Света Хохломская. Геометрия.
От дома круглого мигрень и тошнота,
уж хочется воткнуться носом в угол,
не успокоить нервного кота,
и убежал из компа мистер Гугл.
Как по манежу цирка таракан
несёт свое достоинство аллюром.
Картечью добивает ржавый кран.
Намазываешь гренок конфитюром.
Замкнулся круг, он – реанимобиль…
Тебя спасут! круглей! не дрейфь, родная!
Ни ромбов ни квадратов – на сто миль –
всех «колобков» политика такая.
Гнус и тоска от верховых болот.
С охотой сгинул славный рыцарь Рихард
и поцелуем запечатал вход,
и поцелуем запечатал выход.
Туманом напомажен старый пруд.
– Я утоплюсь! – Крысында непреклонна.
Но в изголовье Лохнер,* «Страшный суд»,
и платье не даёт болтушка бонна.
Но есть ковёр, и он – не самолёт,
его геометричность что ловушка,
по тропочкам орнамента, в намёт
летишь-ползёшь неведомой зверушкой;
в нём ребусы из скошенных углов,
где зашифрованы послания и клады:
там Пифагор хохочет без штанов,
тут бьют хвостами сонные наяды.
Ты вверх тармашками по завиткам летишь…
…Средневековый замок. Мрак и тишь.
И всюду запустения следы,
и кем-то выжжены вишневые сады.
И вой иль плач(?) а, вроде, ветра стон…
Ещё не понимаешь – это сон.
Крысында юркает в расщелину стены.
Все предали! и некому воды
подать в больной изломанной ночи,
истлели платья, только кирпичи
краснеют, словно кровью налиты…
О, бонна милая! ушла и ты.
Покрылось тело шкурой, вырос хвост,
резцы как бритвы, вытянулся нос…
И в пыльных зеркалах ответа нет,
кто выключил любовь и жизнь, и свет.
Всё из углов, из скрипа, и теней,
и где-то, верно, бродит чародей,
и рваный лабиринт, как зуб больной,
едва дотронешься до стен и – ой!
Здесь плесень тайны, ужаса тоска,
на сто окОн ни одного ростка,
и чья-то тень за мною семенит.
Да это крыса! Жалок её вид.
На задних лапах. И во взоре грусть.
– О Ваша Серость! как я вас боюсь.
На рУки взять? Но я – не крысонянь.
Вы – сон дурацкий, видно, съела дрянь!
Глаза, как свёрла… Я, потупив взор,
шарахаюсь в обманный коридор.
Стена. Тупик. И шорохи остры.
И Лохнер со стены сулит костры.
– Ты – это я. по кругу за хвостом…
– Я – это я, за разводным мостом.
– Говела на луну – и вот итог,
но знаю, прозвучит победный рог,
вернется Рихард, мой любезный… кто?..
– Конечно, рыцарь, а не конь в пальто!
Я томик Ибсена держу в руках, –
там есть про Сольвейг, – светел её прах.
Из века в век бегут от нас мужи
на брань, на сечь, по шепотку души.
Едва пахнёт из форточки дымком,
щелчок. И ты одна. И под замком.
Ждать – пенелоп безрадостный удел:
глупеть, круглеть – быть музой не у дел,
вязать носок на пятую ногУ…
– Сие не пожелаешь и врагу.
– Крысында, хватит ползать! Млечный путь
нас выведет с тобой куда-нибудь.
Пускай пергюнтит с Рихардом подлец,
В романе точка – это не конец!
Они для нас – костры и келий смрад.
А мы замутим град и камнепад,
тайфун нашлём, и зику, и чуму,
и незабудками набьём суму,
трактиры на пути сожжём дотла,
свободы чашу выпьем из котла!
Ты улыбаешься. Ты требуешь воды…
Гармонии висячие сады.
Окна квадрат. И в плоскости земля.
Там, в розовых носках, клубочком я.
*Лохнер Стефан немецкий художник
06.02.2016
Другие статьи в литературном дневнике:
