Незнакомец внутри. Глава 2

Мне следовало бы спать. Но я не мог.

Эйфория била через край, я проигрывал в голове снова и снова всё, что было с ним связано – каждое слово, каждую его привычку. Я продолжал таращиться на часы, всё ещё сжимая его телефон, как будто это было крохотное восьмое чудо света.

Пусть будет два часа.
Пусть будет два часа.

Когда прошло сорок пять минут, а Анна и Кай всё никак не реагировали на мои намеренно громкие звуки, я уже был слишком взволнован, чтобы усидеть на месте.
Поэтому я потеснил Аню и Кая и лёг между ними, мне отчаянно хотелось больше узнать о Валерике.

Анька перевернулась и открыла один глаз, посмотрела на меня и закрыла его.

- Ты не Кай, - пробормотала она.

С другой стороны меня Кай поднял руку, сообщая о своём присутствии, и уронил её обратно.

Анюта перекатилась на спину и крепко зажмурила глаза, потом открыла их и затуманенным взглядом уставилась в потолок. Остатки вчерашней туши на глазах делали её похожей на енота.

- Он невероятный, - сказал я.

- Он не так прост, - ответила Анна, скорее не предупреждая, а констатируя факт.

- Но он такой... - запротестовал я. – Ты должна всё мне о нём рассказать. Всё, что знаешь.

- Ты с ним спал?

- Нет. Я даже с ним не целовался, - сказал я, надеясь, что она услышит в моём голосе разочарование... и вообще, какого чёрта я его не поцеловал?

- Ну, - медленно начала Аня, - он умён. Но ты, возможно, в курсе. Любой, кто с ним разговаривал, знает об этом. Так, посмотрим... не знаю. Он Валера. Он говорит чепуху, которая не имеет смысла, у него часто меняется настроение, но он может быть чертовски смешным. Эммм... и он гей, чтобы ни говорил Виктор...

- Он обитает где-то неподалёку? – спросил я.

Кай устало рассмеялся, услышав это.

- Слушай. Ты видел его. Не то, чтобы ему быстро наскучивали мужчины, - сказала Анна. Он не спит со всеми подряд... но, знаешь, Максим. Я знаю его целую вечность, я до сих пор ни разу не видела его с одним парнем достаточно долго, чтобы это можно было считать отношениями, хотя я видела много мальчишек. Он совершено неугомонный. Всё время.

Я закусил губу, пытаясь вести себя так, будто эти слова ничего не значили.
Потому что не должны были.

Я знал этого парня всего девять часов.

Я вытянул телефон перед носом Аньки, она закопошилась, пытаясь сесть, в процессе ударившись лбом о телефон.

- Это его? – спросила она, борясь с тонким ярко-розового цвета ремешком.

- Ага.

- Боже. Верни его назад.

- Он сам дал мне его, - ответил я, закатывая глаза.

- Сам? Зачем?

- Чтобы потом забрать обратно.

Анна потёрла рукой глаза и вздохнула.

- Ты хочешь сказать мне, чтобы я держался от него подальше.

- Я не могу говорить тебе, что делать.

- Ты всегда это делаешь.

- Ты бы послушался?

- Нет.

- Тогда слушай. Он харизматичен, умён, красив, он славный, но, Макс... он не знает, что значит быть довольным.

- Он избалованный?

- И это тоже. Но это серьёзнее... как я и сказала. Он неугомонен. Он не сидит на одном месте, и всегда кажется... кажется, будто он вечно в поиске чего-то недосягаемого. Не денег, не машин или чего-то подобного... - Аня замолчала, тогда как я сидел, затаив дыхание.

Все эти слова могли относиться и ко мне.
Всегда существовало что-то ещё, я всегда это понимал, но не знал, что именно.
До настоящего времени.
Я откинулся на спинку кровати, снова и снова подбрасывая телефон в руке. Я ещё его не открывал.
Но знал, что сделаю это.
Возможно, и он это знал.
И если здесь была вся его жизнь... что ж.
Я открыл его и нашёл список контактов.

- Что ты делаешь? – спросила Анна, но всё-таки наклонилась, положив голову мне на плечо, чтобы можно было смотреть.

Кай перевернулся, перевёл взгляд с меня на Аню и обратно.

