12. 05. 2023
Продолжаю разбирать сохранившиеся после гибели библиотеки и архива письма.
Письмо от Леопольда Эпштейна, датированное 27.10.1991:
Сложная проблема, возникающая при оценке «Пера Гюнта», - проблема цельности. Я думал, схоластически анализировал, но так и не смог понять (не зная по-настоящему творческой биографии Ибсена), кто из вас – ты или он – виновен в некоторой нецельности произведения, это так же мне непонятно, как и в случае «Фауста» Гёте – Пастернака. Вероятно, судить должен человек более эрудированный, профессионально грамотный в вопросах перевода, чем я.
Безусловно, четвертое действие все же выпадает из общего повествования; оно не только разворачивается в других драпировках и декорациях, но и другой логико-этической плоскости, хотя… Хотя, быть может, просто нам трудно теперь понять Ибсена, который просто игнорирует этап достижения богатства и власти и сразу от смерти матери в нищенском домике переходит к пиру в Марокко («обязан этой похвалой карману вкупе со слугой и поваром…»), а мы, жалкие современные людишки, привыкли как раз концентрировать свое внимание на путях достижения власти, а не на целях и способах ее использования; вероятно, это говорит в нас скорозабытое плебейство: достичь – а там разберемся.
Надо бы прочесть драму еще раз, а у меня для этого нет времени. Я просто уже подробную структуру текста позабыл. Помню, что мне показалась чрезвычайно живой и естественной сцена у троллей ( с «бантами для хвостов»), очень понравился монолог Пера в том же действии («Что это? Выше, все выше замки теснятся стеной»), хорошо описание возвращения Пера к избушке Сольвейг в последнем акте, точнее даже, не само возвращение, а монологи перед ним («Я в Сан-Франциско золото копал» и «Экая бездна возможностей в мире!» И вообще – хорошие места с совершенно «непереводным» звучанием русского текста раскиданы по всей драме – взять хотя бы: «Но в отечестве своем, очевидно, нет пророка. Эмигрируйте в Марокко». Правда, вся сцена в сумасшедшем доме – не лучшее место книги.
Вообще, чем больше думаю об этом твоем труде, тем сложнее, мне кажется, стоявшая перед тобой задача – перевести стихотворную драму с ее постоянной сменой ритма и интонаций и даже определенной речевой характеристикой персонажей. Я тебе уже говорил и, пользуясь случаем, готов повторить еще раз – единственный объект, с которым представляется уместным сравнить твой перевод – «Фауст» - пастернаковский – и ты, по-моему, справилась со своей задачей лучше, чем прославленный лауреат. У него больше голых образов непререкаемого всемогущества. Видно, дело и в том, что там и автор и переводчик были не столь молоды, как ты с Генриком, и в творении их больше холода. (Ничего я так не страшусь, как душевного холода, постоянно охватывающего меня, и самое ужасное – бороться с ним никак невозможно! – это, впрочем, замечание, к делу отношения не имеющее).
Другие статьи в литературном дневнике:
