Кто-то тебя

Вот так и начались мои странные отношения с Дитрихом Греем, длинноволосым парнем с эффектной мускулатурой, до которого мне не было никакого дела.

Я никогда не видел его около моей школы, он не подходил ко мне на улице и не пытался провожать домой. Он просто каждый вечер неизменно оказывался в моей кровати. Когда я уходил умываться перед сном, его ещё не было, а когда я возвращался, он уже был там. В джинсах. Без рубашки. Нагота Грея меня совершенно не трогала и даже не смущала. Наверное, потому что для меня перестали существовать все мужчины на свете кроме НЕГО. А может, это я сам перестал существовать. Не знаю.

Мы не разговаривали, если не считать тихого “спокойной ночи, Валера”.

Ночные кошмары никуда не исчезли. Но теперь, находясь в глубине промёрзлого антрацитового леса и борясь с подступающие паникой, я точно знал, что это не навсегда, что это пройдёт. Надо лишь потерпеть немного, и сильные руки выдернут меня из этого топкого, как болото, отчаянья. И за это я был благодарен Грею. Благодарность была, пожалуй, первым чувством, сумевшим пробиться в моё сознание, накрепко скованное льдом безразличия и апатии.

Я осторожно улёгся рядом, привычно положив голову на его плечо. Грей щёлкнул пультом. Всё было как всегда, и всё было совсем иначе. Я лежал в нашей постели, плотно прижавшись к парню, а память предательски подсовывала ощущения от вчерашнего безумного поцелуя. Моё головокружение... тепло его губ... силу рук... Из его тела в моё горячим огнём переливался ток. Я ничего не мог с собой поделать. Даже мысль о том, что если я не возьму себя в руки, он всё почувствует, не спасала. Я попробовал отодвинуться, но он, пробормотав что-то неразборчивое, притянул меня к себе обратно. Точно так же, как делал каждую ночь. Вот только я изменился. Плотно запертая дверь в моём сознании, за которой находились все чувственные наслаждения, неожиданно оказалась распахнутой настежь. В памяти тут же вспыхнули ощущения его горячих губ и почему-то запаха его куртки. Голова закружилась, а в животе снова родилось тягучее, обжигающее как лава желание.

- Валера? - Грей удивлённо заглянул в глаза, приподняв моё лицо за подбородок.

Конечно же он всё почувствовал. Я был настолько возбуждён, что даже не надо было обладать сверхъестественными способностями, чтобы это ощутить.

Я никогда не смог бы объяснить ни ему, ни самому себе, как утолить всепоглощающий голод, сжигавший меня изнутри.

Не потому что не знал как, а потому что боялся этого знания.

Не потому что не понимал - просто не хотел понимать.

Зато Грей понимал. И не боялся.

Он как-то неожиданно оказался надо мной, и я больше не видел ничего, кроме его глаз. Его губы нашли мои. Начавшийся ласковым поцелуй, очень быстро потерял свою нежную медлительность. Его язык ворвался в рот, и я встретил его тихим стоном. Потеряв голову, я переплёл свой язык с его и с восторгом услыхал изумлённый вздох. Стало трудно дышать, и всё смешалось в одном туго закручивающимся вихре.

Я схватился за край его футболки и потянул наверх.

- Будет очень трудно остановиться, - выдохнул Дитрих, когда она полетела на пол.

Мои ладони заскользили по твёрдым мускулам, и я ощутил, как колотится его сердце. Оно стучало ещё быстрее, чем моё собственное. Когда и как моя рубашка оказалась расстёгнута, я не заметил, поглощённый изучением его тела.

Ладони Грея легли на мою обнажённую грудь. Мне казалось, в его венах струится огонь, заставляя ласкающие пальцы обжигать мою кожу при каждом прикосновении.

Стремительно нарастающее наслаждение было таким ярким, что хотелось кричать. Я прижал руку к губам в надежде заглушить рвущийся из глубины горла стон. Грей мягко отвёл мою ладонь.

- В доме никого нет, - прошептал он, скользя языком по ушной раковине. - Я хочу слышать, как ты стонешь.

Я никогда не подозревал, что от одних слов может так закружиться голова.

Он притянул меня к своим бёдрам, и я ощутил его твёрдую плоть. Плохо отдавая отчёт в собственных действиях, я потянулся к пряжке его ремня.

- Не надо, - выдохнул он хриплым голосом, - ты будешь потом жалеть. Доверься мне.

Я убрал ладони, и его губы заскользили по моему животу. Поглощённый новыми ощущениями, я скорее услышал, чем ощутил, как с тихим треском расстёгивается молния моих джинсов.

Грей снова переместился, и его губы смяли мои в неистовом, жарком поцелуе, а пальцы мягко и осторожно прикоснулись к входу. Медленные круговые движения сменялись неторопливыми скольжениями куда-то вглубь, заставляя метаться и стонать.

Я целовал его, шептал какие-то бессвязные слова, не зная, как найти выход для того, что зарождалось внутри меня, повинуясь его набирающим скорость уверенным движениям, заставляющим мою плоть гореть и плавиться.

Я перестал осознавать себя. Исчезли краски, звуки и запахи. Остановилось время. Не осталось ничего, кроме его требовательных и резко проникающих в меня пальцев. Я никогда не испытывал таких пронзительно-ярких ощущений. Изо всех сил цепляясь за его плечи, я терялся в водовороте наслаждения.

Быстрое движение... ещё одно... и ещё... и ещё... и наконец мир перед моими глазами разлетелся на мелкие осколки. Я закричал...

Грей притянул мою голову на плечо и снова щёлкнул пультом. Невнятное бормотание героев старой комедии действовало усыпляюще. Мои глаза закрылись сами собой, и я удовлетворённо погрузился в глубокий сон. Без сновидений.

Я люблю, я люблю, я люблю!
Моё сердце от счастья смеётся!
Эй, земля! Я кричу, я пою!
Я люблю, я люблю, я люблю!

Сколько мук мне пришлось пережить?
Думал, сердце навек затворю,
Никогда не смогу полюбить,
Но люблю я, люблю я, люблю!

Я тебя о любви не молю...
Моя жизнь пробежит одиноко...
Я тебе не подам и намёка,
Что люблю, что люблю, что люблю...