Огюсту Барбье

Одним лишь этим упиваюсь,
Что другом вашим называюсь,
Хоть сам себя возвёл в сей сан,
Станом кланюсь к вашим ногам.

О друг, столь близкий мне, познавший всю изнанку,
Любивший Францию:
но рифмой трёс её, как куртизанку,
Глазами наблюдая, и в стихах нам передав,
Как чернь и голытьба, лишают её прав.
Право на жизнь, и право на свободу,
На все деяния, что Господу в угоду,
На крепкую семью, где он, она и дети,
Где руки тянут к Богу, а не в содома сети.
Достойно в мире, и с соседями дружить,
Ты так искусно смог, всю суть нам изложить.
Рыдаю и смеюсь, читая твои строки,
Лишь видя наяву, так обличить пороки,
Мог истинный сын, родины своей.
Страну любя, как Мать любит детей,
Детей родных, и сердцу очень милых,
Решительных порой, но очень уж строптивых.
Жаль, не окрепший ум, всё ж манит глубина,
И вроде горы покорив, всё ж тянет грязь со дна.
И ты не брезговал ходить, сердца где леденеют,
Где разные пороки, над светом вес имеют.
Людские нечистоты, удушливый где смрад,
Ты посещал, тот бесноватый маскарад.
И с каменным лицом взирал на тот бедлам,
Нам донеся в подробностях, какой там стыд и срам.
Как юные цветы, отцы всем предлагают,
Как честь, свобода, совесть, в забвении сгнивают.
Как низко могут пасть, червям разве сродни,
Не зверь какой-то дикий, а граждане твои.
Ты дерево цветущее, плоды твои горьки,
А как им горькими не быть, коль видишь все грешки.
Сколько не изданных трудов, тобой было сокрыто,
Сколько не названых имён, чья карта была б бита,
Ты мог бы обличить, и времени отдать,
А их потомкам бы пришлось, за них краснеть, рыдать.
Да, люди слабые, увы, их манят нечистоты,
А рай, и дивные сады, давно вышли из моды.
Ты ж светоч, яркая звезда, из прошлого сияешь,
Не всех тогда взяла чума, собой то подтверждаешь.
Читая строки, я парю, в том времени с тобой,
И чайки слышу как кричат, и как шумит прибой,
И как в лесу, кумир времён, поёт нам соловей,
Как ветер там шумит порой, гуляя средь ветвей,
Как на лугу, среди травы, цветы перебирая,
Жужжит пчела, или же шмель, нектар с них собирая.
Какой на нивах тучный злак,
родился, колосится,
И фермер, кто с первым лучом, над полем тем трудился,
Он неустанно пот со лба, стирая вопрошает:
Когда же Бог или судьба, в дожде нас искупает?
Я счастлив, что с тобой  знаком, мне время не мешает,
Таких один на миллион, кто время тлен не знает...

P. S.
Так времена мог описать, наверно Бог, иль гений,
У меня в сердце Бог живёт, и вы вне всех сомнений.