Старое блюдоДело запахло «жареными единорожками» Госдума потребовала зачистить «деструктивную идеологию» в детских книгах. Разбираем метод псевдоэкспертов и фиксируем данность — за детлитом «пришли» Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС На минувшей неделе всю страну сотрясал скандал вокруг детской литературы: бдительные члены Союза писателей России нашли в ней много крамолы, заинтересовалась Госдума, идеей экспертизы детлита увлеклась Екатерина Мизулина, и если бы не совместное сопротивление писателей и книгоиздателей, может, уже пошли бы рейды по магазинам и библиотекам — изымать вредные книги. История для детской литературы не новая: если власть собирается внедрять единомыслие в стране, рано или поздно она должна попытаться подчинить себе детскую литературу. Чем такая попытка окончилась примерно сто лет назад — всем, кто хоть немного помнит историю советской детской литературы, памятно: как Крупская нашла «буржуазную муть» в «Крокодиле» Чуковского, как запрещали сказки, как изгоняли «антропоморфизм»… Не прекращаются попытки власти и просто активных сограждан порулить детлитом и в нынешнем веке. Детская литература, надо сказать, еще довольно долго продержалась в наши нестабильные времена — по сравнению со взрослой литературой, театром и кино, где уже наведен полный идеологический порядок. Ей даже удавалось отбиваться то от какого-нибудь Уральского родительского комитета, то от уполномоченной по правам ребенка. Теперь отбиваться все труднее, потому что чем безумнее претензии, которые предъявляются к детской литературе, тем охотнее их слушает власть. Нынешняя атака началась с того, что 12 сентября детский писатель Николай Нилов выступил на площадке фонда «Светославъ» с заявлением «В прицеле дети России». Он заявил, что изучил с коллегами 930 книг российских издательств, и более 60% из них деструктивны, а вредные смыслы, которые они несут детям, попадают в одну из пяти категорий: тема предательства; Затем Нилов стал появляться со своим исследованием в самых разных СМИ и везде пугать тем, что издательства публикуют детские книги на иностранные гранты (вообще-то общепринятая практика в мире, Россия тоже спонсирует издание российских книг за рубежом) и что скоро враги зазомбируют всех русских детей. Писатель Востоков замечает: «Нилов пишет, что его совет впервые исследовал рынок детской литературы. Это говорит о том, что Нилов совершенно не в теме ежегодных исследований Минцифры, Книжной палаты, журнала «Книжная индустрия» и других профильных организаций. Видимо, незнаком он и с деятельностью Экспертного совета Российской библиотечной ассоциации (РБА) и Российской государственной детской библиотеки, которые ежеквартально формируют рекомендательные списки для библиотек, а также ничего не знает об Институте русской литературы (Пушкинском доме) РАН, который вместе с Центром исследований детской литературы выпускает научный журнал «Детские чтения». Это головные экспертные организации, отвечающие за детскую литературу в нашей стране». Николай Нилов. Фото: Иван Водопьянов / Коммерсантъ Интересно, что и профессионалы в области детской литературы до сих пор не знали писателя Николая Нилова. Его книги, если они существуют, неизвестны библиографам, а его стихи опубликованы только на личных сайтах создателя и николайнилов.рф. Часть их написана Колей Ниловым в 10-летнем возрасте, но с тех пор ни грамотность автора, ни его версификаторские способности не изменились к лучшему. Сам Нилов своими стихами гордится, даже рекомендуется «создателем Крогни» — это герой его последних детских книг, крокодил. Стихи о Крогни дают идеальное представление об уровне экспертности Николая Нилова в области детской литературы. Воспроизвожу с сохранением авторской орфографии и пунктуации. Чтоб, веселее было тут (Правда, на сайте krogni.com это стихотворение называется «Праздник», там уже не «хохочат», а «хохочут», а первые строчки звучат как-то угрожающе: Если кто веселья ждет Стирка Теперь у нас вещи Конечно обидно… Трудно сказать, как человек, рифмующий «как он» и «пальто» попал в уважающий себя Союз писателей. Должно быть, за идейную грамотность. Не могу же я допустить, что его туда приняли за то, что он когда-то возглавлял издательство, выпускавшее журналы по садоводству, или за то, что он миллионер? Или за то, что у него четверо детей и двое внуков? Как бы то ни было, Нилов в декабре 2022 года возглавил Совет по детской книге Союза писателей России. Выбор названия сам по себе важен: он радикально путает несведущего человека, заставляя его принять этот кружок художественной самодеятельности за Совет по детской книге России — уважаемую организацию, входящую в IBBY, Международный совет по детской книге. Свою деятельность на литературном посту Нилов начал с фундаментального труда: составил алфавитный список всех издательств, занимающихся детской литературой, а потом выбрал из них 33 лучших по неизвестным критериям. Затем решил заняться экспертизой детских книг, даже не поинтересовавшись, нет ли у нас в стране каких-нибудь организаций, которые этим уже занимаются. Не вспомнил, нет. Стал покупать детские книги и вместе с коллегами подвергать их экспертизе (то есть попросту глядеть, о чем эта книга, и классифицировать: эта о смерти, эта о предательстве и проч.). Читайте также Русское поле нарциссов Откуда и как берутся запреты и почему их становится все больше. Антрополог Роман Шамолин — о двух типах культуры Значительную часть экспертизы для этого проекта выполнила Татьяна Цветкова, кандидат педагогических наук и генеральный директор издательства «ТЦ Сфера», которое издает развивающие пособия для дошкольников и наглядные пособия (вот такие, например). Сама Цветкова пишет для своего издательства и редактирует маленькие книжечки, среди которых пособия по дорожным знакам, сценарии праздников в детсаду, демонстрационные картинки с текстом на обороте — небесные тела, времена года, ягоды. Трудно сказать, что именно заставило ее заняться экспертизой художественной литературы для детей. Должно быть, галлюцинации. Нет, я серьезно. Вот как она сама объясняла газете «Книжная индустрия» источник своего вдохновения: «Все очень просто: у меня в голове есть некая конструкция, я загораюсь, сажусь и пишу. Иногда я делаю таблицы, когда это структурный продукт. Собираю то, что мы уже сделали, залезаю в интернет, смотрю, что есть там. Потом прихожу в команду со своими фантазиями («галлюцинациями», как я их называю) и на ней проверяю, галлюцинации это или нет. И если у команды загораются глаза, они говорят: «Да, супер, делаем!» — мы начинаем это делать. Вот так наши продукты рождаются». Татьяна Цветкова. Скриншот из видеоанонса В том же интервью она излагает и свои педагогические идеи: «Патриотическое воспитание должно пронизывать все направления становления и развития ребенка через сказки, песни, рисунки, беседу». «Важно зародить любовь к Родине через искусство. Мне кажется, что наше образование очень сильно потеряло из-за того, что дети мало поют в образовательных организациях. Просто ставьте детям музыку, которая воспитывает высокие чувства: «Прекрасное далеко» или «Кто тебя выдумал…» «…больше читать детям сказки. Прежде всего — сказки, а потом уже нашу отечественную проверенную литературу». «И самое главное: у меня какое-то озарение было — нельзя читать детям негативные стихи. Я взяла и убрала их из наших рекомендаций. <…> Если мы все время будем давать негатив, ребенок все время будет плакать. Все-таки я стою на основах более радостного воспитания». Результатами своих экспертных «озарений» Татьяна Цветкова поделилась в своей статье в журнале «Дошкольное воспитание». В ней она, среди прочего, утверждает, что «мысль материальна». Этот постулат она доказывает на примере своей мамы, которая в 80 лет сказала, что зажилась на свете, и вскоре умерла, не послушав слов дочери, что желать смерти — грех. Нормальное человеческое потрясение от смерти мамы приводит автора к выводам, которые должны определять судьбу детской литературы в стране. Вот логика рассуждений Цветковой. Скажем, по поводу