Эдвард Сноуден. Чёрный архив

В Москве стоял тёплый ноябрьский вечер. Город ещё не был объят ежегодным сильным морозом, но дух зимы уже витал в воздухе, как дух смерти в больничном отделении для больных туберкулёзом. Разбитые дороги улиц освещались редкими фонарями. Здесь, за Красной площадью и золотыми луковицами башен Кремля, все здания были серыми, низкими и мрачными. Успех большевистской революции угас, и коррупция и жадность политиков процветали. Паранойя впиталась в улицы, как вонь из сточной канавы. Это всё ещё называется паранойей, даже если за вами по-настоящему следят.

Эдвард резко схватил Маркуса за руку и потянул с широкого бульвара в сторону тёмной улицы между домами.

— Ты хоть представляешь, во что ввязался? — яростно прошипел он.

Их чёрные смокинги делали их незаметными в темноте.

Рёв сирен московской охраны порядка, называемой «полиция», нарушил тишину и затих, когда машина с мигалками пронеслась мимо них. Два парня ещё глубже скрылись в темноте улочки.

— Нет, Эдвард, — не менее яростно прошипел он в ответ. — Но, я уверен, ты мне расскажешь.

Его затрясло от того, что он совсем не осознавал опасности, которой они подвергались.

— Если тебя поймают здесь, так далеко от посольства, думаешь, сможешь просто уйти? Особенно, когда узнают, что ты по уши замешан в деле "Чёрный архив"!? — Длинными тонкими пальцами он вцепился в бабочку, срывая её с шеи и засовывая в карман.

Он прищурился.

— Что тебе известно о деле "Чёрный архив"? — подозрительно поинтересовался Маркус.

Эдвард так мрачно нахмурился, что он невольно отступил, когда шагнул к нему со сжатыми кулаками. Напряжённость, всегда заметная в выражении его лица, стала только ещё более явной теперь, когда молодой человек злился.

— Достаточно для догадки о том, что там есть что-то очень нужное Соединенным Штатам, а в РФ готовы на всё, только бы Америка этого не получила.

— Это глупо. Я им даже не нужен. Это ведь на твой концерт они ворвались, — возразил Маркус. Парень повёл плечом, чтобы скинуть руку Эда, и пошёл по направлению к широкой улице. — Не знаю, зачем вообще позволил тебе увести меня из концертного зала.

Положив ладонь ему на плечо, Эдвард развернул парня к себе и прижал к кирпичной стене здания.

— Послушай, половина тех солдат, что рыщет сейчас по Москве, ищет меня, а вторая половина — тебя. — Он смотрел прямо в его большие карие глаза, теперь широко раскрытые от страха.
— Конечно, если не веришь мне, можешь идти, но они поймают тебя и посадят в тюрьму под Красной площадью прежде, чем ты успеешь сказать по-русски «до свидания».

— Откуда ты это знаешь? — потребовал объяснений Маркус.

— Майор Немов только об этом и думал.

— Думал? Так ты теперь телепат?

Послышался шум шагов целой группы человек, идущих строем и обутых в тяжёлую обувь.

— Военные. Мы попали, — произнёс Эдвард. Как только солдаты поймут, что перед ними американцы, их тут же возьмут под арест, и они, вероятно, больше никогда не увидят свободы. Эдвард перевёл взгляд на парня, его глаза блестели то ли от страха, то ли от злости. Но он всё ещё видел белую, гладкую кожу его плеч, к которым до боли хотел прикоснуться.

Молодой человек стиснул зубы. Он не мог этого допустить. Заметив пустую бутылку от спиртного напитка, торчащую из переполненного мусорного бака, Эдвард взял её в руку.

— Сними туфли, — требовательно произнёс он.

— Снять туфли? — От удивления парень сдвинул брови, что ему показалось необъяснимо очаровательным.

— Да, разувайся. Обувь явно американская. — Он бросил взгляд через плечо, когда звуки шагов стали громче.

Маркус освободил свои ноги от обуви и отбросил её в сторону. Его глаза распахнулись шире, чем это казалось возможным, когда он расстегнул брюки и позволил им свободно упасть. Эдвард надеялся, что длины пиджака хватит, чтобы скрыть его бельё от глаз военных.

— Обхвати меня ногами. — Он прижал парня к стене так, что их тела тесно прижимались друг к другу, и положил руки на его бёдра. Несмотря на испытываемый страх, прикосновение их тел вызвало дрожь. Возможно, от опасности момента у него была повышенная чувствительность к тому, как тело партнёра вжималось в него, к крепости его груди и живота.

— Что? — возмутился Маркус.

Послышались голоса, и Эдвард обернулся через плечо. В начале улицы появились два силуэта вооруженных солдат.

— Просто сделай это! — прошипел парень.

Маркус подскочил, когда его руки оказались под его попкой, а затем обхватил ногами его талию. Эдвард удерживал его у стены, одной рукой сжимая ягодицу, а второй держа пустую бутылку из-под водки. Склонился к его плечу. Маркус, зажатый между ним и стеной, чувствовал его горячее дыхание на оголённой коже ключицы. Неуверенный и встревоженный, он ждал его действий, чтобы последовать примеру. Маркус задыхалась от эмоций, от страха и возбуждения его пульс нёсся вскачь. Его волосы касались лица, а мускусный, мужской запах заполнял ноздри. Маркус боролся с желанием притянуть его голову ближе к шее.

Один из солдат прокричал по-русски:

— Эй, вы кто такие? Повернитесь! — Маркус вздрогнул, прижатый Эдвардом, и почувствовал, как его охватил настоящий ужас.

Эдвард выпустил бутылку из руки, и та покатилась по переулку, где тут и там был разбросан мусор.

— Мы тут развлекаемся, — произнёс он на безупречном русском с грузинским акцентом, изображая нетрезвый голос.

Эдвард опустил руку к ягодицам парня, чтобы таким образом открыть солдатам вид на всю красоту. Его кожа на ощупь была шелковистой, но он пытался избавиться от отвлекающих ощущений и сосредоточился на мыслях военных, стараясь понять, как же лучше убедить их идти дальше.

Солдаты обменялись взглядами и усмешками.

— Мы ищем американца.

Эдвард толкнулся бёдрами в Маркуса, и он резко вздохнул.

— Я не видел никаких американцев, — ответил он на идеальном русском. — А ты? — обратился он к Маркусу.

Он посмотрел в его горящие глаза и молчаливо покачал головой. Глаза Маркуса были широко раскрыты от страха.

Эдвард молился, чтобы солдаты приняли его страх за возбуждение.

— Мы не видели ****ых американцев, — с отвращением выплюнул он. — И даже ебущихся американцев мы не видели. — Он снова толкнулся бёдрами в его тело и громко возмутился:

— Я не смогу заставить себя кончить, пока вы там стоите.

Резко вздохнув, Маркус запрокинул голову. Эдвард смотрел на него, очарованный чертами его лица, когда он прикрыл глаза в притворном экстазе. Он сделал ещё толчок, но в этот раз не был уверен, только ли для представления перед солдатами это было.

— И как ебля? — спросил военный повыше ростом, шагая вперёд, без сомнения, заинтересованный происходящим.

Второй солдат закатил глаза и потянул сослуживца за рукав.

— Пойдём, пошляк, оставь их. — И они направились дальше по аллее, хотя высокий парень оборачивался через плечо.

Эдвард и Маркус оставались в том же положении, прислушиваясь к затихающим звукам шагов. Через тонкую ткань Маркус спиной чувствовала все неровности кирпичной стены. А ещё ощущал, как напряжено его твёрдое тело, тесно прижатое к Сноудену. Неторопливое трение разогревало его, давая понять, насколько раскрыт он был перед ним вот так, с широко разведёнными бёдрами и обхватывающими его ногами. От того, как одной рукой он обхватывал его ягодицу, а другой притягивал к себе за талию, по его венам неслись разряды тока. Как легко он удерживал его на весу, прижимая к стене.

Его сердце взволнованно билось в груди. И всё же он не смог удержаться: наклонился ещё раз к его плечу, тайком вдыхая его головокружительный, пьянящий аромат, пока не пришлось отстраниться. Он осознавал, как идеально помещался между его ног.

— Думаю, они уже ушли, — прошептал Маркус.

Эдвард поднял голову и увидел, что переулок на самом деле был пуст. Когда он поворачивался, то слегка задел губами его волосы, а потом обнаружил, что их лица разделяли считанные дюймы. С такого расстояния было видно, насколько глубоки его карие глаза. Рот Маркуса был приоткрыт, а дыхание — таким же неровным, как и его собственное. Замерев, они пристально смотрели друг на друга, пока их сердца бились в унисон. Напряжение, витавшее между ними, вызывало в его теле неуместные реакции.

Эдвард осторожно поставил его на ноги и отступил на шаг назад. Потеряв контакт с его обжигающим жаром, он понимал, как сильно хотел ощутить его снова, ещё раз быть к нему так близко. Не встречаясь с ним взглядом, молодой человек подтянул брюки и застегнул их. Похлопал по карманам и пригладил лацканы пиджака.

— Пожалуйста, надень обувь. Нам нужно найти место, где можно спрятаться на несколько часов.

Маркус наклонился, чтобы обуться.

— Несколько часов?

— Желательно до утра. — Он провёл рукой по волосам. — Нас будет сложнее заметить, когда на улицах будет много людей.

— В речном квартале есть дешёвый отель, где номера сдаются почасово.

— Далеко?

— С полдюжины кварталов отсюда к северу.

Эдвард оценивающе посмотрел на парня.

— Хочу ли я знать, откуда тебе известны дешёвые отели с почасовой оплатой?

— Я бы всё равно тебе не сказал, — с улыбкой ответил Маркус.

Он взял его за руку.

— Пойдём.

Они прошли несколько кварталов к северу, прячась в дверных проёмах домов, когда впереди виднелись отряды военных. Отель оказался старым зданием, видавшим лучшие времена, владельцы которого всё ещё старались поддерживать его приличный вид.

Маркус поздоровался с мужчиной у стойки регистрации, дружелюбно обращаясь к нему по имени и говоря по-русски со странным акцентом. Тот был явно рад его видеть и даже надел потускневшую однотонную рубашку, чтобы скрыть прорехи и пятна на майке. Он с благодарностью принял чрезмерно щедрую плату, предложенную Эдвардом, и повёл их, похрипывая, наверх, в их номер. Хозяин отеля показал им общую ванную в конце коридора и впустил в небольшую комнату, большую часть которой занимала латунная кровать. Стены были обклеены некогда розовыми обоями с крупным узором из бутонов столистной розы, которые теперь потускнели и стали грязно-серыми. На фарфоровой раковине виднелась большая трещина, а на кровати лежали две очень плоские подушки и потёртое покрывало.

— Мило, — уперев руки в бока, заметил Эдвард, как только владелец покинул их.

Маркус снял обувь и присел на кровать, подобрав под себя ногу.

— А ты не говорил, что нужно что-то красивое.

В углу стоял простой деревянный стул, Эдвард с удовольствием занял его, оставляя кровать Маркусу. Стул опасно заскрипел, как только парень опустился на него. Он наклонился вперёд и собирался закинуть ногу на ногу, когда раздался громкий треск.

Маркус как раз успел заметить потрясённое выражение его лица до того, как стул развалился окончательно, и Эдвард оказался на полу посреди обломков.

— Ой, ты в порядке? — заботливо поинтересовался Маркус, но потом его разобрал смех, и ему пришлось отвернуться. Он поглядывал на него через плечо и не мог удержаться от хохота. — Прости. А если серьёзно, ты в порядке? — Он начал подниматься с кровати.

С досадой на лице Эд махнул ему рукой, чтобы оставался на месте.

— Всё хорошо. — Он поднялся и отряхнул брюки, с сожалением глядя на лежащие на полу остатки стула. — Полагаю, он возьмёт с нас за это дополнительную плату.

— Может, даже в двойном размере. — Парень снова засмеялся. — Тогда иди сюда. Я могу подвинуться. — Он похлопал по кровати.

На мгновение молодой человек засомневался. Этот мужчина вызывал в нём такие чувства, о которых он и помыслить не мог. И всё же пока рано было вычёркивать его из списка возможных двойных агентов. Кто-то раскрывал личности американских агентов российским властям, слишком много людей уже было убито. Тот факт, что он был единственным, кого он не мог прочитать, вызывал огромное количество подозрений. Но его манера держаться казалась такой открытой, такой искренней. Он был либо невинен, либо чрезвычайно опасен. Он осторожно подошёл к кровати.

— Завидую твоему русскому. Где ты ему научился?

— Секретная информация.

— Наверно, нам стоит радоваться, что здесь довольно тепло.

Эдвард издал тихий звук, означающий согласие, но не отрывал взгляда от окна.

Ему было необходимо знать, как много и откуда ему было известно о деле "Чёрный архив". Маркус нахмурился, пытаясь придумать способ затронуть эту тему, не выдав себя. А затем он понял, что не хочет знать этого совсем. Сейчас ему хотелось лишь одного: почувствовать, как он прижимается к нему снова.
Он обошёл кровать и подошёл к нему со спины.

— Там что-то есть?

Эдвард не смог ответить. Он остро ощущал все его передвижения по комнате. Внутри него разворачивалась война. Его близость, его запах, невероятный вид в его рубашке стали маленькими проявлениями пытки. Он чувствовал, что теряет всю свою естественную защиту: способность закрыться, отгородиться ускользала от мужчины. Обычно Эдвард давал волю эмоциям только перед близкими, а он рушил естественный порядок вещей. Это злило его. Как он посмел пробраться под его защиту. Почему он не может прочитать его? Как он это делает? И, что важнее, зачем?

Эдвард подпрыгнул, почувствовав лёгкое прикосновение к своей лопатке. Его мышцы непроизвольно напряглись под его рукой, а кожа загорела в месте его прикосновения. Закрыв глаза, молодой человек постарался оттолкнуть мысль о нём, стоящим позади лишь в одной рубашке.

— Эдвард, что случилось? Я сделал что-то, что тебя обидело? — Его голос был низким и хриплым. Именно это заставило его переступить границу. Контроль, который молодой человек надеялся сохранить, разлетелся в щепки, и его желание вырвалось наружу.

Быстро, прежде чем он смог бы среагировать, Эдвард развернулся и схватил парня за плечи, заставив его сделать шаг назад, и во второй раз за эту ночь прижал к стенке. Прислонившись своим лбом к его и тяжело дыша в попытках взять себя в руки, он не открывал глаза. При виде него уже не сможет сдержаться, а он должен дать ему последний шанс остановить его безумие. Часть него надеялась, что он оттолкнёт его, ударит — что угодно, только бы остановить.

Эдвард почувствовал под своими руками его плечи. Молодой человек чувствовал себя потерянным и безоружным. Он понимал, что отдаст этому мужчине всё — всё, что он попросит. Его надежда заключалась лишь в том, что он не станет просить.

Эдвард опустил голову ниже, прижимаясь губами к его горлу. Его дыхание стало резким и неровным, а сердце забилось так, что, казалось, готово было вырваться из груди от бушующих эмоций.

— Маркус, — твёрдо произнёс Эдвард, — если хочешь, чтобы я остановился, то скажи об этом прямо сейчас. — Он ждал, вдыхая аромат его волос, а по спине пробегала дрожь.

Возникла пауза, и его желудок внезапно сжался. Эдвард отстранился, но лишь так, чтобы увидеть его лицо. Его глаза были широко распахнуты и казались большими, а дыхание стало таким же тяжёлым, как и у Сноудена. Он будто застыл, и от вида неопределённости у него перехватило дыхание.

— Не... не останавливайся, — выдохнул Маркус и, подняв руку, прикоснулся к его талии.

С необузданным и невнятным стоном капитуляции Эдвард осознал, что потерян. Он толкнул его к стене, его губы осыпают поцелуями лицо партнёра и следом захватывают его губы. Маркус — кислород, а он утопает. Эдвард притянул парня в свои объятия, и он прижалась к нему, врезаясь в его поджарое твёрдое тело. Коленом мужчина раздвинул ноги Маркуса, а рукой проник под рубашку. Он ахнул, когда его рука соприкоснулась с обнажённой плотью. Сжимая и сминая, его руки исследовали его тело, с каждой секундой поднимаясь выше к груди и спускаясь ниже по бёдрам.

Маркус чувствовал его повсюду, его руки пытались мгновенно прикоснуться ко всему. Его желание и нетерпеливость пробуждали в нём ответные чувства, они оба хватали и прижимались друг к другу. Бедро Эдварда оказалось меж ног парня, и он ощутил доказательство его необузданного возбуждения. Маркус чуть качнулся в сторону бедра мужчины, создавая трение, отчего они оба стали задыхаться и дрожать от невероятной силы потребности друг в друге.

В ту же секунду Эдвард приподнял рубашку, чтобы прикоснуться к его груди, и был вознаграждён, почувствовав под ладонями напрягшиеся соски. С низким стоном парень притянул голову Эда к своей шее. От этого столь интимного звука Эдварда захлестнул огонь. Его желание стало острее: он нуждался в хорошем сексе. Молодой человек вновь поднялся к губам Маркуса, приоткрыв рот и тяжело вдыхая.

Страсть Эдварда буквально уничтожала парня. Маркус желал вобрать этого молодого человека в себя, слиться с ним. Нуждаясь в большем, он потянул за заднюю часть его футболки.

Эдвард сделал шаг назад и рывком через голову снял футболку. Подавшись вперёд, чтобы снова обнять парня, он моментально замер, чтобы посмотреть, как он поднимает за края рубашку. Мучительно медленно, скрестив перед собой руки, Маркус поднял над головой рубашку, открывая идеальные формы грудной клетки с розовыми вершинками и кремового цвета кожу, отчего у молодого человека перехватило дыхание. Сделав шаг вперёд, Эдвард крепко обнял парня, наслаждаясь ощущением его накаченной груди. Он провёл рукой по его спине, потом по животу и добрался своими длинными пальцами до члена Маркуса.

С губ парня сорвался сдавленный стон, он обнял Маркуса за талию и приподнял, чтобы его ноги оторвались от пола, одновременно покрывая его губы поцелуями. Молодой человек поднёс его к кровати и опустил на покрывало, и парень сразу же расположился на подушках.

Остановившись на мгновение, Эд упивался видом обнажённого тела. Вот он, обнажённый и полностью его. Маркус наблюдал за ним из-под полуопущенных век: он стоял у края постели, откидывая в сторону туфли и стягивая брюки. Он был твёрд и готов для него, как и он для него. Эдвард взобрался на постель, и Маркус развёл ноги, чтобы он оказался прямо над ним. Его губы и язык исследовали его, пока руки изучали тело, сжимая сначала груди, а потом бёдра. Наклонившись, молодой человек нежно зажал меж губ его сосок, и от накатившей волны экстаза Маркус выгнулся на кровати. Он остро чувствовал, как Эдди задевает его член, и всхлипывал от желания, двигая бёдрами в призыве к активным действиям.

Эдвард перенёс вес на локти, и его лицо оказалась прямо над его. Маркус наблюдал за ним, приоткрыв рот и тяжело дыша, обуреваемый страстью. Он удерживал его взгляд, как тонущий хватается за спасительный круг. Медленно проникая в его узкие, смертоносные глубины, молодой человек простонал, а Маркус запрокинул голову и застонал от удовольствия. Его обволакивало нежное тепло, и как цветок, раскрывающийся лепесток за лепестком, Маркус отдавал ему себя. Пока парень извивался под ним, Эд смотрел прямо на него, отдаваясь старому-доброму ритму любви, продвижения и отступления. Он издавал стон с каждым новым толчком, и от этого звука обоих пробирала дрожь.

Стараясь двигаться в медленном ритме, мужчина входил в Маркуса, но уже чувствовал, как где-то в паху возрастает напряжение, грозящее обернуться взрывом. Он понимал, что не сможет долго продержаться: он был слишком красивым, слишком мягким, слишком тёплым и ядовитым, чтобы сохранять хоть крупицы самоконтроля.

