Даманский

У ручья лесина сгнила,
Рядом жимолость растёт,
В каждой ягодке чернила,
Всё собрал, отправил в рот.

На лесине коврик моха,
Может, верно – коврик мха?
А в распадке птицы хохот,
Спит под листиком блоха.

Ляпну глупость: «Как красиво…»
Сашка-кореш: «Да - мура».
Он – челдон, он любит пиво.
Я – приблудный – немчура.

Сашка – рослый и патлатый,
Умный, много повидал.
Он пойдёт в седьмой, я – в пятый,
Говорят, что он – амбал.

Пнул лесину: «Во колода»,
И пошёл.
Я: «Саш, постой».
В пятом он сидел два года:
Просто не хотел в шестой.

Говорил: «В шестом шестёрки…
Ну их на хрен, я - чалдон».
У него кисет махорки
И в пакетике гондон.

Табачок – подарок деда,
А гондон у мамки спёр.
Мамка: «Кормишь дармоеда,
Толку нет, один позор».

К речке вышли, низко – ива,
Возле ивы след костра.
Бормочу: «И тут красиво».
Сашка-кореш: «Да - мура».

Скрутит ловко козью ножку,
Выпустит дым из ноздри,
Скажет: «На, курни немножко,
Только это… не помри».

Песни птичьи с перезвоном,
И в моей головке – звон.
Будет хвастать друг гондоном
И мечтать: «Пойду в ОМОН».

Кинет корочку подъязкам,
Большерот и длиннорук.
Он погибнет на Даманском.
Жалко.
Был хороший друг.