Фидель Левый марш. Захар Прилепин «В ночь росы прогибаются ветви, / Мои губы и память, как лед. / Я погибну на самом рассвете, / Пальма Кубы меня отпоет». Ну, были диссиденты на Кубе, и, о да, поломанные судьбы были. Но найдите мне место на планете, где раздраженных нет, где тонких судеб не ломают о государственное колено. Тем более—экономическая изоляция, огромная туша США, застящая белый свет и великолепное кубинское солнце; а еще предавшие музыку революции и оглохшие на оба уха маразматики из СССР в лице главных друзей Фиделя… Ему было трудно. Без хриплого, сумасшедшего голоса Фиделя планета Земля была бы скучной. Помните, как она опустела в той песне про Гагарина и Экзюпери—вот так же тошно было бы и без него. Представьте, что Хрущев полвека руководил бы Россией, до сих пор бы кричал тут про «пидарасов»? А? Или Рейгана на 50 лет посадите в Белый дом… Невозможно даже подумать об этом, немедля возникает желание завыть. А как только Фидель появлялся на голубых телеэкранах—сразу хотелось танцевать. Он сделал из маленького народа народ великий, упрямый, несломленный и гордый. Единственное социалистическое государство в Западном полушарии! И там, надо сказать, не умирают от голода. Мало того, продолжительность жизни на Кубе—почти 77 лет у мужчин и 79 у женщин. Что неудивительно—ведь на 100 тысяч кубинцев приходится 591 врач, в то время как в США—549, у нас—420, а в Боливии—73. Сил уже нет все это выслушивать в самых разных аранжировках… Бог любит кубинцев не меньше, чем Хемингуэй, — они милы ему настолько, что возле берегов Кубы недавно нашли нефть. Всего лишь в 20 милях к северо-востоку от Гаваны! Чуть ли ни 10 млрд баррелей: для экспорта вполне хватит и еще самим останется. Сегодня многие спорят, что станется с Кубой после Фиделя. Какая разница, что придет на Кубу—китайский государственный капитализм, американский протекторат или русское бездорожье. Хочется конечно же, чтобы Куба осталась все той же, единственной в Западном полушарии, горячей и страстной Кубой— но при любом исходе история ее уже сложилась и пересмотру не подлежит. Имя Фиделя звучит как поэтическая строчка, и сколько еще отдаваться этому имени в жадных до веселого дела сердцах — никто даже не догадывается. Что тебе снится теперь, Фидель, в этом жарком кубинском феврале? Он по-прежнему полон достоинства, и в отличие от большинства государственных правителей минувшего столетия, известных мне (уж российских-то наверняка), не делает вид, что собирается жить вечно: «Готовить Кубу психологически и политически к моему отсутствию—вот что было моим главнейшим обязательством после стольких лет борьбы,—говорит Фидель.—Я бы предал мою совесть, принимая на себя ответственность, требующую мобильности и полной самоотдачи, которых я лишен по физическим причинам. Я говорю это без драматизма». Это слова не пасынка, но сына. Тот самый случай, когда подступившая к глотке драма звучит светло и чисто. Ну, как поэзия, я же говорю. В России эта высокая нота особенно хорошо слышна. А это уже о будущем. Это уже о будущем сказано. Захар Прилепин
|
