Дана Сидерос. Ноябрь
*
У оград сухоцвет назойлив и листья ржавы.
Каждый холмик в оправе,
чтобы бархатцы не сбежали,
чтобы смирно сидел барвинок,
земляника не бунтовала.
Ну и внешний забор - метра три стена,
не хватает бойниц и вала.
Всяк приезжий уже пошутил про это,
и деревня не отставала.
Глушь.
И кладбище непопулярное,
неприятное,
странное.
Нипочём ни кота не встретишь,
ни бичующего синяка,
разве только ночного сторожа
Иру Баранову,
тоже, впрочем, всё время угашенную слегка.
Этот пост ей достался от мужа,
ныне уже покойного,
и лежащего, кстати, не здесь,
а на родине, на Урале.
Всяк приезжий думает: что
тут она стережёт такое?
Чтобы сныть с лебедой не рвали?
*
Вот запалит Ира Баранова
Беломор ментоловый тоненький,
и глядит в темноту берёзовую,
шелестящую, ноющую.
Чует Ира Баранова - бродит кто-то
на вверенной территории:
ищет выхода, и согреться,
и напиться, и чёрти что ещё.
Как подловит Ира Баранова,
у военных замшелых стел его,
в телогрейку свою укутывает продрогшего,
и отводит к себе в сторожку.
Открывает бутылку белого:
Ну куда ты пойдёшь?
Там же нет ничего хорошего.
Кто простился всерьёз,
тот не примет назад, хоть режь его.
Всё твоё решено,
заброшено,
перекрашено.
Все под утро уходят в сумерки,
в листья прелые,
в ледяное крошево.
*
Это просто, - толкует она кассирше,
отгремев бутылками винными.
Как с детьми, - говорит, -
не заставишь, нужно увлечь.
Вот Баранов мой
встречал приходящих с вилами.
А зачем это нужно?
Дана человеку речь.
Так используй её.
02.11.2021
Другие статьи в литературном дневнике:
