Стихи Станислава Золотцева
Станислав Александрович Золотцев
Прощёное воскресенье
С детских лет по натуре и по сердцу мне
Больше всех наших праздников разных
Воскресенье, которым в родной стороне
Завершается масленый праздник.
В этот день и друзья, и враги, и родня
Говорят за блинами и чаем:
-Я прощаю тебя. Ты прощаешь меня.
Мы с тобою друг друга прощаем…
Посмотри – как земля истомилась в зиме,
Как душа в озлобленье устала.
Неужели не ясно, что жить на земле
Нам досталось немыслимо мало?
Надо жить, хрупких наших сердец не казня,
Как бы ни было горько и туго…
-Я прощаю тебя. Ты прощаешь меня.
Мы с тобою прощаем друг друга!
Сколько за год печалей случилось у нас,
Сколько всяких обид накопилось…
Так давай мы забудем их тяжкий запас,
Совершая прощенье и милость.
Пусть спадает с сердец ледяная броня.
Пусть весна хлынет синим прибоем.
-Я прощаю тебя. Ты прощаешь меня.
Мы друг друга прощаем с тобою…
1989
Памяти защитников Дома Советов России,
погибших 3-4 октября 1993 года
...Однажды с гражданской войны
мы с вами вернёмся
и красной кремлёвской стены
губами коснёмся.
Гранитная ляжет печать
на кровь и насилье.
И траурно будет молчать
за нами Россия...
И вместо салютов тогда
мы выстрелим пеплом
того, кто втянул нас в года
кровавого пекла,
в горящую пропасть, на дно!
А нас - не спросили.
...И знали мы только одно:
за нами - Россия.
За нами века и века
трудов и науки,
славянского света река,
и дети, и внуки,
и предков святых имена,
и храмы святые.
За нами родная страна.
За нами - Россия.
Так нам ли её предавать,
попавшую в горе,
больную и нищую мать:
ведь мы - не изгои!
Никто ей теперь, кроме нас,
никто не Мессия.
Нельзя проиграть нам сейчас:
за нами - Россия.
...И всё же с гражданской войны
вернувшись однажды,
в развалинах отчей страны
расплачется каждый:
как мало сберечь мы смогли
в бесовской стихии!
...Но землю свою - сберегли.
...Но веру свою - сберегли.
...Но душу свою - сберегли.
За нами - Россия.
1993
Два коня
И однажды, в чаду одуревшей от грохота площади
вдруг виденье мелькнёт – словно древний припомнится миф:
два коня на лугу, две усталых рассёдланных лошади
одиноко стоят, золотистые шеи скрестив.
Два коня на лугу, на вечернем лугу затуманенном.
Два коня над рекой, уплывающей в красный закат,
у опушки лесной, где висит комариное марево,
и пушистых птенцов перепёлочьи гнёзда таят.
И звенят за рекой и сверкают в некошенойсвежести
две последних косы, луговые срезая цветы,
и сожмётся душа от нежданной-негаданной нежности
от земной и родной - и такой неземной красоты.
И куда б ни лететь через весь этот мир заполошенный,
от себя самого никуда не отпустят меня
два коня на лугу, две усталых рассёдланных лошади
посредине земли. На вечернем лугу. Два коня...
Летописец любви, никого не прошу я о помощи,
только память мою - где в разливе добра и тепла
набухают росой
их червонные гривы до полночи,
и малиновый жар излучают большие тела.
Два коня, две красы, обречённо друг к другу прижатые
той же силой земной, что гуляет по венам моим,
и рождает детей, и возносит колосья усатые,
и уводит людей от земли в галактический дым.
И какие вы рельсы на Млечном пути ни положите,
в них опять зазвенит неизбывный славянский мотив:
два коня на лугу, две усталых рассёдланных лошади
одиноко стоят,
золотистые шеи скрестив.
Два коня...
Псковщина
Сколько новых слов к себе ни кликаю,
а душа всё прежними жива:
вольный витязь Псков, река Великая,
быстрая, плескучая Пскова...
Каждый раз, когда в судьбе морозило,
грел её родных имён огонь:
древний град Изборск, Чудское озеро,
крепость Порхов и река Шелонь...
Хоть корми меня на чистом золоте –
снова уведёт дорожный дым
к ситцевым полям над синью Сороти,
к трём горам, единственно Святым...
* * *
Меня рябина медом угостила,
И, значит, вновь от суеты и вздора
Душе пора в родные Палестины,
В мои Святые Пушкинские Горы.
Там по весне над буйным яроводьем
Поёт свирель Тригорского холма,
И серебром в морозном новогодье
Звенит синеволосая зима.
Там Лукоморье двери отворит...
Там вся земля стихами говорит!
Там золотой листвой душа Поэта
Над Соротью осеннею парит.
И русские волшебные глаголы
По-прежнему летят с его пера,
И нам в Святые Пушкинские Горы
Пора, мой друг, давным-давно пора.
* * *
Мне приснился наш с тобой ребёнок,
ясноглазый розовый малыш.
Снилось, как заплакал он спросонок,
оглашая утреннюю тишь.
Ты над ним в тревоге наклонилась,
грудью накормить его спеша,
и в ребячье горло заструилась
солнечным теплом твоя душа...
В крохотных глазёнках человека,
что явился в мир от нас двоих,
солнце пело. И струилось млеко.
И любовь жила в глазах твоих.
...Но проснулся я в мгновенья эти,
проклиная прошлые года, -
потому что не было на свете
нашего ребёнка никогда.
Не было... И нету, и не будет!
Поезд мой давно в ином краю.
С каждой ночью всё сильнее студит
время кровь усталую мою.
Вот недоля, вот судьба - судьбина -
жизнь прожить, любя, а не шутя,
но - от самой светлой и любимой
в дар не получить своё дитя.
Я привык давно к любым ударам.
Господи, Ты прав, меня казня,
но больнее и жесточе кары
Ты не мог назначить для меня...
Другие статьи в литературном дневнике:
