Иржи Годфрид

"я куплю новый фильм,igloo и... это ничего не стоит"

Иржи Годфрид проснулся, ощутив в бессознательном чёрный язычок змейки, отравившей Клеопатру. кажется, он только что видел её во сне, где он был хромым филином, ожидавшим поезд в метро Нью-Йорка.
в 1:07 Иржи передвинул свой умопомраченный взгляд на электронные часы с четырьмя жидкокристаллическими цифрами. цифры уставились на него своим зелёным кислотным мерцанием. пошёл дым, и будильник лопнул со звуком переваренного яйца.

под кроватью стоял кромешный гул всех в мире телеканалов. огромный, совершенно плоский экран располагался ровненько под кроватью Иржи (такой старинной, на высоких ножках). на двенадцати частях экранах ярчели двенадцать телеканалов, и они никогда не выключались, поскольку Иржи до злобного колика в пластиковом желудке нравилось чувствовать себя НАД всем этим рыдающе-хохочущем-страдающем-стреляюще-демагогирующем инфомиром.вот подумайте! тысячи людей работают на этих телеканалах только для того, чтобы он, Иржи Годфрид, смог наслаждаться каждый день своей иллюзией надмирности.

Иржи обладал незакрашивающейся седой прядью в четырёх сантиметрах от пробора. среди коричневого руна остальных волос, что были воплощением беспрецендентной мягкости и блестящести, эта прядь выстреливала заезженной пластинкой ассоциации :шоколад с молоком.

каждый день Иржи Годфрид спускался в канализацию деловых отношений Грубость-сити, держась за ненавистные перила социальной адаптации. он грыз перила, он старел вместе с ними, и он умрёт вместе с ними - в этом он был уверен (рассыплется в прах где-нибудь на совещании по вопросу о получении монополии на мерзофикацию душ по новому методу).
Иржи Годфрид знал исход событий, свой финал. код его бытия был прошит чёрной нитью на его спине. но Иржи не был силён в изящности и говорил, словно фальшивый депутат или директор какого-нибудь захолустного завода, не привыкший к повышенному вниманию прессы к своей персоне.
интонация его, безакцентово-напуганная, всегда казалась лживой, даже если он говорил правду, так что дорога к публичным выступлениям была ему закрыта наглухо свинцовыми баррикадами недоверия.

но в мечтах...

они шли, закованные в стальные ошейники (лёд металла выжигал свои жестокие узоры на тонкой коже), соединённые между собой цепью, каждое звено которой весило 3 кг. их было 7, и первой была белокожая девушка по имени Смерть - в синем одеянии, увенчанная короной из человеческих костей, её чёрные волосы вились змеями.
второй шла Жизнь - хрупкая, но крепкая леди в белом, русоволосая (косы были уложены в изысканную причёску, но розы, её украшавшие, были сухи и бесцветны). третья пленница - Любовь :рыжеволосая зеленоглазая ведьма в красном гипюре, каждое движение которой разжигало страсть в смотрящем.склоняясь под тяжестью цепи, Любовь горделиво сверкала глазами. четвёртую звали Равнодушие : её гибкий стан был обтянут серебристым атласом, а пепельные пряди  идеально подстриженых волос ровно лежали на гладкой спине. пятая была Победа - Ника, крыло лишь одно, медью сверкало, а голову свою она в руке держала. шестая - Боль, вся в пёстрых одеяньях, короткостриженная, узколицая  с усмешкой на лице и с чёрным хлыстом в руке. седьмая - Мудрость :каштановые кудри по плечам разметались, длиннополое платье сверкало золотом парчи, она вся искрилась на солнце, браслеты золотыми змеями её руки обвивали,а ноги её были босы - исколоты острыми камнями и битыми стёклами. и ехал за ними с цепью в руке Иржи Годфрид, ехал торжественно, на грязно-серой колеснице самодовольства. это он, клерк-шизофреник, почтенный гражданин Грубость-сити, запряг 7 дев, словно лошадей, в свою повозку. и мир хрустел под тяжёлыми колёсами, и распадался в прах, и небо смотрело на него ехидно ухмыляясь, зная, что скоро придёт восьмая - Справедливая Расплата.

2004