Обвальщики

Осознание того, что мой сын, который, как я думала, всегда будет тем хрупким и отчасти слабым созданием, выносит то, что не смогла бы я и через миллион лет, вселяло в меня странное чувство гордости. Но это также породило трепещущий страх в отношении ситуации, в которой я оказалась. Он, вероятно, сделает со мной нечто схожее.

Вновь сфокусировавшись на кровати, я увидела, что Дитрих раздел Валеру догола и начал связывать его руки за спиной. Я наблюдала, как длинные пальцы Дитриха умело обвивали верёвкой запястья Валерки до тех пор, пока путы не дошли до его локтей, несомненно, причиняя ему боль. Он сделал большую петлю на другом конце и накинул её на голову Валеры. Если он опустит руки или попытается их расслабить, то верёвка вокруг его шеи может попросту задушить его.

Дитрих обратился к Валере. – Ты знаешь правила, сука, - прорычал он, схватив его за плечи. – На колени.

Очень медленно он опускался на пол, пока его колени не коснулись ковра.

Дитрих, отпустив его, сделал несколько шагов назад и начал расстёгивать джинсы. Я не могла не чувствовать волнения, когда его пальцы расстёгивали молнию. Взгляд зафиксировался на будто выточенных из камня косых мышцах его живота, мой рот непроизвольно открылся. Это была одна из моих слабостей – косые мышцы. И даже при том, что я была безумно напугана и испытывала отвращение ко всему его существу, я не могла противиться желанию провести своим языком по этим сексуальным линиям.

Ох, и когда он рванул джинсы вниз, спуская их со своей крепкой задницы вниз к коленям в едином движении... Я практически пустила слюни за своим кляпом из скотча.

Он стоял в нескольких шагах от Валерки, сверля его взглядом с кривой ухмылкой на губах и дроча себе одной рукой. Не могу сказать с уверенностью, насколько большим он был, но он наверняка даст фору моему двадцатисантиметровому фаллоиммитатору, спрятанному в ночном столике. Выражаясь предельно ясно, парень был оснащён, как чёртова порно-звезда! Часть меня поёжилась от мысли, что такой здоровенный инструмент мог сделать с чувствительными внутренностями парня, столь же юного, как Валерик. Другая часть - сущность наркоманки – та же, что пускала слюни лишь от одного его вида, возбуждалась от мысли, что она узрит, как он поработает с Валерой, прежде чем использует его на мне.

Несмотря на моё первобытное желание ощутить настолько ужасный инструмент внутри себя, я не могла не задаться вопросом... Что за жестокий и ненавидящий всех Бог даровал столь жестокое и порочное орудие такому психу, повёрнутому на сексе?

Валера подполз на коленях к нему и открыл рот, пытаясь покорно дать ему то, что он хотел. Но в тот момент, когда губы сына коснулись его члена, он плюнул ему в лицо. Валерка вздрогнул и отступил, большая капля слюны скатилась вниз по его щеке, оставляя после себя ужасный склизкий след.

- Разве ты не должен спросить меня кое о чём? – задал он вопрос, смотря на него сверху вниз с удивлённым презрением.

Он глубоко вдохнул, будто успокаивая себя. – Пожалуйста, могу я пососать ваш член?

Я не успела мигнуть, как он наклонился и влепил ему пощёчину со смачным звуком. Он ахнул, но сумел не вскрикнуть.

- Пожалуйста, я могу пососать ваш член, что?

- С-сэр, - произнёс он дрожащим голосом. – Пожалуйста, могу я пососать ваш член, сэр?

- Вот это хороший мальчик, - похвалил он, медленно приподнимая его. – Теперь используй свой ротик по назначению, обхватив им этот член. Я лишь хочу видеть, как тебе жаль, что ты был таким испорченным, неблагодарным дрянной шлюшкой.

От его слов пришла в движение волна бабочек в моём животе. Никогда не слышала, чтобы такие слова произносили с подобной обнадёживающей сладостью, но когда трепет ушёл, осталась тошнота.

Независимо от того, что он собирается сделать, это будет далеко не милым.

Когда Валера снова подвинулся к нему и открыл свой рот, он схватил его за волосы, взяв под самый корень, и резко толкнул его на свой член. Он стал направлять Валерку с помощью его волос, встречая его на полпути движением своих бёдер, и очень скоро он начал кашлять, затем к нему подкралось удушье, сопровождаемое глубокими, громкими рвотными звуками - гхах, гхах, гхах. Он не замедлился, наоборот начал двигаться быстрее, с его уст срывались рычащие проклятья, когда он жёстко трахал его в рот.

Я была уверена, что Валеру скоро вырвет, и, очевидно, Дитрих думал также.

