Кто был отцом иисуса, бог или иосиф?

КТО БЫЛ ОТЦОМ ИИСУСА, БОГ ИЛИ ИОСИФ?

Канонические евангелия от Матфея и Луки сообщают, что Иисус был сыном Святого Духа, но для чего-то приводят родословную Иосифа, который, вроде бы не при делах. Евангелия были написаны и отредактированы до 325 года, когда Никейский Собор признал их боговдухновенными. Но если отец Иисуса — Бог, то пророчества о Мессии, который должен происходит от колена Иуды не выполняются. Если отец — Иосиф, рушится версия о непорочном зачатии, а значит, язычнмкм не уверуют в божественность Иисуса. Они привыкли считать отцом божественного Александа Македонскоо Зевса, а отцом божественного Августа — Аполлона. Значит и царь иудейский должен быть божественного происхождения.
Автор Корана учел неувязки предшественников и вообще не упомянул ни об Иосифе, ни об братьях и сестрах Иисуса. Но, Иса в Коране не Бог, не Мессия, а всего лишь пророк.
Невежественные христиане приняли нелепость без возражений. Один из Отцов Церкви, Тертуллиан, сказал: «Верую, ибо нелепо». Но нынешних просвещенных христиан такое объяснение не устраивает. Нелепости попытался сгладить португальский писатель, лауреат Нобелевской премии Жоэе Сарамаго. Вот как описал он сцену зачатия Иисуса, отцами которого стали Бог и Иосиф:


«Утро поднималось и ширилось, и почти нестерпимой стала открывшаяся глазам красота, когда чьи-то исполинские руки подбросили в воздух и пустили в полет огромную райскую птицу с горящим на солнце оперением, развернули сверкающим веером тысячеглазый хвост павлина, заставили залиться немудрящей трелью какую-то безымянную птичку. Порыв ветра, родившегося здесь же, ударил Иосифу в лицо, взъерошил ему бороду, раздул рубаху, завертелся вокруг него, как перекати-поле, а быть может, все это было лишь мгновенным помрачением рассудка, рожденным вдруг вскипевшей кровью: вдоль хребта у него побежали огненные мурашки -- признак надобы иной, еще более жгучей, чем та, что вывела его на двор.
Двигаясь так, словно какой-то вихрь нес его, Иосиф вошел в дом,
притворил за собою дверь и постоял минуту, давая глазам привыкнуть к
полутьме. Рядом бледно, бесполезно горела плошка.  Проснувшаяся Мария лежала на спине, пристально и внимательно глядела прямо перед собой и, казалось, ждала. Иосиф молча приблизился, медленно стянул простыню, закрывавшую ее.
Она отвела глаза, взялась за подол рубахи, но успела поднять ее лишь до
живота, как Иосиф, склонившись над ней, сделал со своей рубахой то же самое, а Мария разомкнула колени. Впрочем, может быть, ноги ее раздвинулись еще раньше, во сне и она осталась лежать так, охваченная то ли непривычной утренней истомой, то ли предчувствием, посещающим супругу, которая знает свой долг.  Бог, как известно, вездесущ, и наверно, был тогда где-то поблизости, но в качестве бесплотного духа не мог видеть, как соприкоснулись
их волосы, как его плоть проникла в ее плоть, исполняя свое предназначение,
а когда священное семя Иосифа излилось в священное лоно Марии.  Бога,
наверно уже не было там, ибо на свете есть нечто, недоступное разумению
даже и того, кто сам это сотворил.»

Вот и получилось, что у Иисуса две природы — божественная и человеческя. А как же с девственностью Марии? Этот трюк понадобился для обращения язычников: им нравятся подобные сказки. А современные думающие христиане снисходительно относятся к немощным разумом единоверцам, которые принимают мракобесие за благочестие.