Надломленные

Утро вторника:

«Мой драгоценный, давай я покажу тебе, как мне нравится развлекаться».

Я ощущаю на своей шее его горячее дыхание, слышу его шёпот у своего уха и вижу, как мелькает лезвие ножа, рассекая мою кожу, словно масло...

Задыхаясь, я вытянулся, как струна, закрыв лицо руками, и до боли знакомые рыдания взорвали мою грудь. Не знаю, как долго я продолжал рыдать, проснувшись от кошмара, но в итоге я поджал колени к груди, обхватив их руками, и стал раскачиваться, стараясь успокоить своё бешено колотившееся сердце. Пижама пропиталась потом и прилипла к телу.

Очень надеюсь, что я не кричал. В последний раз, когда я проснулся с криком, мои соседи вызвали полицию, решив, что в моём доме совершалось моё или чьё-то убийство. И когда я рассказал, что кричал из-за приснившегося кошмара, полицейские мне не поверили. Видимо, они подумали, что я где-нибудь спрятал тело, поэтому мне пришлось позволить им войти и проверить всю мою квартиру, прежде чем они ушли.

Конечно, я не виню их. Они просто делали свою работу. Чёрт возьми, никто не выглядит более виновным, чем кто-то лихорадочно трясущийся, заикающийся и не способный смотреть полицейским в глаза. Однако, после их ухода у меня начался жуткий приступ паники. Я стал задыхаться, учащённо дыша, и мгновенно потерял сознание, а на следующее утро проснулся с дикой головной болью, удивляясь, почему я лежал на полу.

Наконец, у меня получилось взять себя в руки, мои рыдания стали стихать до редких всхлипов и дыхание начинало выравниваться. Взглянув на прикроватные часы, я увидел на них 04:30. Зашибись. Встав с кровати, я, спотыкаясь, поплёлся в ванную и трясущимися руками достал из своей аптечки антидепрессанты. Высыпав на ладонь одну таблетку, я уставился на неё, а затем решил – какого чёрта – и вытряхнул из пузырька ещё одну. Проглотив обе пилюли и запив их водой, я закрыл глаза и стал делать глубокие вдохи, пытаясь успокоиться.

А когда открыл их и посмотрел в зеркало, то в сотый раз задался вопросом: сможет ли человек, которого я там видел, когда-нибудь – ну хоть когда-нибудь – стать нормальным. Ну, выглядел-то я, конечно, нормальным, пока на мне была одежда с длинными рукавами, скрывающая все мои шрамы. И, думаю, мой вид был даже приличным. У меня были светлые волосы, слегка отросшие до плеч и немного вьющиеся. Черты моего лица можно было описать только как утончённые, но точно не женственные, хотя и к ярко выраженному мужеподобному типу меня нельзя было отнести, не смотря на лёгкую щетину на лице. И прямо сейчас под моими тёмно-синими глазами виднелись фиолетовые круги из-за прерванного сна.

Почти ежедневно я поддерживаю себя в физической форме. В основном, плаваю или совершаю длительные прогулки. Хотелось бы ещё и бегать, но я и так считаю себя счастливчиком, что могу просто ходить, не хромая больше, так что не рискну повторно повредить колено. Помимо этого, пару раз в неделю я беру частные уроки по кикбоксингу и самообороне, при этом, конечно же, всегда придерживаюсь осторожности с коленом. Таким образом, у меня неплохо развита мускулатура, но при моём высоком росте я всё ещё был слишком худощав, независимо от того, сколько съел.

Ещё я был слишком бледен, и одна из хреновых вещей состояла в том, что я не мог загорать, отчего мне приходилось избегать яркого солнечного света. Меня смело можно было принять за сраного вампира, настолько мертвенно-бледным я был. В целом, я выглядел хрупким. Словно страдал от продолжительной болезни и только сейчас начал понемногу выздоравливать. Что было недалеко от правды – я действительно всего пару лет как вышел из больницы, где провёл последние пять. Мне было двадцать, но временами я чувствовал себя стариком.

