Непростая судьба Вероники Тушновой

Что мы знаем о женщине, которая написала "Не отрекаются, любя"? Непростая судьба Вероники Тушновой

Она не входила в список первых советских поэтов. Эта красавица с печальными глазами всего лишь писала стихи о жизни, любви, об утратах и надежде – простые, без многозначительного подтекста и философствования, но такие пронзительные и тонкие, что тысячи девушек переписывали их и перечитывали в минуты душевной смуты. А потом на ее стихи и музыку Марка Минкова Алла Пугачева спела песню «Не отрекаются, любя», вмиг ставшую хитом. Увы, Вероники на свете уже не было.

Детство
Мы жили на папиной скромной зарплате,
Что нашего счастья отнюдь не губило.
Я помню все мамины новые платья,
И я понимаю, как мало их было.
Вероника родилась в 1911 году в Казани в интеллигентной семье. Отец – профессор Ветеринарного института (позднее известный ученый-микробиолог, академик ВАСХНИЛ)
Мать – художница, выпускница Московских высших женских бестужевских курсов, играла на фортепиано, знала несколько языков.

Их дом стоял на взгорье, где белоснежный Кремль и башня Сююмбике соседствовали с пересыльной тюрьмой, церквями и женским монастырем, а внизу быстрая речка Казанка впадала в великую Волгу. За устьем Казанки пестрели пригороды, и там, в Адмиралтейской слободе, раньше жил дед Вероники, речной капитан. Деда она в живых не застала, но любила бывать в его доме и смотреть на Волгу, особенно весной, когда по ней плыли огромные глыбы льда.

Позже семья переехала на улицу Миславского, рядом с цирком. А потом пришла Первая мировая война, война гражданская, голод, тиф, разруха, смерть… Вероника помнила, как мама пряталась с ней в подвале, а вокруг все горело и грохотало. С тех пор она не любила зиму, вызывавшую ассоциации со смертью. Но бои утихли, в Казань пришла советская власть.

Училась Вероника в одной из лучших школ с углубленным изучением иностранных языков. От отца ей достались высокий интеллект и прямота, от мамы – ранимость, душевная теплота и лиризм. Лет с шести она все красивое и яркое тут же выплескивала в стихи или рисунки, пела, играла на рояле. Обожала лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками («Цветы – это стихи земли»), бегать босиком по росе, ловить солнечные лучики, наблюдать «труд муравьев, и птичьи новоселья, и любопытных белок беготню…».

Стихи Вероники часто печатали в стенгазете, ее шутки и пародии знала вся школа. Учитель литературы ее талант поддерживал и читал классу ее сочинения, а вот дома Вероника стихи прятала – отец лирику не одобрял и связывал будущее дочери только с медициной.
Свои детские стихи Вероника позже назовет «наивными строчками о милой чепухе»:
«Стихи у меня получались такими же гладкими и аккуратными, как… в детских книжках. И слова в них те же, и писать их было очень легко. Я иногда брала тетрадку и говорила себе: а теперь я напишу про зиму. А теперь про весну. И это всегда удавалось».
Впервые она обнаружила, что поэзия может быть мучительным процессом, когда захотела написать о пропавшем любимом старом черном коте Буське.
«Я уже не могла пользоваться чужими удобными и красивыми словами. Приходилось придумывать свои… Мне было жалко кота и хотелось, чтобы другие пожалели его… Я писала долго, и получилось хуже, чем обычно», – признавалась Вероника.
Школу она окончила в 1928 году. И, не решившись перечить отцу, поступила на медицинский факультет Казанского университета.

Юность
Так прожить, чтоб всё, что снится,
Всё сбывалось наяву,
Так прожить, чтоб петь, как птица,
Так прожить, как я живу.
В университете царил интернационал: русские, татары, чуваши, марийцы… Приезжал кумир молодежи тех лет Владимир Маяковский, и диспуты о творчестве его и Сергея Есенина очень увлекали Веронику. Но в 1931 году семья переехала в Ленинград, куда отца перевели по работе. Там Вероника окончила медицинский институт. А в 1934 году семья оказалась в Москве – отца назначили штатным консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля. Через год его не стало.

