Немецкая тетрадь

EINE CHRONIK

Am frюhen Morgen
mache ich Licht an.
Die Sonne steigt
юber die neblige Erde.

Am kurzen  Tag
werfe ich Goldkorn in die Schlacht.
Der  Regenbogen
scheint durch  Wolken.

Am spэten  Abend
schalte ich den Leuchtturm ein.
Das Glюhwюrmchen
freudestrahlt in der Finsternis.

In der langen Nacht
schreibe ich  einen  Brief.
Der erste Schnee dreht sich      
юber meinen Wortern.

Am Sonntag
gehe ich in die Kirche.
Der Chor singt gut.
Die Kerzen brennen klar.


КОРОЛЕВСКИЙ МУЗЫКАНТ

Якоб Фридрих Кляйнкнехт за свои труды был
удостоен титула «K;niglich-Preu;ischer Capellmeister»

Плывут века, как облака,
И дремлет Млечный путь,
А концертмейстера рука
Не устаёт ничуть.

Минор росы и светлых слёз
Тревожит чью-то грудь,
Летит симфония меж звёзд
И шепчет: «Не забудь!..»

На свете много передряг,
Устал и Росинант,
Но лечит нас – земных бродяг
От Бога музыкант.

Флейтист капеллы и скрипач
Садится за орган,
Стихает смех, смолкает плач,
И прячется туман.

И потому издалека
Ясней нелёгкий путь,
Пока волшебная рука
Не устаёт ничуть.

СОН ДЕКАРТА

Устав от дум и свиста шпанских пуль,
Коварных  козней злых иезуитов,
Передохнуть поехал в город Ульм
Рене Декарт – философ неофитов.

Поужинавши рёбрышком бычка,
Запив бокалом красного муската,
Увидел он под пение сверчка
Во сне четвёртую координату.

Как гений дискурса, идущий в темноте,
Он яркий след стремящимся вслепую
Оставил, резко бросив суете: 
«Я мыслю, значит, точно существую!..»

За веком век, но что ни говори,
Мы то воюем, то ломаем стулья,
А может быть, постигшим буквари,
И нам пора поспать бы в швабском Ульме.

РЕИНКАРНАЦИЯ МАКСА И МОРИЦА

Вспомним мы рассказики от Вильгельма Буша
О плутах, проказниках, шельмах непослушных.               
Добрым людям – пакости, горькие истории,
Зато сколько радости у Макса и Морица!..

Бегают, да с топотом, невдомёк ребятам,
Что за громким хохотом близится расплата.
И случился, видимо, вовсе не случайно
Эпилог их жизненный чересчур печальным.

Ничего тут личного, вряд ли вы поверите,
Но есть факт мистический тайной эзотерики...
С ним знакома с древности германская нация,
И прошла в секретности вся реинкарнация.

Сорванцы курьёзные с их же именами
Взрослыми, серьёзными стали мастерами.
Макс – подмога бюргерам, техник даровитый,
Мориц строит ульмерам Mюnster знаменитый.

И за труд свой обретают, места нет идиллии,
Сыновья родного края на века фамилии.
Каскадёры медиа, убедитесь, стингеры,
Что в энциклопедии есть и Айт с Энзингером.
 
Жизнь порою добрая, а подчас жестокая,
Учит с детства пробными, умными уроками.
Будут подходящие у судьбы итоги,
Если настоящие выбраны дороги.

ЭНЕРГИЯ

Как-то раз решил Эйнштейн
Подогреть слегка глинтвейн,
Он открытию был рад:
E = mc2!..

Гений формулу сначала
Подложил под дно бокала
И продолжил мирный труд
Относительных причуд.

Тут вдруг вышло, чтоб те пусто,
Бомбануло над Тунгусской...
И с тех пор сто с лишним лет
В спорах весь учёный свет.

Кто-то молча хмурит брови,
Вот он гад, во всём виновен!..
Впрочем, что ни говори,
Были Тесла и Кюри.

Ну, а всем сующим носик,
Отвечая на вопросик
«Ты Юпитер или бык?..»,
Показал Альберт язык.

КОТЁЛ КЕПЛЕРА

«Я небеса измерял, ныне тени Земли измеряю.
Дух мой на небе жил, здесь же тень тела лежит»

Жил в Ульме много лет назад
Учёный Кеплер гениальный,
Открывший принцип орбитальный,
Планет и солнца хит-парад.

Порой небесных тайн пророк
Впрягался и в дела земные:
Решать задачи бытовые
Придумал чудо-котелок.

Объём, длина и ширина,
И вес, и прочие значенья
Подвластны стали измеренью
С тех пор по наши времена.

Что приключилось вдруг с котлом,
Пыхтит от важности фигурной:
– Ты, Иоганн, всего де-юрный,
А вот де-факто я – главком!..

В ответ с улыбкою творец,
Картограф скромный мирозданья:
– Нет никаких границ познанью,
Но есть начало, есть конец.