Судорожно вздохнув, я решил забыть о попытках заснуть и включил в душе горячую воду, а пока она нагревалась, начал стаскивать с себя влажную от пота пижаму. Встав перед дверью, на которой висело зеркало в полный рост, я с отвращением посмотрел на своё тело, покрытое шрамами. Даже не уверен, какие из них я ненавидел больше: заштопанные зазубрины от ножа или пёстрые багряные ожоги на правом боку. Можно было подумать, что спустя семь лет я должен был уже привыкнуть видеть свои шрамы, но, как обычно, от одного только взгляда на своё обнажённое тело меня тошнило.

В основном, шрамы покрывали мою грудь, спину и руки, за исключением длинного рубца, рассекавшего внутреннюю сторону моего правого бедра от паха до колена, где он закруглялся вверх и тянулся вдоль всей спины. Этот был самым глубоким. Вначале это чуть не убило меня из-за большой потери крови, которой я истекал, а потом чуть не оставило калекой, так как были повреждены мышцы и почти разорваны сухожилия. Спасибо Богу за опытного хирурга, который спас меня.
Я всё ещё чётко помнил тот нож, расписавший меня в большинство этих шрамов. Именно его лезвие сверкало в моих кошмарах. Ну, и ещё звуки...

Нет, не возвращайся туда Валера, не зацикливайся на прошлом. Смотри вперёд, в будущее. Пра-а-авильно, только думаю, моё будущее будет такое же одинокое, как у шизанутого одержимого отшельника. Порой, я считаю, что лучше мне было бы в ту ночь умереть. Тряхнув головой от ненависти к себе, я стал под душ.
В конце концов, горячая вода ослабила мои узлом связавшиеся мышцы, и я, наконец, стал расслабляться. Помыв голову, я намылил тело и начал медленно поглаживать себя в надежде хоть на малейшую реакцию. Я пытался фантазировать о какой-то шикарной красотке с большими сиськами, которую видел на днях, просто чтобы посмотреть, поможет ли это. И, как обычно, я наслаждался ощущениями, но больше ничего не происходило, по-прежнему – никакого, блять, стояка. Как будто мне мало было жить покрытым рубцами, не говоря уже об эмоциональных шрамах. Я ещё и должен был быть импотентом в свои двадцать лет. Твою мать, я просто конченый урод.

Конечно, док утверждал, что на самом деле я не импотент. Он говорил, что это моя психика не позволяет телу любые физические реакции, так как срабатывает рефлекс самозащиты, и что моё подсознание защищает меня от любых напоминаний о той ночи, короче – всякая психологическая болтовня. По идее, когда моя психика и эмоции, наконец, придут к согласию с происходящим, моё тело подключится и будет с ними сотрудничать, возродив моё либидо. Мне просто нужно расслабиться, перестать волноваться об этом и подождать. Но чёрт побери! Я хочу двигаться дальше. Я хочу начать жить, как и любой другой нормальный двадцатилетний мужчина, вместе со всем, что под этим подразумевается.

Ополоснувшись, я вышел из душа, вытерся полотенцем и потёр подбородок, подумав, стоит ли бриться. И решив, что хрен с ним, направился к шифоньеру, откуда достал свободные чёрные джинсы, свою обычную чёрную футболку с длинным рукавом и чёрные кроссовки. Порывшись в шкафу, я ещё вытащил боксёры и носки, а затем оделся.

Сегодня я решил забить на свою утреннюю разминку. Я был так вымотан, чтобы думать об этом, да ещё и не совсем отошёл от кошмара, чтобы сделать какое-то усилие над собой. Видать, мне придётся рассказать доку о том, что мои проклятые кошмары возобновились. Хотя, за последние шесть недель ни одного не было, и я уже понадеялся, что больше они не повторятся никогда. Эх, моя глупая наивность. Но будь оно не ладно! Я всё равно надеюсь, что однажды это случится! Господи, как же я мечтаю больше никогда их не увидеть.