Эдвард заполнял его, а Маркус двигался вместе с ним, поднятием бёдер встречая каждый толчок в попытках предоставить ему столь желаемый лучший доступ — глубже и глубже. Это произошло, когда во время мощного толчка он выкрикнул имя парня, а он царапал его спину, паря на небывалых вершинах от полученного оргазма. Молодой человек тоже оказался там, пытаясь как можно глубже зарыться в тепло Маркуса. С невнятным стоном экстаза он задрожал от удовольствия, когда оргазм взял верх над его телом и разумом.

Эдвард продолжал свои движения, но теперь всё медленнее и медленнее, не переставая дрожать от божественного ощущения, а их совместное дыхание становилось тише и тише. Молодой человек поцеловал плечо своего секс-партнёра, потом его губы, в этот раз с глубокой нежностью, а затем неохотно вышел из тепла и лёг рядом.

Они обнимались, не говоря ни слова о только что одолевшей их страсти. Они были полностью обнажены и физически, и морально: двое молодых мужчин, и удовольствие, которое они могут доставить друг другу. Он притянул его ближе и старался не думать ни о чём, кроме настоящих чувств. Маркус повернулся в его объятиях, и Эдвард прижал его спиной к своей груди, в точности повторяя своим телом его изгибы от головы до ног. Он спрятал лицо в волосах Маркуса, вдыхая чистый, слегка фруктовый аромат. Его тело переполняли теплота и мягкость спины, как излучение камина.

Никто из них не хотел портить момент разговорами. Им предстояло о стольком поговорить, было столько всего уже недосказанного, но все вопросы и страхи остались за пределами этой комнаты. В ней находились лишь Эдвард и Маркус, необъяснимо притягивающие друг друга и попавшие в сети страсти. В этой комнате их спасал необходимый отдых от неопределённости мира, находящегося за дверью.

Спустя некоторое время желание снова стало просыпаться в них. Маркус повернулся к парню лицом, и они долго целовались, обмениваясь вздохами и стонами возлюбленных. В этот раз пара двигалась медленного и осторожно, потребность и срочность первого соития остались в прошлом.

И теперь они стали исследовать друг друга. Эдвард относился к нему с благоговением, будто совершал таинство с его телом в своих объятиях. Он чувствовал трепет и предвкушение. Его поражала глубина ощущений от прикосновения к нежным изгибам его тела. Чувственная складочка кожи на внутреннем изгибе локтя, чувствительная кожа соска, мощный член и деликатный изгиб уха в форме раковины — всё это интриговало и восхищало мужчину. Он преклонялся перед алтарём их любви.

Маркус снова начал вздыхать, когда его рот и руки стали играть арпеджио на его коже. Он чувствовал себя инструментом, тело Маркуса было клавишами под его руками, которыми он неторопливо и мастерски играл. Молодой человек писал на его коже мелодию, заставлявшую парня стонать от возвышающего экстаза. Всё стало необыкновенно: Маркус потерялся в области восторга и страсти. На земле его удерживали лишь губы и пальцы Эда.

Второй заход их занятия любовью оказался куда медленнее в сравнении с первым. Острую взаимную потребность друг в друге они уже утолили, поэтому теперь тлели в длинных и горячих языках пламени, сжигающего всё вокруг, кроме сближающейся пары.

Тянулась ночь, Эдвард и Маркус периодически засыпали, но постоянная тяга друг к другу не ослабляла и не становилась меньше. При первых лучах восхода солнца они снова занялись любовью, в этот раз медлительно и с большей решительностью: они были более уверенны во взаимных чувствах.

Как и положено, ночь перетекла в день, и лучи солнца пробивались сквозь окно, когда парочка несостоявшихся шпионов в двадцать пятый раз занялась уже столь привычным делом.

А дальше мир ждал неожиданный поворот: добровольная отставка Путина с поста президента РФ, досрочные выборы нового главы государства и победа на выборах простого американского мальчика Эдварда Сноудена.