Вероника поступила в аспирантуру института экспериментальной медицины, вышла замуж, родила дочь.

С первым мужем.
Но стихи никуда не ушли, и аспирантка кафедры гистологии решилась отправить их в журнал. В 1938 году стихи впервые напечатали.
«Перед войной я написала очень много и впервые обратилась за помощью к Вере Инбер. По ее совету я в 1941 году подала заявление в Литературный институт имени М. Горького и была принята», – вспоминала Вероника.
Но началась война. Муж ушел на фронт, а она с маленькой дочкой и больной матерью уехала в Казань. К учебе Тушнова больше не вернется.

Война
Опять идут измученные люди,
Опять носилки, костыли, бинты,
Страданье, кровь, простреленные груди
И хриплый бред палатной темноты.
Все годы войны Вероника работала врачом в нейрохирургическом госпитале. Не щадя себя она сутками помогала, выхаживала, спасала, вдыхала силу даже в безнадежных больных. Она появлялась – и словно включался свет. Коллега вспоминала:

«Вероника Михайловна не была обычным лечащим врачом. Она бросалась всей душой и силами в судьбу раненого, больного, на помощь, как при сигнале SOS. Она больно обжигалась о человеческие страдания. Из этого рождались стихи. Раненые любили ее восхищенно. Ее необыкновенная женская красота была озарена изнутри, и поэтому так затихали бойцы, когда входила Вероника…»
А она всюду ходила с карандашом и тетрадью, и в редкие свободные минуты пряталась в какой-нибудь комнатушке, чтобы при слабом свете ламп записать крутившиеся в голове стихи. Так ее и прозвали – «доктор с тетрадкой». Вероника слыла «главной утешительницей», но очень мучилась, принимая на себя чужую боль. Тем более что и своих переживаний хватало – тяжелые ночные дежурства, «ни весточки о милом человеке», неустроенный быт, больная мать, ребенок…

В 1944 году в «Новом мире» вышел поэтический цикл Тушновой «Стихи о дочери», полный нежности и боли – ведь девочка растет, видя лишь войну. После публикации к Веронике полетели письма со штемпелем полевой почты, то есть с фронта:

«Во всех письмах говорилось одно: «Хорошо, что вы написали о наших детях!» Каким счастьем было для меня читать «наших»! Как эти незнакомые люди помогли мне на моем творческом пути!»
Розинский
А ты придешь, когда темно,
Когда в стекло ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
К концу войны Вероника вернулась в Москву – работать в госпитале и заниматься гистологией. А в 1945 году вышел в свет сборник ее стихов «Первая книга». Там есть лирический герой – настоящий, не придуманный.

Невысокая, стройная, женственная, Тушнова была ошеломляюще красива.

«У Вероники красота жгуче-южная, азиатская (скорее персидского, чем татарского типа)», – говорил критик Лев Аннинский.
Тяжелые, густые черные волосы, открытое лицо с высоким лбом и огромными глазами, мягкая, доброжелательная манера держаться, редкое умение видеть радость во всем… Столь очаровательная женщина должна быть счастлива в любви! А вышло ровно наоборот – в личной жизни Вероника была катастрофически несчастна. Ее стихи – вечная исповедь любящего и страдающего сердца, где живут боль, тоска и печаль.

О первом браке Вероники известно мало – и она, и ее родные предпочитали молчать. За врача-психиатра Юрия Розинского она вышла замуж в 1938 году, через год родила Наташу. А во время войны Юрий сообщил, что встретил другую женщину. Вероника страдала, упрямо продолжала ждать его, писала письма и стихи:

«Ты придешь, конечно, ты придешь, в этот дом, где наш ребенок вырос».
А как-то после тяжелого трехсуточного дежурства на клочке бумаги записала эти пронзительные строчки – «Не отрекаются, любя».

Муж и правда вернулся, но совсем не так, как мечталось. Тяжело больной, нуждающийся в постоянном уходе, да еще с неизлечимо больной матерью, Юрий оказался никому не нужен. Когда ему стало совсем плохо, он обратился к брошенной жене. И она простила, приняла и преданно ухаживала до смерти – и за ним, и за свекровью. Такого благородства никто не понимал, а Вероника оправдывалась:

«Здесь меня все осуждают, но я не могу иначе… Все же он – отец моей дочери».
Стихотворение «Не отрекаются, любя…» будет опубликовано только в 1965 году в книге «Сто часов счастья». А в 1976 году Алла Пугачева проникновенно споет его и скажет, что песня – одна из ее любимых, и она еле сдерживает слезы, когда поёт её. Потом на стихи Тушновой напишут и другие песни, но именно эта строка станет символом вечной потребности в преданности и высокой, всепоглощающей любви, которая выше страсти, времени, обид и предательства.

«Это как бы молитва… себе. Молитва, чтобы остаться сильной в любви. За эту песню можно дать и Нобелевскую премию», – делилась Алла Пугачева.
Поэзия
Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит –
я желаю тебе добра.
Отзывы на «Первую книгу» были противоречивыми. Стихи написаны по горячим следам войны, и Вероника переживает за всех своих героев – коллег, раненых, осиротевших матерей и детей, беженцев… Описывает бомбежки, эвакуацию, тяжелый труд в госпитале, холод и бесприютность чужого жилья. Ее сердце болит и кровоточит, поэтому и стихи совсем невеселые. Но стране нужен позитив – и критики упрекают ее за «камерность, печаль и недостаточно ярко выраженный патриотизм», а некоторые литераторы считают, что она «еще не обрела свое творческое лицо». Вероника тяжело переживала, и новый ее сборник «Пути-дороги» вышел только в 1954 году.

А вот читатели полюбили ее стихи – ведь они отразили судьбу многих женщин той поры. Вероника умела художественно описать быт, передать душевные терзания, рассказать о сложных чувствах простым языком. В ее грустных военных стихах живет надежда и царит любовь – терпеливая, самоотверженная, милосердная. Настоящая христианская любовь, которую она щедро отдавала всем нуждавшимся в помощи.

Тушнова становится членом Союза писателей СССР, ведет семинар в Литературном институте, работает рецензентом в издательстве «Художественная литература», много ездит по стране, пишет очерки. Делает поэтические переводы. Ее новые книги улетают с прилавков в считанные дни, ее стихи переписывают, выучивают наизусть.

Патриотических стихов Вероника почти не писала, да и новатором не была, использовала классические приемы стихосложения – может, потому и не встала в один ряд с дерзкими поэтами-«шестидесятниками». В ее стихах много типичных советских стереотипов, ведь тогда даже в лирике, которую печатали неохотно, требовался пафос и показной оптимизм.

Но зато она всегда умела глубоко и тонко показать то, что многие чувствовали, но не умели выразить: без любви нет полноценной жизни, любовь волшебно преображает восприятие мира.
Позже признают, что ее поэзия способствовала возрождению лирики в стране, где долго требовали писать вовсе не о любви.

Второй брак
Я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу.
мы расстанемся как положено –
я сама тебе помогу.
В начале 1950-х Тушнова вышла замуж за главного редактора издательства «Детский мир» Юрия Тимофеева
Брак оказался неровным, с кучей взаимных обид, измен и непонимания. Юрий, романтик и эрудит, был очень талантлив, но жутко бесшабашен и непредсказуем.