- Это элементарно неправильно, - сказал он, снова закрывая глаза.

- Что? Он сам дал мне его, он знал, что я посмотрю, - оправдывался я, довольный тем, что Анька поддержала меня кивком головы.

Первой в списке мне попалась Анна, конечно это ни о чём не говорило, но, тем не менее, я был рад.

- Так ты ничего не найдёшь, открой сообщения, - проговорила Аня, она была слишком нетерпеливой для человека, который ещё пару минут назад бросал неодобрительные взгляды.

Я нажал кнопку «Текстовые сообщения», но Анна выхватила телефон у меня из рук и захлопнула его.

- Что? – Выдохнул я, ошеломлённый.

- Ну... Вдруг ты увидишь что-нибудь, что тебе не понравится, но ведь ты только его встретил, поэтому ты понимаешь, что это всё не в счёт, правда? – спросила она.

- То есть ты не хочешь, чтобы я это делал?

- Не в этом дело. Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. Я знаю тебя, и вижу, что ты уже слишком поглощён всем этим.

Я выхватил телефон обратно, встал и положил его на кофейный столик, а затем осторожно отодвинул в сторону, как будто это была бомба.

Пока я принимал душ, я ещё миллион раз поменял своё решение – посмотреть телефон или нет, но к тому времени, как я закончил, так и не пришёл к конечному решению.

Я ступил на жёлтый ворсистый коврик в ванной, и в животе всё запорхало - я услышал его голос.

Я стоял, не шевелясь, вода каплями стекала по моему телу, руки обвились вокруг груди, а зубы стучали, губы изогнулись в улыбке.

Голоса звучали приглушённо, но его голос был выжжен в моей памяти – он вернулся.

Я схватил полотенце, быстро вытерся, резко схватил штаны, в которых собирался спать и вышел, не беспокоясь о мокрых спутанных волосах, о ярко-красном, только что после приёма душа лице.

Я хотел лишь вспомнить, что чувствовал, когда был рядом с ним.

Когда дверь за мной захлопнулась, мой взгляд упал на него, и я забыл, как дышать. Валера замолчал на середине предложения, обращённого к Каю, его улыбка застыла, а взгляд прожигал меня.

Я закусил губу, комната стала размытой, но он остался, в самом центре, единственным, что я видел.

На нём было старое мышиного цвета пальто, воротник поднят, пуговицы застёгнуты под самое горло, а в руке с обветренной кожей он держал свой телефон.

Волосы были отброшены со лба, завивались и торчали во все стороны. Он снова шёл пешком, на его щеках сохранился оттенок, который может оставить только ветер. Тени под глазами углубились, хотя синие глаза были яркими и ясными.

...- Хочешь зайти в гости? – спросил он.

- Да.

- Ты живёшь в отеле? – прошептал я в лифте, хотя сам не понимал, почему шепчу.

- Да, - слишком громко ответил он, ухмыляясь.

Я толкнул его локтем.

- Зачем? – спросил я по тысяче причин.

Во-первых, потому что он не выглядел, как парень из Гранд-холла. Он не выглядел, как парень, который стал бы жить в любом пятизвёздочном отеле.
Он скорее походил на парня, который любит останавливаться в мотелях с почасовой оплатой.

Тем не менее, швейцар знал его имя, и несмотря на тот факт, что он был одет не в костюм-тройку, а выглядел, как уличный цыган, никто не стал перепроверять дважды.

Во-вторых, потому что хоть я и знал, что у семьи Русик есть деньги, у меня было впечатление, что у Валерки их не было.

- Мне нравится архитектура, - пожал он плечами. Двери лифта открылись.

- Нравится архитектура? – уныло переспросил я. Потому что если я без ума от дома какой-нибудь телезвезды, это вовсе не значит, что я могу там жить.

- Конечно. Это здание с историей, оно было построено в 1927 году перед тем, как...

Он открыл дверь в свой номер, и мой резкий вздох прервал его.
Огромный.
Богатые, вычурные деревянные полы, потолок в форме арок, и всё то, что можно ожидать от отеля, который считается «восьмым чудом» среди маленьких отелей Российской Федерации.

Но от чего у меня действительно закружилась голова, так это от того, что когда дверь открылась, меня поразило ощущение, что все эти вещи принадлежат Валере.
И я знал, что никогда не захочу покинуть это место.

Я сделал шаг за порог, и меня окутал тёплый, убаюкивающий запах пота, виски и сигарет.

Валерка пнул с моего пути клубок мятой одежды, сбросил пальто, кидая его на ближайший стул, на котором уже была куча разных его вещей.

Повсюду были разбросаны книги: на стульях, на полках, на полу – некоторые открытые, и я увидел многочисленные надписи на полях.

Я пообещал себе, что соберу все книги и прочитаю каждое написанное им слово.
Я прошёл вперёд, а он стоял позади меня, пока я бродил, склонив голову на бок, изучая то, как я изучал его.

- Тебе нравится читать,- констатировал я.

- Да, - согласился он.

Кровать была сдвинута в центр комнаты, и белая простынь была почти сдёрнута; одеяло, явно не являющееся собственностью отеля, было сбито в углу кровати. Подушки были разбросаны вокруг, а та газета, что он купил накануне, была поделена на страницы и разложена на матрасе.

- Сон не всегда так просто приходит, - сказал он из-за моей спины, когда заметил, что я задержался у кровати.

Но я смотрел вовсе не на беспорядок – я просто решал, где на этой кровати мог бы расположиться я.

Не сказав ни слова, я отвернулся, чтобы обследовать его остальную жизнь.
Я прошёл в комнату, которая предположительно являлась спальной, но там было пусто, за исключением пианино, старого и поцарапанного, из неполированного дерева, на крышке которого стояли бутылки.

Закупоренное вино.
Пустая бутылка из-под водки.
Heineken.
Полупустая текила.

- Я на самом деле не алкоголик, - услышал я его смешок за спиной. – А может и алкоголик. Но не думаю, что так.

Я улыбнулся и вошёл.

- Ты играешь на фортепьяно?

- Немного, - ответил он, а я внезапно почувствовал, как спине стало холодно, как только он ушёл.

Я подошёл к гардеробной и открыл дверь.

Костюмы.

Большое число костюмов тёмного цвета в прозрачных мешках для одежды, несколько стоек с галстуками, множество ремней, подтяжек...

- Валер? – позвал я.

- Да? – его голос донёсся из другой комнаты, и я почувствовал себя глупо, когда мой желудок подпрыгнул при звуке его голоса.

Он появился в дверном проёме и прислонился к косяку.

Я пристально смотрел на его тонкую, желтоватую футболку... на джинсы, настолько поношенные и тонкие, что на бёдрах были маленькие дырочки, а отвороты брюк и колени вытянулись и истрепались.

Он почесал подбородок и оглядел меня с ног до головы.

- Ты здесь очень хорошо смотришься, - сказал он.

Я кивнул в сторону мешков с костюмами.

- Думаю, я должен кое-что прояснить. Я люблю Армани, - невозмутимо заявил он.

- И правда что. Чем ты занимаешься? – спросил я.

- Я говорю.

- Говоришь?

- Ну. У меня степень по медицине, доктор медицины и...

- Ты врач?

- Формально, – сказал он, и это больше походило на вопрос. Как, будто он боялся, что его ответ может меня обидеть. – Я не практикую. На самом деле никогда не практиковал за пределами университета.

- Почему?

- Я просто никогда... никогда не мог по настоящему быть преданным этому делу. Спасение людей – это призвание. Возможно. Думаю, я никогда не хотел этого настолько сильно. Просто это никогда мне не подходило. Или как-то так, - пробормотал он, смотря куда-то мимо меня, сквозь стену за моей спиной. Я знал, что он видит что-то, что я, возможно, никогда не увижу. Внезапно он снова сфокусировал взгляд на мне и улыбнулся.

- Но если посмотреть на это с хорошей стороны, мне платят чёртову кучу денег за то, что я езжу то тут, то там и рассказываю людям, что знаю.

- То тут, то там?

- Университеты, и подобная ерунда, - сказал он.

- Сколько тебе лет?

- Двадцать восемь. Сколько тебе?

- Двадцать два. Значит ты рано выпустился. Ты, должно быть...

- Ты на шесть лет меня младше. Да я рано выпустился.

