«Мы с Мироновым очень любили разыгрывать друг друга. Андрей Александрович был ужасно смешливым человеком.
Помню, на спектакле "У времени в плену", который мы сыграли более двухсот раз, я всё время старался придумать новый розыгрыш. Андрей играл Вишневского, а я белого офицера, и мне было скучно. Миронов по роли рапортовал мне, а я, поставив ногу на табурет, слушал его и должен был подтвердить подлинность рапорта. Чего я только не делал - то приклеивал огромный острый ноготь на мизинец и чесал им нос, то клеил длинные ресницы, усы, бакенбарды, горбатый нос, оттопыренные уши. Зрителю эти ухищрения были незаметны, но Миронов просто умирал со смеху.
Перед последним спектаклем он попросил меня: "Ну, я тебя умоляю, хоть на последний спектакль ничего не придумывай". Прежде чем выйти на сцену, Андрей заглянул ко мне в гримёрку, чтобы убедиться, что я ничего не нацепил. Но у меня всё было наготове - гримёрный цех был начеку. И вот, за полторы минуты до спектакля, ко мне бросаются гримёры и лепят мне лысину из спектакля "Пеппи Длинныйчулок". Я выхожу - он смотрит на меня, всё нормально, но когда я ставлю ногу на табурет и снимаю фуражку, чтобы промокнуть лысину, Андрей, еле сдерживаясь, заканчивает свой монолог и, выскочив в кулису, сквозь взрыв смеха выдавливает: "Ты понимаешь, сволочь, я успокоиться не могу - это же какой талант надо иметь, чтобы каждый раз что-то выдумывать!”».