«Таких, как он, называют «богатая натура», – говорил поэт Давид Самойлов.
Муж коллекционировал античные статуэтки, кинжалы и боевые доспехи, в доме вечно тусовалась богема всех мастей, художники, поэты, киношники… «Редактор божьей милостью», он умел угадывать в людях таланты и вдохновлять их. Возглавив захудалое издательство «Детский мир» (в 1963 году переименовано в «Малыш»), он привлек талантливых поэтов и художников и быстро превратил его в процветающее. Но партийные чиновники и общественность часто «изволили гневаться»: Тимофеев издавал то, что не разрешалось, крутил романы с замужними дамами и устраивал в издательстве разгул. Вечерами там лилось рекой вино, пел под гитару Юлий Ким, отплясывали молодые редакторши… И Веронике, уже известной поэтессе, приходилось спасать мужа от милиции, жалоб на его «низкий моральный облик», скандалов…

Через десять лет супруги развелись.

«Мама была темпераментна, не ходила по квартире, а летала, бывала вспыльчива, всегда ничего не успевала… Расставание с Юрием Павловичем было для нее очень тяжелым», – рассказывала дочь Наталья.
Юрия в конце концов уволили, издательство реорганизовали. И этот любимец друзей и женщин, поработав в «Литературной газете» и полежав в сумасшедшем доме, умер в одиночестве в своей квартире. В душе Вероники осталась вечно ноющая рана, но детали жизни с Юрием она не обсуждала ни с кем.

«Сто часов счастья – взяла да украла». Как Вероника Тушнова делила любимого с другой поэтессой
Вероника и Александр Яшин.

Любовь всей жизни
Сутки с тобою
Месяцы – врозь…
Спервоначалу
Так повелось.
Несмотря на успех, Вероника грустила – любви не было, а без неё жизнь теряла смысл. И судьба услышала её молитвы – любовь ее настигла. Да ещё какая – страстная, безоглядная, принесшая массу прекрасных стихов.

«Буря, с которой никак не справлюсь», – называла Вероника свое чувство. «Он мне и воздух, он мне и небо, все без него бездыханно и немо», – писала она.
Но за семь лет безнадежных отношений, истерзавших ее душу, набралось лишь сто часов счастья.

Поэт и писатель Александр Яшин родился с Вероникой в один день, но на два года позже, в 1913-ом.

«Вологодский крестьянин, он был и похож на крестьянина, высокий, ширококостный, лицо лопатой, доброе и сильное… Глаза с хитроватым прищуром, пронзительно-умные», – вспоминал писатель Григорий Свирский.
Цепкий взгляд, горделивый орлиный нос, тонкие язвительные губы под рыжими усами и – безумное обаяние.

«С повадкой орлиной, с душой голубиной, с усмешкою дерзкой, с улыбкою детской», – писала Тушнова.
Яшин окончил Литинститут, прошел войну корреспондентом, выпустил книги стихов и рассказов, получил Сталинскую премию. Но после публикации повести «Вологодская свадьба» и рассказа «Рычаги» на него обрушился шквал обвинений в очернительстве «самого передового советского строя». Среди немногих поддержавших его оказалась Вероника. Они познакомилась в 1958 году, и некая неведомая сила словно бросила их друг к другу…

Вероника умела любить только наотмашь, отдавая всю себя:

«Быть солнцем хочу над твоей головой, землей – под ногами твоими».
Но Яшин был женат на поэтессе Злате Ростковской и воспитывал семерых детей от разных браков (его семью прозвали «яшинский колхоз»). Он был влюбчив, но его главной любовью и опорой оставалась жена, и у его романов не было будущего. Да и Вероника с ее открытым сердцем и чуткой к чужим страданиям душой не стала бы счастливой, если бы он ушел из семьи:

«Стоит между нами не море большое – горькое горе, сердце чужое».
Она не требовала ничего, покорно соглашаясь на ложь, тайну и двойную жизнь. У ситуации не было выхода.