- Ты что-то вроде гения или типа того? – спросил я, на меня нахлынула какая-то неадекватность, когда я отбросил мешок для одежды.

- Мне быстро становится скучно. Я всё делаю слишком рано, – сказал он, а затем в четыре больших шага пересёк комнату и, прежде чем я успел подготовиться, прежде чем смог собраться с духом перед восторгом и апокалипсисом одновременно, он взял моё лицо в свои холодные руки.

Слегка кивнул, и всё внутри меня подскочило, глаза расширились, руки подлетели к его ладоням, крепко вцепляясь в них, я знал, что вместе с ним стану частью чего-то, и пройду это...

Его губы коснулись моих, сухие и обветренные... один раз.

Валера, всё ещё держа моё лицо, отодвинулся на дюйм, слегка согнул колени и заглянул в мои глаза.

Он едва слышно, как шёпотом, рассмеялся, а потом расхохотался и я.

Я бросился вперёд, целуя его, не сжимая губ, заставляя отступить на шаг назад, предаться мне.

Я беззастенчиво и бездумно, беспечно и безрассудно облизывал и всасывал его губы, пока не почувствовал его каждой клеточкой своего тела, пока у меня не закружилась голова, и я не потерял ориентацию в пространстве, пока не был уверен, что он лучшее из того, что у меня было.

Пока я не услышал громкий треск, когда его голова ударилась об угол двери.

Я сделал шаг назад и прикрыл рот ладонью.

- Извини? – спросил я приглушённым голосом, съёжившись.

- Что? – спросил он, тяжело дыша и приблизившись ко мне.

- Твоя голова.

- О. Не болит, – сказал он, и снова притянул меня, но на этот раз назад отступал я, сквозь дверь спальни, дёргая его волосы, его футболку, царапая заднюю часть его шеи, пока он целовал меня, не мягко, не жёстко, но отчаянно. Ради большего.

Это был первый раз, когда я не был уверен, что когда-нибудь мне будет достаточно.

Мои ноги ударились о край кровати, и я завалился на спину, а он упал сверху, наши зубы слышно щёлкнули друг о друга, его подбородок черкнул и обжёг мой.

Я почувствовал, как острые кости бёдер, облачённые в джинсовую ткань, врезались в мой слишком твёрдый живот, и я сильно втянул воздух через нос, вдыхая тяжёлый запах затхлости и остатки холодного ветра Питера в его волосах и на простынях.

Мои пальцы сновали туда-сюда, быстро и энергично, ощущая его кожу, его волосы, локти, точку прямо под рёбрами - всё.

Одной ладонью он обхватил мой затылок, другой упёрся о кровать, у самого моего лица, поддерживая себя.

Его бёдра вдавливались в моё тело, в то время как я открыл рот и раздвинул ноги, вытянувшись, как его собственность, готовый на всё, чтобы он не делал.

Создать.

Добавить.

Разрушить.

Внезапно он приподнял бёдра, и мои руки рванулись к моим брюкам, приспуская их. Мне не было нужно, чтобы он задерживался на моей груди, чтобы облизывал бёдра – он был просто нужен мне.

Я заметил, как его ладони выпрямились, а потом изогнулись с обеих сторон от меня, пальцы врывались в ткань, в матрас, газеты шуршали вокруг нас, как огонь, а затем я стянул его слишком свободные джинсы, даже не расстёгивая их.

- Не позволяй мне уйти, - быстро и резко выдохнул он. – Просто оставайся со мной, всё время.

Я раскрыл руки, и он прижался ко мне губами, его пропитанный табаком язык снова встретился с моим.

Всё во мне замерло, и в нём тоже, потом я почувствовал прикосновение его руки прямо внизу моего естества, а затем это случилось.

Одним резким быстрым толчком, вырвавшим глубокий звук из его горла, мы соединились.

Я окаменел. Мои глаза распахнулись и встретились с его, я хотел быть уверенным, что я в этом не одинок, что я был не единственным, кто понимал – это нельзя назвать обыкновенным. И по ужасу, панике и огню, по счастью и плывущей эйфории в его глазах я понял - для него это было так же.

Мой рот был открыт и напряжён, и он начал двигаться, резко и судорожно дыша.
Наш визуальный контакт ни разу не нарушился, даже когда каждая частичка тела содрогалась и тряслась, застывала и замирала.