книги Элисабет Ларсен «Меня зовут Смерть» она пишет: Обложка книги «Меня зовут смерть». Источник: wildberries.ru «Например, в одной из книг о смерти я увидела, что у нее есть велосипед, она красивая и — самое страшное — дружит с жизнью. Тогда ребенок и принимает смерть как главный ориентир или возможный вариант своей жизни. Как вы думаете, какой возможен исход в данной ситуации? Видимо, похожий на тот, что я вам рассказала про свою маму. Может ли ребенок, размышляющий о смерти, привлечь смерть в свою жизнь? Обесценить саму жизнь?!» В таблице, куда Татьяна Цветкова заносила свои экспертные комментарии, об этой книге сказано: «ОТРАВА!!!! Бьёт по эмоциям и чувствам!!! Причем талантливо. Хочется помыться и кого-нибудь побить. ДЕТЯМ ДОЛЖНО БЫТЬ ЗАПРЕЩЕНО!!! У них стоит 0+! Пришлось читать второй раз — с первого осмыслить не получилось. Описаны разные виды смерти: животные, старые люди, дети, неродившиеся дети. И виды ее прихода. Жизнь поставлена ниже смерти. Отметила стикерами особые места. Книга нанесет травму психике не только ребенка, но и взрослого человека! ОПАСНО!!! ДЛЯ ЖИЗНИ!!!» И как-то не приходит в голову кандидату педагогических наук, что книги о смерти приходится покупать и читать тем детям, которые уже с ней столкнулись и пытаются ее осмыслить: где теперь бабушка? Что случилось с нашей собакой? Куда делся мой нерожденный братик? И вот тогда приходит книжка, где смерть — не пугающая старуха с косой, а та, что ходит рядом с жизнью, что нежна с детьми, стариками и зверями, — чтобы ребенок не вскакивал по ночам от ужаса. И главное — рядом с книжкой появляется умный взрослый, который умеет не бояться книг, а говорить с детьми о них. Писательница, кандидат психологических наук Ася Кравченко говорит: «Замалчивание проблем не ведет к их исчезновению. И когда большинство телевизионных сюжетов посвящено насилию и смерти, у детей должна быть возможность озвучить свои страхи, поговорить о них. Эту задачу в какой-то мере выполняет детская литература на «сложные темы». Детей невозможно заставить читать то, что им не нужно, не интересно. Если проблемная литература востребована, значит, есть дети, которым она нужна». Читайте также Такая родная циничная речь Новое пособие для подготовки к ЕГЭ по русскому языку воспитывает «патриотизм» на военных примерах и на прославлении смерти Экспертные заключения Татьяны Цветковой особенно эффектны, когда сначала читаешь их, а потом видишь ту самую опасную и вредную книгу: «Очень странная книга. Мама в татуировках, мама проститутка, мама лесбиянка и другие непривлекательные образы. На последней странице мама держит ребенка на шее, как мужчина, что невозможно, так как ножки ребенка будут упираться в грудь женщины и делать ей больно. Мужа нет. Все дети без отца. Четыре картины смерти. От книги очень мутное и печальное впечатление. Хотя все красиво и дорого. Я бы не дала такую книгу своей дочери». И вот это неприязненное бухтение — о нежнейшей, печальной, прекрасной книге «Мама» Элен Дельфорж: на левой стороне каждого разворота стихи о материнстве, на правой — иллюстрация Квентина Гребана. Да, там есть стихотворение о маме, потерявшей ребенка и думающей: неужели я больше не мама, я — мама без ребенка? Так и книга, хоть и стоит на ней 12+, — это не для детей, это для мам. Это про нас, про наши материнские мысли, печали и заботы. Кстати, ответственно заявляю, что обоих своих детей я носила на шее «по-мужски» лет до шести, и про «ножки ребенка будут упираться в грудь женщины и делать ей больно» — это чушь. Разворот из книги «Мама». Источник: labirint.ru Другие экспертные суждения примерно такие же. «У Лисенка явный невроз, так как он постоянно ищет границы дозволенного, но ему все позволяется. Что бы он ни вытворял, его все равно будут любить». (Деби Глиори «Что бы ни случилось», книга о лисенке, который разозлился, а потом решил, что раз он злится, то он плохой и его нельзя любить. Он спрашивает своего взрослого, Большого Лиса, будет ли тот его любить, если он станет, например, крокодилом, а Большой