- Тебя сблюёт на мой член, - рычал он, отпуская его волосы, - и клянусь грёбаным Христом, что оставлю синяк на каждом сантиметре твоего тела!

Валерка дрожал, отстранившись от него, судорожно хватал ртом воздух, накопившаяся слюна текла из его рта длинными струйками, оставляя блестящие полосы на бледной коже его груди, после чего капала на золотой ковёр.

Он снова схватил его за волосы и толкнул в него свой член. – Кто сказал тебе дышать? – От его тихого, спокойного голоса кожа Валеры покрылась мурашками; собственно, как и моя. – Хм? Я говорил тебе, что ты можешь остановиться и вдохнуть? Нет. Полагаю, я приказал тебе не блевать.

Он закрыл глаза, я могла понять, что таким образом он пытался сосредоточиться на дыхании через нос и на том, чтобы не расстаться с обедом. Вскоре он всё же нашёл удобный ему ритм, но всё ещё подавлял рвотные позывы с каждым новым толчком. Если бы это была я, ни за что на свете я бы не смогла принять его полностью, как Валерик. Но, возможно, он каким-то образом привык к такому обращению. Вероятно, это и большое количество слюны, что начала капать с его подбородка и послужила достаточной смазкой, чтобы позволить его солидной мужественности скользить вглубь его горла, помогали Валерке справиться с этим кошмарным заданием.

По крайней мере, такова была моя теория.

Вскоре обе руки Дитриха запутались в его волосах, веки были крепко смежены, а рот открыт от удовольствия. – ****ый свет, - стонал он, мышцы на его животе соблазнительно напряглись. – Однажды научившись чему-нибудь от меня, ты не потеряешь навык, правда? – Как только последние слова сорвались с его приоткрытых губ, Валера сделал то, во что я действительно не могла поверить. Он укусил его. Не до конца, но достаточно для того, чтобы он почувствовал сильную боль. Я съёжилась, ожидая его крика и потока ругательств о его неуклюжести; но вместо этого его тело вновь напряглось, и он ахнул, машинально полностью толкнувшись в его горло и кончая с рычащим: - Дерьмо!

Он оттолкнул его, отстраняясь, чтобы натянуть джинсы. Тяжёлое дыхание. – Нарушаешь правила, малыш.

Валерка прикусил губу, чтобы подавить ухмылку. – Моим желанием было лишь услужить вам, сэр.

- Даже не пытайся умничать, твою мать. – Он сузил пылающие глаза, преодолевая расстояние между ними, чтобы притянуть его к себе и погладить по волосам. Валера вздохнул, нежно утыкаясь носом в его бедро. – Ты по-прежнему в беде. Понимаешь? – он кивнул. – Однако... - он приподнял пальцем его подбородок, заставляя смотреть на него, и усмехнулся. – Это определённо улучшило моё настроение.

- Простите, сэр, - со страстью произнёс он, оставляя три лёгких поцелуя на его торсе. Зависть выросла во мне, подобно безумному животному. – Я больше не буду плохо себя вести. Никогда.

Он засмеялся. – Как насчёт того, чтобы не давать обещания, которые не можешь сдержать, а?.. И что мне теперь с тобой делать? – спросил он, обводя взглядом комнату, будто пытаясь дать ответ на свой вопрос. У меня не оставалось ни малейшего сомнения, что он уже чётко знал о своих планах относительно его дальнейшего наказания. Такие люди, как он, всегда знали, что делать со своей жертвой. Точно таким же был и мой муж.

- Кровать кажется мягкой. – Он рассмеялся, увидев, как Валерик сглотнул. – Думаю, это хорошее место для тебя.

Он поднял его с пола и кинул на кровать, животом наверх, руки всё ещё были беспомощно связаны за его спиной. Он отпружинил от мягкого матраса, ноги разведены, глаза широко распахнуты. Я, правда, не имела понятия, что он запланировал, но то, что он сделал, было последним в моём списке предположений. Он подошёл к прикроватному столику и вытащил кляп из верхнего ящика, затем одним грубым движением засунул его в рот Валерки и зафиксировал на его голове. Я полагала, что теперь ему будет действительно больно, так как он решил завязать ему рот, но вместо того, чтобы отхлестать его или что-нибудь в этом роде, он забрался на кровать... и спрятал лицо между его ногами.

Валера выгнулся, его глаза закатились от удовольствия, когда он приглушённо вздохнул, удивлённый его действием не меньше моего.

Моё дыхание ускорилось, и я не могла оторвать глаз от его полного рта и искусного языка, так умело играющим с его плотью. Я и не думала, что на свете существует такой уровень мастерства. Через несколько мгновений Валерик громко стонал и умолял его сквозь кляп, его бледная кожа вспыхнула, тонкая паутинка пота покрывала его напряжённое тело.

Но затем что-то произошло.

Я перевела взгляд от его рта к руке, медленно вытаскивающей какой-то предмет из заднего кармана его джинсов. Предмет был похож на одну из зажигалок, которые люди используют для разжигания газовых плит, только больше. Без понятия, когда он успел спрятать её, возможно, когда доставал кляп из ящика. Странно выглядящая штука пугала меня, но я не верила, что это на самом деле своего рода зажигалка, что он по правде обожжёт его, поскольку он сам отказался от флоггера. По крайней мере, я на это очень надеялась. Прежде чем я смогла понять, чем на самом деле оказался этот предмет, Дитрих отстранился от него и ужалил им нежную внутреннюю часть мягких бёдер Валеры.

Щёлк! Щёлк!

Он кричал, несмотря на кляп во рту, глаза распахнулись от боли и ужаса.

Дитрих усмехался, словно сам дьявол, размахивая в воздухе чем-то похожим на самодельное стрекало так, чтобы он видел. – Жжётся, да? – вопил он, жаля снова и снова гладкую кожу его живота. Рыдания Валерки смешивались с криком, он пытался откатиться от него, сумев перевернуться на живот. Он мгновенно пересёк кровать и схватил его сзади за шею, удерживая на месте. – Думаешь, это игра? – он ужалил ещё раз за левую ягодицу, и он завопил. – Я не играю в эти грёбаные игры, малыш! – Он вскрикнул, когда тот сделал то же самое с правой. – Ты, мать твою, ударил меня кулаком в лицо, - рычал он, с каждым движением жаля его ягодицы по очереди. – И если ты думаешь, что я проглочу всё это лишь за жалкий минет в виде извинения, то ты меня, блять, совсем не знаешь!

Он жалил его больше дюжины раз, пока его тело не покрылось красными рубцами, а из горла не вырвалось ещё больше криков. Затем он наклонился к его уху: - Закончил с выпендрёжем? – спросил он сквозь сжатые зубы.

Валера лихорадочно кивнул, на мгновения подавив рыдания.

- Посмеешь ударить меня ещё раз?

Он замотал головой, вложив в движения всю свою энергию.

- Вот это мой хороший маленький мальчик, - внезапно промурлыкал он, отбрасывая зажигалку на пол. Его ловкие пальцы начали работать с ремешком кляпа, и шар выпал из его рта с чавкающим звуком. Он скинул его с кровати. – Что сказал тебе брат в клубе, когда ты впервые вспетушился? С кем я иду ночью домой?

- Со мной, - пропищал Валера, его голубые, полные слёз, глаза скосились в сторону, чтобы увидеть его.

- И почему же, милый?

- Потому что ты любишь меня? – Его голос был столь смиренным и искренним, что у меня скрутило живот.

- Правильно, ангел. – Он нежно отодвинул его влажные от пота волосы со лба. – Я люблю тебя. Больше чем что-либо.

Валерка всхлипнул. – Прости, Дитрих.

- Ш-ш-ш, - успокаивал он, сев повыше, чтобы развязать узлы и стянуть верёвки с его рук и головы, освобождая Валеру от пут. – Я люблю тебя. – Он откинул верёвку в сторону. – Те глупые суки в клубе даже не запоминаются. – Он поднялся на ноги и стянул с себя джинсы. - Люблю тебя сильнее, чем любой мужчина мог бы, Валерий Русик. – Он перевернул его на спину, устроился между его разведённых ног и толкнулся в него. Они оба застонали. – Больше жизни.

Двое двигались, как единое целое, лоб ко лбу, и задыхались во ртах друг друга, капли блестящего пота покрывали их соединённые тела. Я зачарованно наблюдала, как бёдра Дитриха вращались и толкались вперёд с машинной точностью, в то время как он подсунул руку под его колено и мгновенно закинул одну из его сильных ног через своё плечо. Валера выгнулся, рот безвольно раскрылся, глаза закатились от внезапного, более глубокого угла проникновения. Уверена, его «точка джи» буквально пела от счастья.

Я не могла понять, где он успел научиться этому. Мне никогда не доводилось видеть такие умелые движения у столь молодых парней. Те, кому было немного за двадцать, действовали неаккуратно и порой неуклюже, даже если они занимались сексом с раннего подросткового возраста. Они не вполне осознавали, как нужно доставлять удовольствие партнёрам. Но только не этот мальчик, не Дитрих Грей, под которым лежал мой сын, который подводил его трепещущее тело к оргазму опытными руками и членом, как дирижёр, ведущий свой именитый симфонический оркестр к бессмертию.

Кто-то обучил его, кто-то старше и мудрее, чем молодой, несмышлёный в этом вопросе мальчик, столь смущённый и опьянённый, чтобы озвучить свои желания.

Взрослый мужчина.

Намного старше.

Дитрих ускорил темп, жемчужные бусинки пота скатывались по его напряжённой, татуированной спине; его дыхание превратилось в рычащее мычание. И несмотря на моё зловещее положение – заперта в шкафу социопата, который превратился в такового с лёгкой руки взрослого мужчины, и который, вероятно, будет убивать меня медленно и мучительно – раскрасневшись, я испытала неконтролируемое желание от вида того, как он двигается, даря наслаждение Валере.

Он вспыхнул наряду со мной, его бледная кожа приобрела малиновый оттенок, окрашивая каждый наполненный кровью участок тела, каждый напряжённый мускул, готовясь к разрядке.

- Вот так, малыш, - простонал Дитрих, двигаясь немного быстрее. – Кончи для меня.

Оргазм настиг их одновременно, Валерка выгнулся под ним дугой и выкрикнул его имя, а с его губ сорвалось несколько ругательств. Они оба оказались в царстве счастья, царстве, для которого я жила и дышала. Всё, о чём я могла думать, это: «О Боже!.. Он не использовал презерватив!» Лишь мысль о том, какие увечья нанёс этот антихрист, продираясь к желудку моего сына, угрожала мне оргазмом, разрывая на клочки моё оставшееся здравомыслие.

Он обессиленно рухнул на него, тяжело дыша в изгиб его шеи, прежде чем скатиться с его тела на кровать и провести влажной рукой по волосам. Валерка глупо посмеивался, прижавшись к его боку, словно домашний котёнок.

- Чувствуешь себя лучше? – Он лениво улыбнулся.

- Эм... хм-м, - выдохнул он.

- Знаешь, ангел. – Он пристально смотрел на него, вздёрнув брови. – Если ты хочешь, чтобы я наказал тебя, тебе стоит лишь попросить. Ты не должен превращаться в гневного козла и третировать меня ради этого дерьма.

Он надулся, выпятив нижнюю губу, как ребёнок. – Всё настолько очевидно, хм?

Он тихонько рассмеялся. – Для меня - да.

- Чёрт. – Он щёлкнул пальцами со злой усмешкой.

- Боже, ты безнадёжен, охуительный, жадный до боли, поебливая шлюшка. – Он ухмыльнулся и немного подскочил, фыркнув, когда он ткнул его в рёбра.

Мои глаза не могли раскрыться ещё шире. Он намеренно сделал это! Он хотел, чтобы он бил его, причинял боль, плевал ему в лицо и смотрел на него, как на псину! Будучи тем, кто примерял на себе такое зверское отношение в течение многих лет, я не могла понять, как можно желать подобного. И я знала в глубине души, что это была моя ошибка.

- Мне действительно понравился этот способ. – Валера поиграл бровями, глядя на него.

- Мне тоже, - согласился он, наклоняясь, чтобы запечатлеть медленный, трепетный поцелуй на его губах. – Но всё же, как поживают твоя задница и ноги? Я не включил эту штуку на полную, но всё равно боль была чертовски сильная.

- Я в порядке, любимый, - мягко ответил он, положив руку на его щёку. Он уткнулся в его мягкую ладонь носом, его нефритовые глаза закрылись от удовольствия. – И... я не мог просто попросить тебя об этом, понимаешь? По многим причинам, но главным образом... - улыбка с оттенком безумия возникла на его лице, - потому что ты намного более изобретателен, когда тебя действительно выводят из себя.

Он засмеялся, откинув назад голову, в то время как его широкие плечи сотрясались от радости.

Кажется, я сойду с ума.

- Ты мой драгоценный маленький ангел... - Он широко улыбнулся, наклоняясь и снова целуя его, - чертовски прекрасный мужчина.

Ты иной теперь со мною
Всё молчишь, отводишь взгляд,
Знаешь правду, я не скрою
Нам не повернуть назад.

Чувствую, как трудно дышишь,
Что поступок ранит мой,
Но увы, не перепишешь,
Что начертано судьбой.

Не исправить ложь, сомнения,
Боль разлуки, колких фраз,
Их, как в страшном сновидение
Вижу наяву сейчас.

Вспоминаю холод встречи,
Выражение твоих глаз.
Говорят, что время лечит
Только это - не про нас.

Лишь прошу тебя не надо
Гнев в цепях держать в себе,
Я не буду больше рядом
И не наврежу тебе.

Тяжело, нельзя лукавить,
Нам обоим в этот миг,
Но решение всё оставить
То не страх, души то крик.

Недоверием разрушен
Отношений прошлых храм,
Больше право, он не нужен,
Он не жив от этих ран.

Одиночество опасно,
Знаю, будет жечь огнём,
Но поверь, ещё ужасней
Одиночество вдвоём...