В глазах защипало от накативших слёз, и он стал размытым, но я легко мог определить его гипнотизирующую изогнутую улыбку на лице, в то время, как он наблюдал за мной, а я наблюдал за ним – заинтриговано и с трепетом.

Я услышал его тихий смех, затем его голова наклонилась, и мои губы оказались у его влажных, пахнущих затхлостью волос. Он покинул меня, внезапно и быстро, и я почувствовал, как в районе желудка образовалась холодная дыра, настолько реальная и настолько болезненная, что я тут же вцепился руками в живот, забрызганный и запятнанный спермой.

Я поднял взгляд, и он вздрогнул, как от боли, и сел на колени.

Я поднял руки с полосками вязкой молочно-белой жидкости к лицу и понял, что впервые занимался сексом без презерватива.

Но я не мог заставить себя волноваться.

Я бы повторил это вновь.

Его болезнь.

Я бы вынесил любые испытания, полученные от него.

И где-то глубоко внутри я понимал, что это опасно – он нарушил всю мою самозащиту одним толчком, и нашей конечной судьбой станет дисфункция.

Мне было всё равно.

- Я обычно так не делаю, - сказал Валерка, таращась на мои руки. – То есть без ничего. Без презервативов. Извини. Я так не делаю.

- Я тоже, - сказал я, пока он взял края простыни и начал неловко вытирать мои пальцы.

- Максим. Я не хочу никогда останавливаться, - прошептал он, в голосе слышался страх.

- Да. Нет. Не нужно.

Он вроде как кивнул и потянул меня за запястья, пока я не сел, а потом, поскольку он никогда ничего не делал правильно, он поднял мои руки и снял рубашку.

Я не чувствовал себя уязвимым или беззащитным, тихо сидя, вытянув руки по швам.

Валера потянулся рукой за голову, и одним плавным движением стянул футболку.

Он был бледный, худой, но на руках вырисовывались мускулы. Ключицы были острые и почти зазубренные; редкая полоска волос сбегала от пупка туда, где его тело закрывала простынь.

- Ты плакал, - задумался он, наклоняясь, чтобы прикоснуться к высохшему следу от слёз на моей щеке.

Я чувствовал себя идиотом.

- Просто потому, что я никогда раньше... это было сильно, вот и всё.

Он кивнул и пробежался рукой по волосам, назад, а затем вперёд, его рука медленно двигалась по лицу, остановившись, чтобы потереть глаза.

Он начал рыться в простынях и изорванных газетах, затем торжествующе поднял красную зажигалку и мятую пачку сигарет.

Он зажёг одну, глубоко затягиваясь, потом поднёс её к моим губам.

- Ты куришь? – спросил он.

- Возможно, сегодня да, - ответил я, почувствовав, как мои губы коснулись его пальцев, когда я принимал наркотик.

Он обжигал в хорошем смысле, пока я два раза не кашлянул.

Между его бровей появилась складка, и из ноздрей вышли два потока дыма.

- Больше этого не делай, - сказал он, имея в виду моё курение.

Он держал сигарету в губах, подтянул кое-как сброшенные джинсы к колену и начал копаться в карманах.

Валерка вытащил свой телефон и улыбнулся мне.

- Я не смотрел, - сказал я, потянувшись за ним.

- Я знаю. Но мог бы. Я вот просмотрел твой.

- Ты... что? Как? У тебя даже...

Я замолчал, когда он вытащил из кармана джинсов мой красный телефон и робко улыбнулся.

- Это было честно, - пожал он плечами. – Не злись.

- Я... в замешательстве.

Во всём этом тумане в голове, я и не заметил пропажу телефона.

- Я просто хотел, чтобы у меня сохранилось что-нибудь твоё, - сказал он, на этот раз не извиняясь и не смущаясь.

И я не мог упрекать его. Я бы сохранил локон его волос или пузырёк его крови, если бы только мог тайком это взять.

Меня поражало, как он всегда говорил все свои намерения напрямую, как он ничего такого не делал, но в то же время ему удавалось оставаться загадкой.

- Нашёл что-нибудь интересное? – спросил я.