В Москве Яшин был слишком заметен. Они бродили по лесам, встречались в гостиницах подмосковных городов и на охотничьих заимках, снимали углы у деревенских старушек. Вероника жила этими поездками, спрашивая себя:

«Почему без миллионов – можно? Почему без одного – нельзя?»
А на обратном пути по просьбе Яшина выходила из электрички на пару остановок раньше, чтобы их не видели вместе. Смотрела в окно: он сидел, уткнувшись в книжку, далекий, не с ней. А она уже считала дни до новой встречи…

Увы, шила в мешке не утаишь. Поползли слухи, друзья осуждали обоих, Злата страдала. Вероника плакала от чувства вины и безысходности. И Яшин, устав метаться, решился на разрыв с ней. Тушнова приняла это стоически, но страдала мучительно, чисто физически, словно сердце придавило «глыбою в тонну». Бродила по местам, где они бывали, мысленно общалась с любимым и писала, писала стихи… В отличие от него, она могла не лгать, ее душевная боль была вся как на ладони. Может, эта постоянная боль и сбила в организме поэтессы все настройки – вскоре у нее диагностировали рак. Но и в больнице, уже зная, что умирает, Вероника все писала о своей любви.

Уход
Только жизнь у меня короткая,
только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку –
полюбишь потерю.
Яшин навещал Веронику в больнице. Ее друг, поэт Марк Соболь, вспоминал:

«Я… постарался ее развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали злые антибиотики, стягивающие губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришел – он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики…» Я обернулся – и обомлел. Перед нами стояла красавица! Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что все написанное ею – правда. Абсолютная и неопровержимая… Наверно, именно это называется поэзией».
В последние дни Вероника не пускала Яшина в палату – хотела запомниться не измученной, а цветущей, веселой, счастливой. Она успела подержать в руках сигнальный экземпляр своей книги «Сто часов счастья». Сотрудники типографии знали, что поэтессе осталось немного, и торопились с изданием. Принеся книгу в больницу, они с порога стали извиняться: ночью пропала четверть тиража.

После публикации этих стихов, страстных и откровенных, как зарифмованная исповедь, историю любви автора обсуждали повсюду.

Шептались, что она умирает от несчастной любви, и не могли избавиться от чувства, что держат «пульсирующее и окровавленное сердце, нежное, трепещет в руке и своим теплом пытается согреть ладони».
Но Вероника об этом уже не узнала. Ее не стало 7 июля 1965 года, всего в 54 года.

Похоронили Тушнову на Ваганьково. На могиле выбиты годы жизни: 1915–1965, взятые из автобиографий, но 1915 год – ошибка, поэтесса уменьшила свой возраст на четыре года. Наверное, обычная женская слабость… В ее столе остались недописанные листки поэмы и нового цикла стихов.

Смерть Вероники потрясла Яшина. Он плакал, перечитывал ее стихи, не мог есть и резко постарел – словно в нем погас огонек, освещавший путь. Ему казалось, ее любовь будет рядом вечно, и он бродил по комнате и растерянно бормотал: «Думалось да казалось, думалось да казалось…» В «Литературной газете» вышел написанный им некролог (не побоялся!), а потом – стихи памяти Вероники: «У надгробья», «Навсегда», «Заклинание»… После ее смерти Яшин сочинил главные свои стихи, полные раскаяния и призыва к смелости и безоглядности в любви.

Он переживет Веронику ровно на три года – в 55 лет тоже умрет от онкологии, и тоже в июле. До последнего вздоха Злата держала мужа за руку. Ведь и она очень его любила – а значит, не могла отречься.

Яшин с женой Златой.
А в ответ на трогательные, щемящие душу строки Вероники «Сто часов счастья… Разве этого мало? Я его, как песок золотой, намывала…» ответила своей правдой: «Сто часов счастья – Ни много, ни мало, Сто часов только – взяла да украла».

«Поэзия – не ряд зарифмованных строк, а живое сердце человека, в котором эти строки родились», – написала когда-то Вероника.
Может, в этом и секрет популярности ее стихов, созданных, по словам поэтессы Ирины Снеговой, «в крайнем страдании и острейшем счастье». Ее стихи и сегодня находят отклик в наших душах – ведь любовь дарит нам крылья. И пусть их можно обжечь, упасть с высоты и разбиться – надежда и вера в счастье все равно остаются с нами. Не отрекаются, любя…

Александр Яшин всегда дарил жене первый экземпляр своей новой книги. На титульном листе сборника «Стихотворения» в 1958 году (год знакомства с Вероникой) он написал:

«Любимая, добрая моя Злата Константиновна! Оба мы в кризисе, и надо помогать друг другу, выкарабкиваться из бед. А я всегда с тобой, твой Александр».
Он посвящал жене не менее проникновенные строки, чем Веронике:

Жена моя! Все с тобою –
Работа, семья, досуг…
Всю жизнь меня с поля боя
Тебе выносить, мой друг.
Злата Ростковская с юных лет писала стихи, окончила Литературный институт. В 1999 году вышел сборник стихотворений, которые она писала всю жизнь как дневник.
Песни на стихи Вероники Тушновой:
А знаешь, все еще будет!.. (муз. Марка Минкова) – исп. Алла Пугачева и Кристина Орбакайте

Вспоминай меня («Я прощаюсь с тобою…», муз. Вячеслава Добрынина) – исп. София Ротару, Алла Пугачева, Ирина Аллегрова

Два крыла (муз. Артура Аллена) – исп. Артур Аллен

Миллион лет до нашей эры (муз. Давида Тухманова) – исп. Давид Тухманов и группа «Москва» (альбом «НЛО»)

Напутствие («Ну что же, можешь покинуть…», муз. Евгения Артамонова) – исп. Л. Толмачева

Не отрекаются, любя (муз. Марка Минкова) – исп. Алла Пугачева, Людмила Артеменко, Татьяна Буланова

Ну, пожалуйста! (муз. Александра Дулова) – исп. Александр Дулов, Галина Хомчик и Елена Фролова

Сколько дней (муз. Луизы Хмельницкой) – исп. Инна Разумихина

Сто часов счастья (муз. Константина Орбеляна) – исп. Алла Пугачева, Ирина Отиева, Эрна Юзбашян, Тамара Гвердцители.

*******

При жизни вышло семь сборников стихов Вероники Тушновой: «Первая книга» (1945), «Пути-дороги» (1954), «Дорога на Клухор» (1956), «Память сердца» (1958), «Второе дыхание» (1961), «Лирика» (1963), «Сто часов счастья» (1965). Вскоре после ее кончины, в 1969 году, вышел сборник «Стихи» и была переиздана «Лирика». В интернете доступна цифровая книга «Не отрекаются, любя».

Наследием поэтессы занималась дочь Наталья Розинская (1939–2017), филолог, сотрудник «Литературной газеты».
Внуки Вероники Тушновой – Наталья Пелехацкая (работает на радио «Орфей», директор по связям с общественностью) и Михаил (Майк) Логинов (журналист, писатель, автор книг «Эликсир для избранных» и «Десять писем к подругам»).
Правнук Илья, правнучки – Елена и Наталья.
Современники о Веронике Тушновой

«Вероника была потрясающе красива! Все мгновенно влюблялись в нее… Не знаю, была ли она счастлива в жизни хотя бы час… О Веронике нужно писать с позиции ее сияющего света любви ко всему. Она из всего делала счастье…» (военный хирург, позже искусствовед Надежда Катаева-Лыткина).
«У моего стола присаживалась Вероника Тушнова. От нее заманчиво пахло хорошими духами, и, как ожившая Галатея, она опускала скульптурные веки…» (Ольга Ивинская «Годы с Борисом Пастернаком: в плену времени»).
«Страстная, неукротимая, почти невменяемая, иногда нарочито косноязычная жрица любви, не признающая законов и не знающая преград. Никакого счастья она не ждет, скорее, ждет несчастья, и оно от счастья неотличимо» (критик Лев Анненский).
«Многие ощущали при жизни Вероники удивительную ее силу и поражавшую всех искренность. Не физическую силу, а силу ее душевной красоты и удивительной скромности. О таких, как она, говорили: сильна своей слабостью» (преподаватель литературы Александра Рахманова).

Текст взят отсюда:
Журнал не о платьях/Дзен

Другие статьи в литературном дневнике:

• 05.08.2024. Непростая судьба Вероники Тушновой