Временами я спрашивал себя, а если бы кто-нибудь жил со мной, кто-нибудь был бы рядом, когда я просыпаюсь, может, тогда кошмары не были бы так страшны или прекратились бы вовсе. Но затем сразу появлялась мысль о том, что жить с кем-то рядом – это значит довериться кому-то? Вот это-то и было самым страшным. И от этой мысли ко мне тут же подкатывала тошнота. С доверием у меня были серьёзные проблемы. Но с другой стороны, я так одинок. И я так скучаю по родителям.

Одевшись, я направился к своему ноутбуку и вошёл в интернет посмотреть прогноз погоды. Хм, сегодня ожидается повышение температуры до 30 °C. Здорово – я буду выглядеть, как придурок, со своими длинными рукавами в такую жару. Ненавижу лето. Ну хотя бы сегодня обещают облачность. К счастью, в Санкт-Петербурге, как правило, не бывает слишком жарко, так что к выходным температура будет спадать. Открыв свою электронную почту, я сначала удалил весь спам, а затем написал небольшое сообщение доку с просьбой назначить мне приём. Мы уже реже встречались, но я знаю, что он захочет узнать о кошмаре.
Далее я заправил кровать и стал немного суетиться по хозяйству. Нельзя сказать, что это особо требовалось, просто, думаю, я был дитя синдрома ОКР, типа, помешанный аккуратист.

Взглянув на часы, я увидел на них почти 06:00 утра и решил, что для выхода из дома было не так уж и рано. Проверив, всё ли для рисования лежало в моём рюкзаке, я посмотрел на ноутбук. Взять его с собой или оставить? Внезапно я оцепенел от нерешительности и уставился на него, пытаясь сообразить.

Взять с собой или оставить? Взять с собой или оставить?

Ради Бога, Валерка, можно подумать, это был вопрос жизни и смерти!

Взять с собой или оставить? Взять с собой или оставить? Взять с собой или оставить?

Обливаясь холодным потом, я смотрел на него и пытался прийти к какому-нибудь решению.

Взять с собой или оставить? Взять с собой или оставить? Взять с собой или оставить?

Наконец, я оторвал от него свой взгляд и вырвался из этого наваждения. Схватив рюкзак, я повернулся к двери и мельком взглянул на часы. ****ь! Я стоял, как вкопанный, вытаращившись на чёртов ноутбук целых двадцать минут! Что со мной творится этим утром?! Покачав головой, я схватил свой MP3-плеер и приклацнул его к поясу, а затем вышел из дома.

Когда док, наконец, согласился, что я уже достаточно пришёл в норму, чтобы попробовать жить самостоятельно, вне стен больницы, я впервые приехал в свою квартиру и первый месяц просто гулял, изучая и знакомясь с Санкт-Петербургом. Думаю, за рулём было бы интересней заниматься этим, но я никогда не учился водить. Мой отец планировал научить меня в то лето, когда мне исполнилось тринадцать, но на меня и мою семью у судьбы были другие планы. Поэтому, я бродил пешком, катался на автобусах или брал такси.

Поскольку я никогда не учился готовить, мне нужно было где-то есть. На то, чтобы поесть реальную пищу, мне потребовалось целых два дня. Меня до ужаса пугала необходимость заговорить с официантом или официанткой, поэтому я не мог заставить себя войти в любой из ресторанов или кафе. Наконец, голод одержал победу над моим организмом, измученным чипсами и напитками, которыми док забил мой холодильник, и я узнал о прохождении целого процесса для того, чтобы поесть. Сейчас я где-то даже горжусь собой, так как уже почти не заикаюсь в разговоре с обслуживающим персоналом, когда делаю заказ.

Гораздо больше времени ушло на то, чтобы при этом я мог смотреть людям в глаза. Как я уже говорил, у меня серьёзные проблемы на счёт доверия, и люди, в целом, пугают меня. И хоть я проделал действительно долгий путь с того времени, но до сих пор случается, что все мои внутренности скручивает в узел от внезапной паники, и я покрываюсь холодным потом. По крайней мере, последние пару месяцев у меня не случалось серьёзных приступов. Вот это прогресс!