отвечает, что всегда будет его любить. Ужасно вредная книга, ясное дело, он, вероятно, должен был сказать — «я тебя выпорю и не буду любить, пока ты не исправишься».) Обложка книги «Мой друг Бертольт». Источник: market.yandex.ru «Мальчик (нет имени, нет возраста) одинок. Но у него есть друг — большой дуб. Но это не друг — это убежище, скорее всего. И с дуба он видит два разворота непристойностей. Не уверена, что это так поучительно для ребенка». (Жак Гольдстин «Мой друг Бертольт»; в книге мальчик, любящий уединение, сидит на дубе, откуда ему видно, например, что кюре, поливая цветы, смотрит, как загорает жена соседа, двое влюбленных целуются, а мальчишки таскают у бакалейщика пустые бутылки и сдают их ему заново.) «Смерть показана спокойно, без излишеств. Но я не вижу смысла вообще рассказывать об этом кому-нибудь. Ведь смерть близкого человека — это очень личное. Выставлять это напоказ — не в традициях и культуре нашего народа». (Ирина Зартайская «Все бабушки умеют летать» — грустная и полная любви книга о смерти любимой бабушки; уж конечно, лучше с ребенком вообще не разговаривать о том, что бабушка была-была, да вдруг ее не стало.) Все эти суждения в несколько причесанном виде вынесены в статью в «Дошкольном образовании». Автора несколько раз спрашивали в комментариях на страничке Совета по детской книге Союза писателей России во «ВК», каков, собственно, научный аппарат исследования. Автор сердито велела дочитать статью до конца («окончание следует», сказано в конце). Обложка книги «Самые добрые в мире». Источник: ozon.ru Ну вот научный аппарат на данный момент: личное впечатление от смерти матери, личное суждение о традиции русского народа, личная история, как бабушка объяснила маленькой Тане, будущему эксперту, что гусенок умер, и как они вместе похоронили гусенка. Но книжку Ульфа Нильсона «Самые добрые в мире», в которой дети хоронят погибших маленьких существ, Татьяна Цветкова аттестует так: «Ощущение, что дети пойдут и сами убьют какое-то очередное животное… Чтобы просто было не скучно и чтобы было кого похоронить». От науки во всей статье — только следующее соображение: «Каждый психологический возраст отличается своеобразием, имеет качественно отличную от других психологическую характеристику. Я не буду раскрывать, что такое «психологическая характеристика». Но обращу ваше внимание на ее важный компонент. Он называется «центральная психическая функция». В дошкольном возрасте это эмоции». Дальше сказано, что дошкольник — очень эмоциональное существо, он весь во власти положительных или отрицательных эмоций и тема смерти «его просто пронзает». В общем, то самое озарение, что детям нельзя никакого негатива, только добавлены два термина, которые автор раскрывать не хочет. Дальше — больше: «Книга о смерти не просто программирует ребенка, а программирует его на смерть. А впустив мысль, что смерть — решение всех проблем, в свое сознание, ребенок идет дальше и программирует других». А можно, простите, научных доказательств, что «книги программируют ребенка»? Что «Традиционно в нашей культуре приобщение ребенка к смерти — это табу»? Что ребенок, как инфицированная пчела, влетает в свой улей и там заражает всех? Наконец, что ребенок — это чистый лист, лишенный всякой субъектности, что он не может не захотеть читать или слушать эту книгу, что она обязательно его запрограммирует, как бы ни воспитывали его родители дома? Изображение Из исследования Татьяны Цветковой Другие книги в представленном Николаем Ниловым списке вредной литературы подвергнуты точно такой же бессмысленной и беспощадной экспертизе, правда, ее авторов Совет пока не раскрывает. Одна из мишеней Нилова — книга «Солдатик» Кристины Беллемо. Смысл ее примерно таков: игрушечный солдатик умел думать только о войне, умел атаковать, целиться и стрелять. Но однажды он очень устал, шел-шел, зашел в маленький домик. Поискал врагов — их нет. Зато вкусно пахнет и есть кровать. Тогда он снял ботинки и форму и лег на кровать. И ничего не случилось, и враги на него не набросились. Только дрова в очаге выстрелили, но это оказалось не война. И тут он понял, что бывает еще и мир. И что можно не воевать. И все. Разворот из книги «Солдатик». Источник: timeout.ru В принципе, вся эта книга — большая развернутая метафора. И этим солдатиком, который все никак не может демобилизоваться, может оказаться каждый из нас — с ежесекундной готовностью обороняться, когда никто не нападает, с поиском врагов, с недоверием к миру. И книжка как раз о том, что окружающий мир вполне может быть миром добрым, где не нужно все время ждать нападения — это о базовом доверии к миру, если уж на то пошло. Том самом доверии, которое нужно подрастающему человеку, чтобы расти гармонично. Но если самозваные эксперты не понимают даже малейшей сложности, не узнают метафор, то у них выходит, что «книга «Солдатик» — это стройное внедрение смыслов. Там ребенок подводится к мысли, что он должен стать дезертиром». Так говорит Нилов. Но, может быть, самая дикая история приключилась с малышовой книжкой Шеннон Хейл «Как котенок стал единорогом». Там изображен маленький розовый котенок, который любуется красивым единорогом — и склеивает из бумаги для себя рог. И стихи в переводе Маши Лукашкиной: Какой он красивый — единорог! Котенок играет в единорога. Со склеенным из бумаги рогом. Знаете, что это означает, по мнению Нилова? Пропаганду трансгендерного перехода. То есть, видимо, кошка — это она, а единорог — это он, потому что у него есть, простите, рог? И если склеить себе рог из бумаги, то ты уже трансгендер, без вариантов? Разворот из книги «Как котенок стал единорогом». Источник: megamarket.ru По этим критериям можно объявить деструктивной добрую половину мировой и русской литературы, взрослой и детской: от «Двенадцатой ночи» Шекспира и «Записок кавалерист-девицы» Надежды Дуровой до «Дон Жуана» Байрона (отвергают традиционные роли мужчин и женщин), Писательница Наталья Савушкина замечает: Наталья Савушкина. Фото: bibliogid.ru «В детской книге, в работе с детьми очень важно учитывать особенности развития ребенка, психологические в первую очередь. Представлять себя кем-то другим — неотъемлемая часть развития детского воображения. Именно она развивает эмпатию, способность сочувствовать, понимать другого. Она же помогает осознать себя как отличное от этого другого существо. А ведь воображение и сочувствие в конечном итоге и отличают нас, людей, от животных. Подражать тому, что видишь в окружающем мире, — первый и важный этап развития маленького человека. Именно так он узнаёт мир. Примерять на себя роль другого, роль животного — это развивать в себе любовь ко всему живому, боязнь ему навредить, выращивать в себе чувство заботы и ответственности за окружающее». Словом, обо всем этом не стоило бы и говорить. Писатели дают комментарии и ахают: ну я же банальности говорю, но вот поди ж ты — надо объяснять банальности. Надо спорить с Ниловым. В принципе, два месяца писатели и не реагировали никак. И не только потому, что городских сумасшедших вокруг много и на всякий чих не наздравствуешься. Но и потому еще, что в наше интересное время появился еще один резон: «не привлекать внимания санитаров». Когда ты это не перепощиваешь, не пиаришь — глядишь, эта дурная инициатива и замрет где-нибудь потихоньку, не доберется до верхов, где будут очень рады встретить лицом к лицу Очередную Угрозу Нашим Детям. Потому что Нилов говорит очень много слов, которые отлично ложатся на принятую в верхах концепцию внешнего врага, который стремится за счет грантов и тайной подрывной активности, через пятую колонну разложить наше общество изнутри, и начинает с самых беззащитных — с детей. Немудрено, что сначала ссылку на его исследование перепостил Захар Прилепин, потом к делу подключился Никита Михалков в своем «Бесогоне» — сами детских книжек не читали, но осуждаем. И, конечно, тут уже на защиту детей поднялся комитет Госдумы по защите семьи, вопросам отцовства, материнства и детства, и его председатель Нина Останина отправила заместителю председателя правительства Российской