Емельянов «Победившие смерть» © Copyright: Оленька Лазарева, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