Одним из моих любимых мест, где мне нравилось болтаться весь день, была кофейня «Starbucks» в двух кварталах от моей квартиры. Я приходил туда каждый день и заказывал свой обычный кофе и кексы. Затем оккупировал один столик за ширмой, вынимал свой альбом и делал наброски. И так я просиживал по пять-шесть часов ежедневно, наблюдая за людьми.

Мой любимый столик на самом деле стоял далеко от окна, вдали от солнечного света. Но у меня был прекрасный вид на всех клиентов, сидящих у окон на фоне Санкт-Петербурга. Я делал наброски всего, на чём останавливался мой взгляд. И когда я сидел там, то чувствовал себя почти нормальным, как если бы был частью общества, а не этой чёртовой сломанной вещью, в которую я превратился.
Так продолжалось несколько месяцев, и я, в конце концов, познакомился с двумя работавшими там девушками – Инной и Яной. С первых дней моего появления в этой кофейне они пытались заговаривать со мной, а я едва мог хотя бы односложно отвечать на их вопросы. Уверен, они думали, что я либо заносчивый болван, либо просто ненормальный, раз не говорил с ними. Однако же они всегда были так добры ко мне, и, в конце концов, выманили меня из моей раковины.

Они обе были очень красивыми, поэтому я никак не мог понять, почему никогда не слышал от них ни одного разговора о свиданиях с парнями. Я даже боялся, что они ожидали подобного предложения от меня. Месяцы ушли на то, чтобы я смог понять, что они были лесбиянками и встречались только друг с другом. Отчасти я даже чувствовал себя идиотом из-за того, что мне потребовалось так много времени понять что к чему. Но как только я сделал для себя это открытие, мне стало намного легче от понимания, что они на самом деле ничего не ожидали от меня, так что теперь рядом с ними я мог действительно расслабиться. И обе они стали для меня ближайшими и единственными друзьями.
Яна была милой и доброй, но порой вроде, как боевой. Инна была гораздо тише Янки, и её наблюдательный взгляд никогда ничего не пропускал. И хотя ни одной из них ничего не было известно о моём прошлом, Инка всегда знала, когда я нуждался в личном пространстве или хотел спокойно посидеть в одиночестве. Думаю, она подозревала, что со мной что-то случилось, но никогда не проявляла любопытства.

Однажды, с полгода назад, когда я вошёл в кофейню, они обе были в слезах, из-за чего я очень взволновался. И когда мне сказали, что этот кафетерий закрывается из-за нерентабельности, я знал, что мне делать. Я вернулся в свою квартиру и позвонил Клавдии. Она была моим законным юристом/опекуном, а также распоряжалась имуществом моего отца и была партнёром по бизнесу. Мне пришлось попросить её, и, наконец, я с ней договорился выкупить то здание и ещё одно рядом с ним для меня.

Сделав несколько эскизов, я поговорил с Яной и Инной и сказал им, чтобы они не беспокоились о потере своих рабочих мест. Сказал, что принимаю их на работу, чтобы отремонтировать это помещение, расширить, реконструировать и создать собственное независимое кафе. Мне хотелось, чтобы здесь было больше кабинок, и в каждый из них должен быть проводной и беспроводной доступ в интернет, чтобы была небольшая сцена для живой музыки по выходным и маленькая кухня для приготовления быстрых бутербродов, чтобы в ассортименте были различные сорта кофе и чая. Также я попросил их управлять всем этим для меня, так как совсем ничего не смыслил в бизнесе. Теперь им снова пришлось волноваться, но уже в хорошем смысле.

