Глава 7. Все или почти все о Самом КК

--- Вы определитесь с новым кабинетом. До завтра. Ладно. До послезавтра. Зная  ваш характер, вам потребуется много времени. Вам нужно чувствовать стены, окна, вид на пейзаж… --- высокое начальство снисходительно насмешливо посматривало на К.К. Он же, как мы будем называть его  в дальнейшем – Кирилл Кириллович. Однако вовсе он не был тем, как его называли. Имя его не простое. Папаша родился у очень исторических историков по профессии, вернее у папы историка. Мама копалась в бумагах мужа и сортировали их по необходимости --- торжественно и с благоговейным почтением. Он будет Карфаген! --- воскликнула только родившая малыша (в нашем случае Кирилла) мамаша --- молодая идейная особа, боготворившая мужа историка --- чиновника некого тогдашнего Комиссариата.
--- Ты что?  Нельзя! --- дедушка нашего Кирилла испуганно замахал руками.
--- Тогда я не смогу… Это мечта моих последних четырнадцати часов родов, --- поджала губки жена дедушки, то есть бабушка Кирилла Кирилловича. --- Только Карфаген! Или я уйду из семьи и буду скитаться в малышом в поисках смысла жизни и добра в мире!!!
Пришлось соглашаться.

   Этот каламбур с именем Карфаген повторился в следующем поколении. Мамаша самого Кирилла была девушка нервическая и талантливая. Правда не учёная. Она была для мужа, то есть отца Кирилла Кирилловича чем-то вроде идола. Он преклонялся перед её красотой и темпераментом. Особенно при чтении ей стихов различных авторов независимо от языка оригинала. Мамаша Кирилла Кирилловича налету схватывала страницы стихов, повторяла их до буквы наизусть с невероятным восторгом и очарованием. Ей апплодировали профессора и аккадемики на пикниках и дачных посиделках. Наутро она всё забывала. Однако эффект был ошеломительный. Потому когда мамочка нашего К.К. вышла с маленьким свёртком из роддома, и заявила, что имя младенца теперь будет Квазимода, папаше Карфегену, привыкшему , что естественно, к своему знаменитому имени, ничего не оставалось, как обреченно согласиться. Гюго --- Она! --- не смогла прочесть больше двадцати страниц «из-за нервов и впечатлительности дуреющего от первой влюблённости подростка!», потому имя Квазимода ей было просто загадочно звучно и маняще. Для мамаши Кирилла само звучание имени производило эффект колоколов в парижском соборе. Отец, глубоко и обречённо вздохнув, надеясь на будущие переменчивые времена, втихаря записал его в ЗАГСе двойным именем Кирилл-Квазимода. Жалкий подкаблучник и тряпка, сказал пафосно ему отец Карфаген, но осёкся, увидя насмешливый, очень уж проницательный взгляд сына. Дедушка Карфаген пожинал то, что посеяли его предки. Так вот.
Но для всех наш прекрасный талантливый начальник был просто Кирилл Кириллович, или, как любили называть его коллеги – К.К.
Тихо, бесшумно, как полагается самому высокого технологичному образцу, единственному образцу новейшей марки вертолёта, на краю Броваров, у секретного ангара, замаскированного под коровник, сел гвинтокрыл, принесший на своих блистающих крыльях из экспериментального, суперзамечательного свеженького сплава редкоземельных металлов, нашего героя. Да, это был по документам Кирилл-Квазимода Карфагенович, а для нас, читателей и его коллег, подчинённых --- Кирилл Кириллович. Он бесшумно проник в гараж, замаскированный под пункт приема склотары, сел на неприметный старенький мерседесик или москвич --- а Кот его знает --- и помчался на Красноклюквенный проспект, где должен был ознакомить с задачей всю команду , состоящую из участковых милиционеров и прочих участников «научно-космическо-секретного эксперимента по обнаружению и устранению причин деструкции мирного мира и добра во Вселенной!