Ветер.«Заскрипели старые пружины и сразу стало ветрено. Ветер дул откуда-то спереди и справа, прямо в лоб, и на телеграфном столбе перед входом наклеенные прочно, но вкривь и вкось отрывные полоски на объявлениях шелестели вверх и вниз, иногда полностью зависая в этом ледяном потоке, иногда опускаясь и умело притворяясь замершими. Замерзшими?.. Он оглянулся на свое окно и сжал сразу заледеневшие кулаки. За десять секунд ветер пронизал его до кости. Он вздохнул холодного воздуха, используя нос, как инструмент, прямо в живот на четыре пальца вниз и вглубь от пупка, и, замерев, резко оторвал одну полоску, начав движение, как учили, от бедер, и потом всем телом, вкручивая таз, Москва это не родной Северный Кавказ. Это гораздо жёстче! Потом положил оторванный клочок в нагрудный карман своего потрепанного кафтана для кунг-фу,, когда-то бывшего чисто-белым и суперновым, и быстро зашагал в сторону метро, ступни ног, давно деформировнные от постоянных ударов по льду стали совершенно плоскими. Было освежающе страшно. Ветер крепчал. До «Тимирязевской» добежал быстро на подушечках пальцев, лавируя гусиным шагом по обледенелой серой тропинке между пока еще не снесенными палатками и ржавыми «жигулями», и иногда переходя для разнообразия на приставной шаг, спина круглая, плечи поближе к ушам, язык прижат к небу, руками мысленно расстреливаем противника, уже не молодой. Порыв ветра подул так, что узор его бега полностью рассыпался, как стоящий на льду без фундамента замок из картона, и чуть не уронил на колени всех, кто вообще когда-то был в бегах. Его тут же снесло прямо от входа в подземку к грязной красной стене, на которой черно- красным граффити было написано «Бодхисаттва порождает не привязанное ни к чему сознание». После точка, буквы еле видны. Прорывая грудью этот упругий ледяной заслон назад и вбок, он вкинул себя в ведущий вниз проем эскалатора, рука заскользила по перилам. Мама в детстве запрещала это делать, поручень грязный, везде микробы. Он покатился по ступенькам, как маленький хрустальный шар, которого нет. Ветер в переходе был другой. Ветер задул опять, раскидав по переходу мусор из бачков, бумажные стаканы, обрывки газет и пустые стержни от авторучек. Внезапно погас свет. Ему захотелось закричать, изо всех сил, но он бы № е равно крикнул молча. Он сдержался, напряг живот. Полузасохшая мандариновая шкурка ударила его в лицо, стало сухо во рту, пропал голос. Ветер крепчал, он поменял цвет. В метро он был желто-рыжий, цвета измены, а наверху черный открыто, как Черная Борода, сейчас он стал никакой, бесцветный, не притворяясь даже серым, Алый король! Он устало опустился на пол, сел прямо в грязь, достал из кармана дешевую китайскую зажигалку, фляжку и губную гармошку, хлебнул, продул инструмент, потом посмотрел вверх, глубоко вдохнул, зажал его в левой руке, правой чиркнул кремень и задержал выдох. Взрыв видели даже в Москве. Наступил полный штиль. Капитаном он, конечно, не был. Но остановить ветер он смог.» Параллельный мир, как он был, перестал существовать. Зашёл в ресторан обычным человеком, вышел ВОром, Шах не знал, что им делать с Ляпой. © Copyright: Ивановский Ара, 2024.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