Да, как здорово, что мой отец всегда был таким великим специалистом в финансовых вопросах, не говоря уже о его собственной компании, которая приносила бешеный доход. Не то чтобы я имел понятие, каково это. Учитывая вышесказанное и неприлично баснословные суммы страховок жизней отца и мамы, я был богат, как маленькая страна. Чёрт, даже после оплаты моего пятилетнего пребывания в больнице, на которое страховка не распространялась, и оплаты счетов за операции у меня всё ещё было достаточно денег, так что мне никогда не придётся беспокоиться о работе. Да какая там работа, разве я смог бы её получить? Кому хотелось нанять человека, который не мог без заикания произнести хоть слово? Или который не мог посмотреть вам в глаза, не покрываясь потом? Или который совсем недавно провёл пять лет в психиатрической больнице, пробыв половину из этого срока в кататоническом состоянии, а другую – заново учился ходить и говорить? Да, вот что я и имел в виду.

Последние пару лет в больнице мне пришлось заниматься "домашним образованием". А сейчас я прохожу несколько онлайн курсов в колледже. Всё это я делал лишь для того, чтобы отвлечься от своих мыслей и скоротать одиночество. И хотя у меня ещё есть маленькая крупица надежды, что когда-нибудь я всё же смогу реально ходить в колледж и сидеть на занятиях в аудиториях, полных незнакомых людей, и даже общаться с ними, я не смогу полностью владеть своим дыханием.

Пройдя два квартала до кафе, я улыбнулся, взглянув на вывеску «Чашечка кофе у Вэла». Супер, это так круто! Моё собственное кафе! Зайдя внутрь, я заказал свой обычный кофе и получил ещё с полдюжины кексов с черникой, а затем направился к своему любимому столику, который всегда теперь зарезервирован только для меня. Это была моя единственная просьба для Инны и Яны – всегда резервировать мой столик, и чтоб никто не знал, что я владелец кафе. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из других работников или клиентов считал меня кем-то ещё, кроме как странным парнем, проводившим целый день в кафе. Кроме того, с момента его открытия они имели полную свободу в управлении им.

И я решил, что, поскольку они выполняют всю работу, у каждого из нас будет четверть с прибыли, а одну четверть мы будем отлаживать в наш спецфонд для особых случаев или чрезвычайных ситуаций. Естественно, бухгалтерией занималась Клавдия. Она думала, что я был чокнутым, деля свою прибыль с девушками, а не просто выплачивая им зарплату. Но в действительности я чувствовал, что должен им даже более того. Таким способом я мог отблагодарить их за то, что они приняли меня таким, какой я есть, и вытянули меня из моей скорлупы. Таким способом я мог отблагодарить их за то, что они были моими друзьями.

Усевшись за столик, я включил свой MP3-плеер и надел наушники, а затем достал свой альбом и карандаши. Сделав глоток кофе, я расслабился в кресле, чувствуя себя здесь как дома, как у себя в квартире. Затем стал рассматривать кафе и клиентов, сидящих в ожидании кого-то или чего-то, чтобы остановить на ком-нибудь свой взгляд и зарисовать.

- Привет, Валера!

Подняв глаза, я увидел Янку и Инку, стоявших перед моим столиком.

- Доброе утро, леди. Как у вас дела сегодня утром? – спросил я, снимая наушники.

- Мы просто хотели сообщить тебе о некоторых местных талантах, которых мы пригласили играть у нас в ближайшие выходные, - ответила Яна.

- Ну что вы, девушки, я ведь уже говорил, что согласен со всем, что вы хотите здесь делать.

- Я знаю, Валер, ты говорил о своём желании, чтобы мы позаботились обо всём. Просто это несколько неправильно не советоваться с тобой, - с улыбкой произнесла Яна.

Инка кивнула и добавила:

- Да, и ещё мы хотели спросить, не хотелось бы тебе пойти вместе с нами в кино в субботу вечером. Ты почти никуда не выходишь, Валерка.

- В-в-вы хотите, чтобы я-я-я пошёл с в-в-вами в кино?

Я ужасно краснел, когда заикался. Твою мать, ненавижу, когда заикаюсь!

- Да, нам обеим очень бы хотелось, чтобы ты сопровождал нас в кино, - улыбаясь от уха до уха, ответила Инна.

- И отказов мы не принимаем! – вмешалась Янка.

- Я н-н-не знаю. А что вы собираетесь пойти с-с-смотреть? – спросил я, стараясь потянуть время и придумать какую-нибудь отговорку, которая не обидела бы их.

- О, мы хотели пойти на новый фильм ужасов, который только что вышел! Там речь идёт о семье, которая поехала в отпуск куда-то к чёрту на кулички, и там их терроризирует банда каких-то психов или сбежавших преступников, не помню. Короче, море крови, кишок и секса!

Внезапно я почувствовал, как кровь буквально отхлынула от моего лица и в ушах загудело. Кажется, я сейчас либо грохнусь в обморок, либо начну блевать – не уверен, что именно. Где-то вдалеке я услышал, как Инна позвала меня по имени, поскольку мои глаза затуманило.

- Валера! – закричала она, тряся меня за плечо. - Ты в порядке?

Нервно сглотнув, я медленно кивнул, а затем облизал пересохшие губы, чтобы ответить:

- Думаю, я пас, чтобы идти на фильм ужасов. Что-то мне не очень хорошо.

- Валер, ничего страшного, - мягко произнесла Инна, - может, сходим в другой раз на что-нибудь другое, когда тебе будет лучше? Если ты не любитель ужасов, через пару недель выйдет новый Диснеевский фильм. Он должен быть очень смешным.

- Да, возможно, это звучит получше, - проговорил я дрожащим голосом.

Инка бросила на меня озабоченный взгляд и спросила:

- Валер, ты уверен, что с тобой всё в порядке? Ты выглядишь ещё бледнее, чем обычно.

Опустив взгляд, я кивнул и тихонько ответил:

- Да, Инн, всё нормально.

- Ты же знаешь, если тебе когда-нибудь захочется поговорить о чём угодно или просто понадобится друг, мы с Янкой всегда рядом, - тихо сказала Инна.

Глубоко вздохнув, я медленно выдохнул, прежде чем заговорить:

- Спасибо, Инна. Я буду иметь это в виду. Я действительно ценю ваше предложение. Вы обе – самые близкие мои друзья. У меня с тринадцати лет не было никаких друзей, и я практически забыл, как это. Чёрт возьми, да я профан в любых видах отношений.

Инка всё так же обеспокоенно продолжала смотреть на меня, а затем спросила:

- Валер, а сколько тебе лет?

- Хм, мне двадцать. А что?

Я мог видеть, как в её голове закрутились колёсики, после чего пробормотала:

- Что-то знакомое в сюжете этого фильма, так похоже на... семь лет назад... тринадцатилетний мальчик... – а потом она, в свою очередь, побелела и ахнула: - О. Мой. Бог! Валерка, ты жил в Москве семь лет назад?

У меня пересохло во рту, и я снова почувствовал рвотные позывы. Она знает. Она знает. Всё, чего я хотел, это анонимности, а она знает. Я не смог проронить ни слова.

- Валера, - тихо спросила Инка, - а ты знаешь, что мы с Яной пять лет назад закончили школу в Москве?

Янка озадаченно переводила взгляд с Инны на меня, очевидно, не понимая, о чём она. И всё, что я мог сделать, так это прошептать:

- Пожалуйста, Инна, гм, есть некоторые вещи, о которых мне действительно совсем не хотелось бы говорить, особенно здесь. Я хотел бы держать это в секрете, если ты не возражаешь.

Лицо Инны покраснело, и она понимающе закивала:

- Прости, Валерка. С моей стороны это было довольно невежливо. Я не подумала. Ты ... ты в порядке?

- Ну, насколько это возможно, Инн. Что ж, милые леди, если у вас ещё не отпадёт желание сходить со мной на Диснеевский фильм, просто дайте мне знать, когда и где. Думаю, провести вечер с друзьями – это именно то, что доктор прописал.

Послав им лёгкую улыбку, про себя я решил найти какой-нибудь выход из этого позже. Они обе улыбнулись в ответ и заверили меня, что обязательно пойдут и сообщат когда. В этот момент в кафе вошло несколько посетителей, и девушки вернулись к стойке, чтобы обслужить их.

Трясущимися руками я снова надел наушники и нашёл какую-то успокаивающую музыку. Затем схватил альбом и карандаш и начал рисовать, стараясь не думать о фильме ужасов, который только что обрисовала Яна. Ничто в жизни не заставит меня посмотреть ужас, когда я пережил его сам. Надеюсь, Инна больше не будет поднимать эту тему, так как я совершенно не был готов к разговорам о своём прошлом, если этого можно было избежать. Я сконцентрировался на рисунке и попытался выкинуть всё это из головы.

Глядя за столик напротив меня, я стал зарисовывать вид за окном. Затем нарисовал и сам столик, залитый утренним солнечным светом, вырисовывая на переднем плане его поверхность и показывая на ней высушенное пирожное и пару пустых разорванных пакетиков из-под сахара с несколькими просыпавшимися крупинками. И только я успел дорисовать, как один из работников стал убирать с этого столика и вытирать его.

Вздохнув, я перелистнул альбом на чистую страницу с целью нарисовать что-нибудь ещё. И тут за только что убранный столик села компания каких-то молодых людей. Я тайно стал наблюдать за ними, торопливо делая набросок этих трёх человек – одного парня и двух девушек. На вид они были чуть старше меня, может на два-три года, и казались чем-то радостно взволнованными.

Парень - типичный здоровяк, похожий на одного из тех больших и крепких футболистов. Он огромный, просто богатырь. И я мог слышать его грохочущий смех даже сквозь мои наушники и музыку, звучавшую в них. Его лицо освещала беззаботная улыбка, а в глазах плясало озорство, когда он общался со своими спутницами. Обычно подобные детины порядком пугают меня, но в поведении этого парня, казалось, было столько спокойствия и нежности, что это невольно наводило меня на мысль о гигантском плюшевом мишке.

Блондинка, сидевшая с ним рядом, выглядела как модель. Я мало видал таких поистине красавиц с такой превосходной причёской, безупречным макияжем и идеальным телом. У меня возникла мысль, сможет ли когда-нибудь подобная красотка заинтересоваться таким дефективным парнем, как я. Когда здоровяк наклонился и что-то шепнул ей на ухо, она закатила глаза и убрала волосы с плеча. Затем улыбнулась и с такой любовью посмотрела в глаза этому парню, что сразу стало понятно – они не просто вместе, они ещё и очень счастливы вместе. Меня даже слегка кольнула ревность. Как бы и мне хотелось таких вот отношений.

Девушка, сидевшая напротив них, была довольно невысокой и миниатюрной. Она напомнила мне эльфа или, возможно, Динь-Динь (фея из сказки про Питера Пэна – прим.авт.), только с чёрными волосами. Она буквально подпрыгивала на своём стуле, как какой-то гиперактивный гномик. Я тихо хихикнул – последнее, что ей нужно, так это кофеин. Она тоже была очень красивой, и только я успел подумать, почему эта девушка не пришла с кем-нибудь тоже, как она вдруг подпрыгнула на стуле и помахала кому-то позади меня.

Я так удивился, когда к ней подскочили Инна с Янкой, и вся эта троица стала с ними обниматься. Опустив взгляд, я старался не смотреть на них. Не хочу навязываться и шпионить за тем, как мои друзья общаются со своими друзьями. Но почему-то мою грудь сдавило, а глаза запекло, словно я был на грани слёз. Признаю... я почувствовал себя обделённым. Как это жалостно, да?

Быстро побросав в рюкзак альбом с карандашами, я поспешно встал и направился к выходу, пока никто не увидел мои навернувшиеся слёзы. И словно этого было мало, по пути к двери я врезался в какого-то парня, да так сильно, что мы оба грохнулись на свои задницы. Теперь слёзы уже брызнули из глаз, а лицо стало свекольно-красным. Господи, как же я ненавидел себя в этот момент и был так ужасно смущён, что хотел просто сдохнуть.

- П-п-прост-т-тите! – заикаясь, выдавил я, из-за чего смутился ещё сильнее.

- Эй, паренёк, не волнуйся, ты тут ни при чём. Это я не смотрел, куда шёл. Вот блин, я не ушиб тебя?

Похоже, его и правда встревожило моё состояние, потому что он быстро вскочил и сразу же подал мне руку.

- Н-н-нет, я в порядке, серьёзно. Простите, что налетел на вас, - выговорил я, поднимая глаза, - я не заметил...

И в ту же секунду мой голос смолк, когда я встретился с парой самых невероятных зелёных глаз, каких я ещё никогда не встречал. Я просто не мог оторвать свой взгляд от этого парня. Никогда не видел настолько красивого человека с таким участливым, дружелюбным лицом, добрыми глазами и копной чёрных волос, которые он взъерошил рукой. Его обеспокоенный взгляд медленно превратился в замешательство, губы изогнулись в улыбку, а протянутая мне рука начала дрожать. Мне показалось, что моё сердце пропустило удар, а затем я почувствовал, как всё тело стало пульсировать в такт с моим сердцебиением.
Понятия не имею, как долго я так сидел и пялился на него, как идиот, прежде чем, наконец, опомнился и схватил его протянутую руку, чтобы встать на ноги. Но как только я коснулся её, у меня возникло ощущение, что я схватился за оголённый провод. Удар током пронзил меня насквозь, и я ошарашено рывком одёрнул свою руку. Но и зеленоглазый красавец выглядел немного шокировано от этого прикосновения. Он удивлённо распахнул глаза, а затем в его взгляде что-то быстро промелькнуло – влечение? – и быстро сменилось на боль, словно от пощёчины из-за того, что я отшатнулся от него.

Ну что за блять! Я такой неудачник! Сейчас мне хотелось срочно провалиться сквозь землю. И вновь заикаясь, я промямлил:

- П-п-прошу прощения, н-н-но мне нужно идти.

И с этими словами я вскочил и убежал.

Я бежал от своей конченой жалкости, поскольку у моих почти друзей были свои жизни и свои друзья отдельно от меня.

Я бежал от своего одиночества, бежал от сбитого мной зеленоглазого красавца, чьи прикосновения наэлектризовали меня.

Я бежал и рыдал от смущения и ужаса из-за осознания того, что мой член впервые за проклятые семь лет стал твёрдым, когда я взглянул на этого красивого зеленоглазого парня.

Если бы я только мог всё так же бежать, бежать и никогда не останавливаться.
Пробежав два квартала и три лестничных пролёта, я смог остановиться только у своей двери, и то, чтобы отомкнуть её, а затем нырнул внутрь. Захлопнув дверь, я лихорадочно стал возиться с замками, пытаясь запереть её, словно мог закрыться от той реальности, которая только что произошла. Задыхаясь, я медленно сполз по двери на пол. Моё чёртово колено пульсировало, а из-за рыданий и бега я не мог отдышаться. Ну всё, сейчас начнётся приступ паники, причём по полной программе. Делая частые, мелкие вдохи, я свернулся клубком и обхватил колени. И постепенно всё стало покрываться чернотой.

Ты смотришь прямо в душу,
А я дышать не в силах.
Ты нужен мне, послушай.
Я так тебя любил.

Ты видел боль и слёзы,
И порох греет пальцы,
Но повернуть не поздно,
Не поздно ведь остаться.

И ты не веришь в Бога,
Твой путь на небо долог,
Война - твоя дорога,
И в сердце битв осколок.

Ты сам святым не будешь,
Таких в рай не пускают,
Но ты ведь тоже любишь,
Так разве не бывает?

Но вновь машинка мчится,
Прочь от меня и боли,
Нет сил остановиться.
Ведь ты, по-сути, воин.