Большинство шведов не любят Карлсона, героя популярной сказки Астрид Лингрен. Да и сама писательница при жизни тоже была немало удивлена, что из всех ее героев в Советском Союзе самым популярным стал Карлсон, который живет на крыше. Все дело в том, что Карлсон (Karlsson) не совсем подходит самим шведам по морально-нравственным категориям и морально-этическим соображениям. Шведские соотечественники считают Карлсона в высшей степени хамоватым, весьма эгоистичным хвастуном. Да и просто наизауряднейшим обманщиком. Но самый большой недостаток, по мнению шведов, в Карлсоне — это то, что он думает только о себе и моментально смывается с места происшествия, как только друг попадает в беду.
Почему его любят у нас, а советскими мультиками о нем засматривались дети не одного поколения? Ну, во-первых, советские переводчики и сценаристы. Они сделали все, что смогли, для того, чтобы адаптировать сказку к детскому восприятию, часто перекраивая оригинал. Мы знаем Малыша одиноким (в оригинале он — весьма избалованный мальчик), мы уверены в двух десятках истин вроде той, что Карлсон любит варенье (на самом деле он любит мясные тефтели). Это постарались переводчики. Однако, если бы дети читали книжку раньше просмотра мультфильмов, многие из них отнеслись бы прохладней и к тому и к другому, ибо даже в смягченном и искаженном переводе бросается в глаза правота шведов. Увы, черного кобеля не отмоешь добела. Еще, конечно, разница в детском и взрослом восприятии. Как хорошо, что в моем детстве в нашей библиотеке не было этой книжки, я только мультики смотрела и немножко завидовала Малышу. Прочтя книжку впервые уже взрослой, я пришла в ужас: чем и кем я восторгалась? Начала пересматривать мультик... а досмотреть не смогла, так отвратителен мне был герой. Бросилось в глаза все то же самое, что и в книжке. Походив по форумам, я поняла, что не одинока в своем «ужас, ужас!». Вот цитата: «Помните, в книге Астрид Линдгрен описала систему оперативной связи между Малышом и Карлсоном? Веревочка, выходящая из окна Малыша, заканчивалась колокольчиком у домика Карлсона. Один звонок означал: «Немедленно прилетай!» Два звонка: «Не прилетай ни в коем случае!» Три звонка просто трогательно сообщали: «Как хорошо, что на свете есть Ты, Карлсон». Я звонил бы ежедневно два раза. Так, на всякий случай».
Увы, так случилось, что ко мне Карлсон прилетал тоже, едва избавилась. Впрочем, эта тема уже описана (см. «Маринка»).