Федерации Дмитрию Чернышенко письмо с требованием бороться с распространением деструктивных детских книг и спасать детей от всяких сомнительных лисят и единорожек. А как спасать — ясное дело. Мы не раз уже видели. Никому не поздоровится. И вот когда во все колокола забила уже Госдума, и взбудоражилась Екатерина Мизулина, которой тоже, конечно, есть дело до детской литературы, и стало ясно, что дело пахнет жареными единорожками, тут уже российский детлит понял, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. И в среде писателей и издателей появилось письмо, которое все стали подписывать. Основной пафос этого письма — «ну что вы ломитесь в открытую дверь?». Патриотизм хотите воспитывать, с писателями работать, чтобы они захотели создавать идейно верные книги? Так уже ведется работа: «Подобный вопрос был уже проработан в Общественной палате Российской Федерации 31.08.2022 г. на круглом столе «Развитие детского и юношеского чтения в Российской Федерации: проблемы и пути решения», результатом которого стало исследование ФГБНУ «Институт изучения детства, семьи и воспитания» тем, на которые российским авторам особенно важно писать современные книги для детей. А уже в октябре 2022 года стартовал совместный проект ФГБНУ «Институт изучения детства, семьи и воспитания» и Союза детских и юношеских писателей «Книги нового времени» по созданию авторами книг на заданные институтом темы и под кураторством его экспертов». Читайте также
Лично мне как-то под этим подписываться не захотелось: если Институт воспитания (тот самый, который придумывает «Разговоры о важном» и «Семьеведение», а теперь еще и считает себя экспертом по детской книге) хочет съесть Нилова, я возражать не буду, но участвовать в этом жабогадюкинге увольте; тем более увольте от создания книг на заданные институтом темы и под кураторством его экспертов. Тем не менее под письмом поставили свои подписи более 500 писателей и издателей, потому что в наши интересные времена только такой риторикой и проймешь заинтересованные инстанции. Ну и покажите ваши методики, сказали профессионалы. Опубликуйте исследование, а потом обсуждайте. А когда обсуждаете — не забудьте позвать тех, кто в теме: «Считаем необходимым предоставить широкому кругу экспертов возможность ознакомиться с данным исследованием, учесть другие аналитические материалы по детскому и юношескому чтению, статистику Российской книжной палаты, статистику продаж ведущих книжных сетей, а также сформировать совместную рабочую группу с вовлечением всех ключевых институтов и заинтересованных лиц, работающих в сегменте детской и юношеской литературы, для проработки решений о программных и законодательных мерах в этой области». Конечно, не одно письмо сыграло тут свою роль, а пришлось всем этим ключевым институтам и заинтересованным лицам заняться не своим прямым делом по созданию хорошей детской книги, а круговой обороной и привлечением союзников. Результатом стала официальная договоренность между Российским книжным союзом (РКС) и Союзом писателей России о том, что «данное исследование и его выводы некорректны и ни при каких обстоятельствах не могут быть использованы как обобщающие». Глава РКС Сергей Степашин заявил: «Сегодня, когда детская литература особенно нуждается в развитии и поддержке, подобные псевдоисследования, некорректные выводы, поспешные публикации и публичные выступления подрывают системные и многолетние усилия специалистов отрасли». Председатель Союза писателей России Николай Иванов сказал: «Первоначальные выводы исследования детской литературы, которые были частично опубликованы в ноябре 2024 года, нуждаются в доработке и корректировке с привлечением дополнительных источников информации. Все последующие аналитические работы Союз писателей России планирует проводить с привлечением широкого круга экспертов на основе диалога и конструктивного взаимодействия». Казалось бы, отбились и на этот раз? Официально — да. Издатели и писатели выдохнули, государственные мужи остались с осадочком «а все-таки детскую книгу надо проверить». Нилов и компания анонсируют выход книги «Тайна детской литературы», где представят результаты пресловутого исследования и расскажут всю правду про вред детской литературы. А впереди — Non/fiction, большая книжная ярмарка, раздолье для самозваных экспертов и бытовых параноиков, для ловли иностранных шпионов, переодетых котятами и лисятами. Издательства нервно готовятся. Фото: Алексей Душутин / «Новая газета» Вряд ли стоит ожидать, что от детской литературы теперь отвяжутся. В полном согласии с поговоркой «каждый суслик — агроном» экспертом в этой области себя считает каждый, кто когда-то держал в руках детскую книгу. Контролировать детскую литературу хотят творческие союзы и научные институты, Министерство культуры и Госдума. А детская литература нуждается не в контроле, а в поддержке: детские книжки, если это художественная литература, а не прикладные учебные пособия, издаются крошечными тиражами — 3000 экземпляров, стандартный тираж детской книги, — это капля в море даже в масштабах Москвы, а не всей страны; у многих семей не хватает денег не покупку детских книг, самоназначенные эксперты пугают страну опасностью детских книг то для психики, то для здоровья, то для жизни, то для существующего строя. Существующий строй охотно пугается, потому что давно пребывает в ощущении, что кругом враги, а если враги даже в детских книгах, то это только укрепляет в подозрениях. А родители, которым и так не слишком легко разобраться, машут рукой и говорят: «лучше читать старые проверенные советские книжки», которые от современного ребенка все дальше и дальше. Так что радоваться рано. Потому что этот выдох — он до первого следующего исследователя, который забудет надеть шапочку из фольги и обнаружит в детских книжках еще какую-нибудь пропаганду, даже не буду подсказывать, чего именно. Один издатель, пожелавший остаться неназванным, сказал: «В наши смутные, тревожные времена сон разума порождает непрофессионалов. Детской литературой пытаются управлять писатели, педагоги и психологи, которых профессионалы не считают настоящими писателями, педагогами и психологами. Отовсюду лезут хтонические чудовища. Появляются странные инициативы, которые сразу подхватываются наверху. И все это отнимает время от работы». Писательница Нина Дашевская так комментирует всю эту историю: Нина Дашевская. Фото: culture.ru «Мне кажется, что цель исследования Нилова — не защита детей, а нападение на конкретные издательства и писателей. Агрессивный тон письма ставит под сомнение все достижения нашей отечественной культуры, все темы, которые описаны как «деструктивные», — щедро присутствуют в русской классике. Запретительство в литературе часто приводит к противоположным результатам. Наша задача — не запрещать, не ограждать, а воспитывать ответственного читателя, умеющего делать выбор. Институты, исследующие детскую литературу, поддержка исследователей, критиков, библиотечных научных проектов принесли бы гораздо больше пользы, чем запреты на книги. Сложные темы в литературе необходимы. Ребенок обязательно встретится с ними в жизни; лучше, если у него уже будет опыт обсуждения, проживания этих историй в литературе. Столкнувшись с серьезной проблемой, ребенок может найти размышления на сходные темы в книгах (не готовые ответы, но именно размышления — решение ему все равно придется принимать самому). Любой психолог скажет, что растить ребенка в оранжерейных условиях, в абсолютно дистиллированной среде — вредно и опасно; он останется беззащитен, не нарастит иммунитет. Одна из самых опасных вещей в обучении и культуре — страх. Боится писатель — как бы не попасть под определение «деструктивная литература», боятся издатели, боятся библиотекари, родители и дети. «Как бы чего не вышло», — думают все. Кажется, трусливое общество — это совсем не то, чего мы хотели бы, правда?» https://novayagazeta.ru/articles/2024/11/27/delo-zapakhlo-zharenymi-edinorozhkami © Copyright: Борис Рубежов Пятая Страница, 2024.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