Не в спор, а в память нам, друзья,
Один – объект материальный,
Другой – субъект мемориальный,
Их разделить никак нельзя.

ЯСНОВИДЕЦ 

Йорг Сирлин —  ульмский чародей,
Умелец, скульптор, плотник,
Был прост и весел средь людей,
При Мюнстере работник.

Очередной закончив труд,
Сказал, взглянув на тучи:
«Спасибо, господа, за суд,
Но я могу и круче!»

И потемнели небеса,
И чтоб изжить все страхи,
Прожгли художнику глаза
Ревнители монахи.

Рассудит всех времён река,
Минуло шесть столетий,
Он, ослеплённый, зрит века,
А палачи ослепли.

Стоят свидетели вокруг —
Философы, сивиллы —
Ваяния волшебных рук
И дара божьей силы.

И отступает тьма от нас,
И всё светлей зарница,
Пока струится свет из глаз
Маэстро ясновидца!..

ЭДУАРД МЁРИКЕ

Im Nebel ruhet noch die Welt.
         1827

Имперский Людвигсбург встречает осень,
Там с лёгкой грустью двести лет назад
Являлся мальчик в сень высоких сосен
Словами рисовать мерцающий закат.

Ему не до интриг поверженного Рима,
В его груди мелодии любви:
- О, Швабия моя!.. Ты в сердце мной хранима,
 В неблизкий путь меня благослови.

И слыша зов прекрасного сонета,
Приоткрывали тайну небеса,
Молитвы пастора влились в душе поэта
В божественных творений голоса..

На облаках рассветный блеск румянца,
Страницы  рукописей на столе...
Умолк Наполеон, молчит «Железный канцлер»,
А песни Мёрике звучат по всей земле.

ИНСБРУК – 1964

С той поры шестьдесят лет минуло,
Но в тени испытаний и бед
Не тускнеет и ветром не сдуло
Блеск медалей спортивных побед.

Сумасшедшие горные виды,
Олимпийский трамплин Бергизель,
Пролететь над землёю болидом
Не решился бы и Азазель.

Вот и в Австрии наши ребята –
И бывалые, и новички,
Как бы ни было им трудновато,
Набирают успешно очки.

И добавим, как водится, вкратце,
Без тщеславия и без прикрас,
Одолели в хоккее канадцев,
Показав свой характер и класс!..

ГЕНРИХ ШТАЙНХЁФЕЛЬ

«Делай добро и бросай его в реку»
Древняя мудрость

Врач городской, лекарь бедных и принцев
Душ и телес безотказный целитель,
Ульмский поэт, гуманист, просветитель,
Делать добро – его жизненный принцип.

Басни Эзопа, новеллы Боккаччо,
«Книга чумы», переводы Петрарки…
Вот ведь какие простые подарки
Делали швабов умней и богаче.

Перед рассветом отчётливей тени
В средневековую долгую ночь…
А Генрих идёт и ведёт по ступеням
Нас к новым вершинам Hochdeutsch!..

ШВАБСКИЕ ИКАРЫ

Один слыл дурачком в Лаутертале,
Другой из Ульма маленький портной,
Но оба до бессонницы мечтали
Взлететь над бестолковой суетой.
 
К велосипеду мастерили крылья,
Жми на педали только посильней!..
Ещё чуть-чуть!.. И вот над лесопильней
Всё ближе небеса и всё синей.

Вновь чертежи и неземные планы,
Насмешки в спину, жесты у виска,
Но планеры летят и дельтопланы
Наперекор всему через века.

Диагноз первому – шизофрения,
Артельный штраф другому за прогул,
Но вот он парадокс драматургии:
Мы в небо смотрим, когда слышим гул.

Там высоко большие самолёты,
За ними реактивный белый след,
Но начинали всю эту работу
Безумцы тех далёких очень лет.

Да, Густав Месмер из Лаутерталя,
Из Ульма Альбрехт Людвиг Берблингер
Нам подарили то, о чём мечтали,
Преодолев неверия барьер

ОТЛЬ АЙХЕР

Он с юных лет упрям был и талантлив,
Познал гоненья, но сберёг мечту:
Мир объяснить графической константой,
Символикой возвысив простоту.

Передавая опыт свой и знанье,
Создал шрифт Rotis, вывел многих в тренд,
К нему с почтеньем славная Lufthansa,
Olympia vоn M;nchen шлёт привет.   

Без паники, ненужной мелодрамы,
По точности своей и доброте
Везде помогут молча пиктограммы
Решить вопросы: Что? Откуда? Где?

Нам всем знакомы хлопоты хозяйки,
И потому, как виртуальный тост,
За кухню-остров ставим Отлю лайки,
Благодарим дизайнера всерьёз.

А имя его носят не напрасно
И улица, и школа, и трамвай
В старинном Ульме, городе прекрасном,
О том и ты, мой друг, не забывай.