- Узнаешь. А. Я говорил с Николаем. Он говорит, он твой отец, - рассеянно произнёс он, глазами ища, куда бы стряхнуть пепел от сигареты. – Передай мне вон тот стакан.

Я уставился на него большими глазами, он вздохнул, перегнулся через меня и взял полунаполненный стакан воды.

Я позволил своему подбородку слегка скользнуть по его плечу, когда он двинулся назад. Он заметил это и улыбнулся мне.

- Ты звонил Николаю?

- Николай позвонил мне. А точнее, Николай позвонил тебе.

Конечно, позвонил.

Николай звонил мне рано утром каждое воскресенье, прямо перед тем, как отправиться на рассвете на рыбалку.

- И ты ответил?

Валерка кивнул и переполз по кровати, чтобы сесть рядом со мной.

- И... что он сказал? Что ты сказал? Он психанул? Он, наверное, думает, что меня похитили или...

Валера рассмеялся надо мной.

- Я сказал «Привет», и он сказал «Кто это, чёрт возьми?», а я сказал «Это Валера Русик, а вы, должно быть, отец Максима», я знал это, потому что на экране высветилось «папа», и он ответил «Это полковник украинской армии в отставке, отец Максима» Это было забавно. Я имею в виду, всё это запугивание «полковником», но я ведь очарователен, как чёрт, поэтому я сказал: «Хорошо, полковник, я друг вашего сына, я думаю, он невероятный, мои поздравления...»

- Нет, не может такого быть.

- Конечно, может. Потом он секунду ничего не говорил, и я сказал: «Макс перепутал телефоны», потому что было так просто украсть его у тебя, и я решил, что ты, должно быть, рассеянный, и это будет очень на тебя похоже. Я не хотел, чтобы он подумал, будто я собирался развращать его сына, хотя конечно, это было несколько часов назад, когда я это говорил... - он замолчал, протянул руку и кончиком пальца коснулся моего соска.

- Так или иначе, я ему понравился.

- Ты ему понравился? – переспросил я.

- Да.

Я открыл его телефон и начал прокручивать список контактов, раз уж мы начали играть в эту игру.

Анатолий, Андрей, Анис, Алек, Аркадий... Ботик, Борис... я прокручивал быстрее. Кто знает людей с такими именами? Я остановился на имени Джек.

- Это мобильный Кая, - сказал я, мгновенно узнавая номер.

- Я знаю. Но тебе не кажется, что он больше похож на Джека?

- Здесь есть настоящие имена?

- Для меня да. Но фактически, думаю, нет.

- Ты такой бестолковый, - я рассмеялся, и он улыбнулся мне и зарылся глубже в простыни.

- Бестолковый? Бестолковый. Мне многое говорили, но никто не называл меня глупым, - задумался он.

- Что ж. Может, никто никогда не видел тебя настоящего?

Его улыбка померкла, и он поднял на меня глаза с каким-то выражением уважения в них.

- Кто-то подумал и обо мне, когда создавал тебя, - наконец, произнёс он, в голосе звучала решительная уверенность. Затем он ухмыльнулся и закрыл глаза.

- Мне нужно поблагодарить Николая, когда он позвонит в следующий раз.

Я хихикнул и продолжил листать список.

- Кто такой Кристиан?

- Не знаю его настоящего имени... но он проститутка из Новгорода. Я не сплю с ним, но он пишет чудесные стихи и делает замечательные спагетти.

Не знаю, как и почему, но это заставило меня улыбнуться.

- Арк?

- Его зовут Пётр. Он настоящий босс. Он составляет расписание всей моей чепухи, говорит мне, когда и где появиться, и вообще довольно утомляет меня.

Он отобрал телефон обратно.

- Какой у тебя номер? – спросил он, и я выпалил его, затем забрал телефон, из любопытства, какое имя он дал мне.

Максим.

- Почему ты использовал моё настоящее имя?

- Ты настоящий.

Кто-то вновь судьбу мне пишет,
Мир ни разу не был тише,
Ты меня уже не слышишь...
Только дождь стучит по крыше.

Мир вокруг не замечая,
Мы с тобою шли по краю.
Чуть найдя, в разы теряя
Словно с куклами играя.

Больно. Поздно мы прозрели,
Что себя обманом грели.
Пустоту скрывают двери
Ты не веришь, я не верю.