Ten Black Roses. Even death will not separate us

Отчаяние, что не описать словами, наполнило моё тело, пока я держал своего мёртвого ангела на руках. Мне хотелось плакать. Мне хотелось кричать. Я хотел взять пистолет и выстрелить в каждого полицейского, всадить по двадцать пуль в каждый их мозг. Я хотел вырвать всё из себя. В отчаянии. От боли.

Я вспомнил, как лицо Исмаэля осветилось, когда мы были в машине. Это было, будто он всё понял и знает, как действовать. Я всегда любил этот взгляд. Этот взгляд чистого света, чистой невинности. Он был так красив. Даже в тот момент, когда десятки оружий были направлены на нас, даже зная, что они выстрелят. Он был так красив, мне хотелось плакать.

А потом он бросился к ручке двери, надавив на неё всем своим телом. И он выпал. Как тряпичная кукла.

Я не помню, кричал ли его имя.

Всё, что я помню, так это страх, вдруг его тело сломалось – это сводило с ума. Его тело выглядело столь хрупким, что пули легко входили в него. Я пытался выбраться из машины, чтобы спрятать Исмаэля. Но было уже слишком поздно.

Пули вылетали из стальных обойм. Я услышал тошнотворный стук, входящих пуль в его плоть, разрывающих его мышцы.

Его крик был тем, что преследовал бы меня до конца моих дней.

Нет слов.

Нет слов, чтобы описать этот ужас. Боль. И ужас. Ангел мой, охваченный пулями, лежал, истекая кровью на земле. Я бросился к нему, я увидел кровь, окружающую его тёмным ореолом. Крик вырвался из моего рта, когда я прижал его к себе. Его лицо было мокрым от крови. Красивый ангел, которого я стремился лелеять и защищать, лежал в моих объятиях. Тоска. Отчаяние.

Нет слов.

Я кричал, мой голос охрип. Отчаянно сжимая его, я прижался лицом к волосам того, в ком когда-то царила жизни, задыхаясь от звуков, застрявших в горле.

- Исми, Исми, пожалуйста, не оставляй меня! – я пытался что-то сказать, но рыдания застревали в горле, обжигая язык, искажая рот.

Он был моей жизнью, моей душой.

Я не мог позволить ему уйти. Я не мог позволить ему умереть.

- Исмаэль... пожалуйста. - Я изо всех сил пытался перевести дыхание. Было так трудно дышать. Мои лёгкие не функционировали. Они умерли, как и Исми. Я не мог дышать.

- Пожалуйста, не оставляй меня... Не оставляй меня в этой темноте, в этой пустоте. Не оставляй меня в этой бездне, где я не смогу найти тебя, я не могу жить без моей души! Пожалуйста, вернись ко мне. Пожалуйста, Исмаэль. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Мои слова были искажены рыданиями, нарушающими тихие всхлипы, что сотрясали моё тело. О Боже. Я не мог жить без него. Моя душа пропала, измельчилась горячим свинцом, уничтожена.

Я почувствовал холод руки на моей щеке.

Я вырвался из тьмы отчаяния. Мои глаза открылись, и я увидел Исмаэля, его глаза почти закрыты, лицо бледное, как смерть, а руки нежно касаются моей щеки. Небольшая, но мощная искра надежды взорвалась во мне.

- Исмаэль! Исми, ты в порядке? Говори со мной! – Я рыдал, убирая волосы с его глаз.

Но он ушёл так же быстро, как и пришёл. Его рука соскользнула с моего лица, падая на землю. Его тело дёрнулось, чуть не выпадая из моих рук. Я пытался удержать человека, которого любил. Эмоции были слишком яркими для слов, слишком безнадёжными для человеческого языка, я раскачивался взад и вперёд, напевая единственную песню, которую я знал. Эта была мелодия, которую я слышал ребёнком. Исмаэль и я придумали её, когда были детьми.

Я схватил его безжизненное тело, желая вернуть в него жизнь.

Надежда ещё жила во мне.

Люди иногда возвращаются в жизни, их сердца вдруг перезапускаются. Это случалось несколько раз. Это было не редкостью.

Всё потемнело вокруг меня. Я ничего не видел, кроме тела Исмаэля на моих руках, ничего кроме неестественной бледности его кожи. Он был прекрасен даже после смерти. Ничего, даже смерть не может лишить его великолепия.

- Мой ангел, - шептал я. – Мой милый, ласковый ангел. Посмотри, как ты прекрасен в лунном свете.

Мои пальцы очертили его веки, тонкий нос, полные губы. Слёзы полились с моего лица, и я наблюдал капельки солёной воды на щеках Исми.

Я хотел умереть, чтобы избежать этой пустой тьмы, из которой не будет возврата.

Как можно пережить смерть собственного сердца, своей собственной жизни? Как можно жить без души? Это невозможно. Такое существование было пустым, никчёмным.

Пустота окутала меня.

Я понял что-то, когда стоял на коленях в лунном свете тёмной, холодной ночи. Я понял что-то, о чём раньше не думал. Что-то настолько очевидное, что должен был понять раньше.

Вторая половина. Фраза, казавшаяся жутко тривиальной.

Но нет других слов, чтобы описать потерю части себя, смерти своей половины. Нет слов, которые могут описать столь сильную связь. Нет слов для связи, что соединяла нас с Исмаэлем. То, что было между нами - не было греховным. Даже если мы были братьями, не было бы грехом, как другие утверждали. Я любил его всеми фибрами своего существа, каждой унцией крови в моих венах, каждым глотком воздуха, вырывающимся из моих лёгких. Я говорил ранее, что отдал бы за него жизнь, но это была лишь часть правды. Я бы с готовностью принял вечное проклятье, чтобы он остался живым. Если бы можно было вернуть его, я бы заключил сделку с Сатаной. Но таких вещей не существует. И агонию ничто не отсрочит.

Агония, что не губит меня, а лишь вгрызается в тело.

Связь была настолько сильна, она никогда не будет греховна.

Я не чувствовал ничего, кроме пустоты. Я всё ещё сжимал револьвер в руке. Так или иначе, он всё ещё был там.

И я полагаю, что это судьба всё сделала так.

Теперь ничто не держало меня. Ничего, ведь мой ангел исчез. Улетел навсегда.

Я знал, что должен был сделать. Я знал, что я хотел сделать. Меня больше ничего не держало.

Револьвер блеснул в лунном свете. Я уверен, что полиция не видела меня, а то бы они арестовали меня. Я был благодарен, что они позволили мне насладиться последним моментом с Исмаэлем на руках. Последний момент, чтобы уйти за ним в небытие.

- Я иду.

Мой голос был не громче шёпота, когда я поднёс револьвер к моему рту, вставил его и нажал на курок.

Дождь рисует на окнах узоры,
Набивает мотив по стеклу.
Я нарушу покои простора,
Ещё миг, в неизвестность шагну.

Я отдамся полёту свободно,
Воспарив камнем в нижнюю высь.
Станет другом мне ветер холодный -
Что сжимал мою правую кисть.

Боль пугает меня иль разлука?
Подступившая, к горлу комком,
На руке я почувствую руку,
Но не дрогну, не вспыхну огнём.

Промелькнут перед взором видения -
Старый дом и рябиновый куст,
Вперемешку с надеждой сомнение,
И с улыбкой печальная грусть.

Мне не знать окончания прозы,
Не прочитан рассказ - я уснул.
Это дождь по щекам, а не слёзы,
Ещё миг, ещё два и... Шагнул.